– Сигнал GPRS четкий в радиусе пятнадцати метров, – сказал Бруно, сидя на отцовском вертящемся кресле и глядя на экран монитора. Дин пожал плечами. По цифровой карте мальчики наблюдали за тем, как кошка пробирается по садам на Сэнт-Эндрю-роуд – красная линия на экране отмечала ее маршрут. – Милдред остановилась, – сообщил Бруно. Затем он подошел к окну кабинета, выходящему в сад, и увидел свою рыжую кошку: она сидела на крыше сарая возле дома номер семь и вылизывалась. А карта на компьютере отца показывала, что Милдред находится на террасе в саду дома номер пять. – Отсутствие точности может создать у жюри присяжных предвзятое мнение, – прокомментировал Бруно. Затем мальчикам пришлось ждать, когда кошка возобновит прогулку. Первым потерял терпение Дин. Он сел на пол и стал чистить шомполом пистолет. Бруно сосредоточенно застыл перед монитором, сожалея о неточности сигнала. – Что такое «шлюха»? – спросил Дин, вынув из пистолета кусок картофеля. – Сейчас посмотрю, – отозвался Бруно. Он набрал слово в поисковике, но семейный фильтр заблокировал результаты. Поэтому мальчик стал искать словарь. – Не знаю, что означает это слово, – произнес Бруно, возвращая словарь на полку, прежде чем Дин смог увидеть значение. – Милдред снова движется! Красная точка на экране перемещалась с впечатляющей скоростью. – Вон она! – воскликнул Дин. Он стоял у окна и видел, как кошка проворно перескочила через забор и промчалась по веранде дома номер девять. – Она, наверное, спустилась с крыши, – провозгласил, ликуя, Бруно, наблюдавший за передвижениями Милдред на экране. – Теперь она на дороге, думаю, остановилась возле магазина мистера Симнера! Наверное, решила купить сладкого крема из ревеня. Сигнал на экране продолжал перемещаться, затем замер. Бруно взглянул на часы, чтобы определить, сколько Милдред будет оставаться на одном месте. Две минуты, три, четыре… – Это скучно, – ныл Дин. – Когда мы посмотрим запись? – Когда Милдред вернется. – И когда это произойдет? – Она придет на чай в полпятого. Тогда мы и снимем с нее камеру. Наконец кошка снова пошла. Бруно наблюдал за ее зигзагообразным маршрутом – взад-вперед – по Сэнт-Эндрю-роуд. – Сегодня утром я сделал кое-что плохое, – сказал Дин, отвлекая Бруно. Тот сразу же развернул кресло и посмотрел на друга. – Я украл сим-карту из маминого телефона. – Зачем? – Чтобы она перестала писать тайком сообщения, сидя в туалете и думая, будто этого никто не замечает. Теперь, возможно, мои родители не разведутся. Дин достал сим-карту из кармана и протянул ее Бруно. – Сохранишь это для меня? Твои карманы они не станут проверять. Бруно взял ворованную вещь и быстро спрятал ее в кармане, пока не вошел отец. Стук откидной створки возвестил о возвращении Милдред. Вскоре камера будет снята и подключена к компьютеру. – Так, отлично! – сказал Бруно. – Давай посмотрим, где гуляет наша кошка. Бруно счел съемку неудовлетворительной по двум причинам. Во-первых, когда кошка двигалась слишком быстро, бежала по тротуару или карабкалась на забор, изображение было нечетким. В целом запись скорее походила на сцену преследования из фильма ужасов: смесь картинок и цветов. Иногда можно было узнать окрестности, и то в тех редких случаях, когда кошка шла плавно или останавливалась, чтобы вылизаться. Впрочем, в последнем случае на экране в основном было видно лишь ее пушистое белое брюшко. Еще труднее было различить звуки. На шее кошки, рядом с камерой, висел колокольчик, звон которого очень мешал при прослушивании. Было слышно мяуканье, шум проезжавших мимо машин и дыхание Милдред. Бруно понравилось смотреть запись путешествия кошки по соседним крышам; кроме того, это позволяло составить представление о панораме города. Мальчик чуть не расхохотался, увидев, как Милдред на коньке крыши стоит нос к носу с местным черным котом по имени Борис. Коты поцеловались, Бруно был в этом уверен, затем Борис, похоже, укусил Милдред. По крайней мере, его клыки были так близко к камере, что можно было бы провести полное стоматологическое обследование. После того как кошка спустилась с крыши и нашла убежище под припаркованной машиной, происходящее стало гораздо интереснее. – Это моя мама? – внезапно спросил Дин, увлеченный записью. Изображение, наполовину скрытое машиной, показывало женщину, стоящую на улице. Она была на расстоянии десяти-двенадцати метров от камеры и с сердитым видом указывала на кого-то или что-то, находящееся за колесом. Несмотря на то что угол обзора камеры был недостаточно велик и головы́ женщины видно не было, Дин был уверен, что именно такие желтые брюки его мама надела сегодня утром. – Когда это было? – спросил он. – Несколько часов назад, когда мы играли в саду. Никто из мальчиков не мог разобрать, что говорит женщина. Казалось, она кому-то угрожает или же кто-то угрожает ей. Звуки раздавались слишком далеко от микрофона. Появился ботинок, но лица его владельца видно не было. Бруно понял, что этот коричневый пожеванный ботинок принадлежит мужчине, а не ребенку. – Она разговаривает с твоим папой? – спросил Бруно, имея в виду мужской голос. – Нет, – ответил Дин. – У папы более глубокий, валлийский голос. – Кажется, они ссорятся. Бруно сверил таймер внизу экрана с картой передвижения Милдред. Карта показывала, что кошка находилась на северной стороне улицы, чуть ниже магазина сладостей. – Наверное, она говорит с ним, – неохотно произнес Дин. – С кем? – С мужчиной, которому постоянно пишет сообщения в туалете. Именно в этот момент Милдред решила переменить местоположение. Картинка опять задрожала: кошка быстро перебирала лапами. Затем Милдред остановилась. Камера теперь была направлена на упавшую стеклянную бутылку с молоком, которую кошка начала обнюхивать и облизывать, и микрофон просто взорвался мурлыканьем, звоном и чмоканьем. Когда Милдред наконец закончила вылизывать молоко, мальчики услышали звук, показавшийся Дину голосом его матери. Они еще дважды прослушали разговор по фрагментам. Но мимо проехала машина, и запись звука была испорчена: невозможно было ничего разобрать. Бруно записал в блокноте все возможные вариации, и получилось следующее: «Когти долго тебя не защитят (шум машины), сожги себя (шум машины)». – Бессмыслица! – сказал Дин, абсолютно не уверенный в достоверности текста. – Там не может быть «сожги себя». Мальчики прослушали запись еще раз. – Вычеши блох! – триумфально заявил Бруно, прижав ухо к колонкам. – У тебя на уме одни коты! Это еще бо́льшая бессмыслица, чем «сожги себя». Бруно снова перемотал запись. – Успокойся! – сказал Дин, прослушав еще раз. – Он говорит «успокойся». Бруно согласно кивнул и со слегка недовольным видом исправил текст в блокноте. – Возможно, он был чем-то расстроен, – предположил Дин. Бруно считал данную трактовку слишком простой. Отец всегда говорил ему, что при изучении улик самое простое объяснение зачастую оказывается весьма далеким от истины. Бруно некоторое время обдумывал услышанный диалог. Затем произнес, подражая знаменитым телевизионным детективам: – Эта тайна на некоторое время меня озадачила, но ответ очевиден, если посмотреть на все под правильным углом. Человек, которого целовала твоя мама, является хозяином злой собаки! Ты видел его ботинки. Они выглядят так, как будто их жевала собака. Этим объясняется и слово «когти»! – Почему это моя мама будет целовать человека, у которого есть злая собака? У него не очень приятный голос! – Женщины – это вечная загадка! – процитировал Бруно любимого детектива, хотя и не совсем понимая смысл сказанного. – Но на записи нет никакого лая, – в замешательстве проговорил Дин. – Где же собака? – Она мертва! – убежденно изрек Бруно. – Поэтому «когти долго тебя не защитят»!