— Между прочим, с вашей родословной и данными, — Корвен смерил Сальдо оценивающим взглядом и на секунду остановился на красивых глазах казначея, которые, видимо, по непонятному недоразумению нашли своё место на довольно хищном лице, — вы составите завидную партию любой девушке в этом королевстве. Удивительно, что вы добровольно отрекаетесь от этой части жизни нормального человека. Слышал, младшая дочь Виттории-Лары проявляет к вам интерес. — Валеска ещё совсем ребёнок. — Ребёнок, который в будущем вместе с братом унаследует половину Шеноя. Она была бы для вас блестящим выбором, и политически верным, учитывая обстоятельства. — Между прочим, вы уже можете поставить вашего ферзя на Е4. Некоторое время они играли в тишине, и в головах каждого из них роились неведомые другому мысли. Первым молчание нарушил Корвен. — Кстати, видел вас на тавромахии. — Он опустил ладью на голову чёрной пешке. — Странно, что вы пришли. Обычно вы предпочитаете заниматься делами. Все деньги королевства были посчитаны? — Я делал ставку. — Так вы азартны? Кто бы мог подумать? Ещё один плюс в вашем списке человеческих качеств. Ещё немного, и я решу, что вы действительно человек. — Я уже говорил, что любопытен. — Это тоже свойственно людям. И много вы выиграли? — Корвен вглядывался в фигуры на доске, подсвеченные ярким пламенем нескольких свечей, и думал. — Достаточно, чтобы завтра угостить своего друга в таверне Верхнего города хорошим вином. — С удовольствием принимаю ваше приглашение. И если не секрет, на кого вы поставили? — На Элбота. Точнее, на то, что его бой будет прерван. Корвен поджал губы. — Вы как в воду глядели. Ходили к Леди Полудня за предсказанием? Вы же говорили, что не верите ведьмам. — В сказках сумасшедшей эллари отпадает всякая нужда, когда в твоём арсенале есть наблюдательность и расчёт. — Порой её слова действительно похожи на бред сумасшедшей, — согласился Корвен. — Вот совсем недавно она предрекла Данке — это одна из наших служанок, — что однажды её лицо омоет принц. Подумать только, правда? Особенно если учесть, что эта традиция присуща брачной церемонии Святой Благодати. — Потому я и не верю гадалкам. Слова Леди Полудня перечат истине разума. Год назад она мне предрекла судьбу легендарного вора. Можете себе такое представить? Эта женщина чрезвычайно увлеклась своими мнимыми беседами с богами. К тому же будь у Гезы дар, о котором все говорят, она бы не стала молчать о Роланде. А я знал, что свой обряд он провалит. Корвен заинтригованно подался вперёд. — Поделитесь своими наблюдениями? — Роланд трус. — Вкрадчивый голос казначея отразился от стен библиотеки. — И свою трусость он прячет за силой, которую может применить только по отношению к более слабому. А ещё он самонадеян, и потому не признаёт своей слабости. И именно поэтому он должен был остановить этот бой. Единственное, в чём я ошибся, — я думал, что его остановит Инто. В этом мальчике гораздо больше амбиций и отваги, чем он думает. И отчего-то я думаю, что он собирался выйти на арену вопреки правилам, но его остановили. Сальдо вдруг прервался, выдержав паузу. Хранитель ключей заинтересованно ждал продолжения. — Ну, говорите, не томите, — взмолился он. — Данка всё время находилась в ложе короля, верно? — Верно, я сам видел. — Но кто-то же должен был помочь принцессе застегнуть на ней кирасу? Умные глаза камергера подозрительно сощурились, будто ища подсказку в невозмутимом лице сидящего напротив мужчины. — Инто? — протянул он. — Инто, — подтвердил Монтонари. — Только он мог проникнуть в шатёр, где хранились кирасы для турдебальдов, и спрятать одну под мешками. Роланд должен целовать принцессе ноги за то, что она избавила его от унижения быть забросанным гнилыми овощами. — К слову будет сказано, я видел, как он плакал в своих покоях после боя. Слёзы унижения на мужском лице — жалкое зрелище. Поделитесь наблюдением и расчётами, за кого же теперь король выдаст замуж Ясну? — На вашем месте я бы больше беспокоился за вашего короля. — Сальдо кивнул в сторону шахматной доски. — Если вы опрометчиво съедите мою ладью в расчёте на шах и мат через три хода, я съем вашего короля уже через два. Корвен ухмыльнулся своему проигрышу и указательным пальцем опрокинул белую фигуру. — Мои поздравления. — Он размял затёкшую спину. — Вынужден признать, вы в который раз доказали, что лучший стратег, чем я. Монтонари растянул губы в улыбке. — Грешно проиграть, когда противник так славно поддается. А вы хитры, мой друг, но ваши действия были слишком очевидны. — Заметили? Что ж, а я уж решил, что действительно так умён, как обо мне говорят. Выходит, что нет. Но вы не ответили на мой вопрос. — А разве ответ не лежит на поверхности? — Не думаю, что королева Суаве это одобрит. Лаэтан и принцесса — двоюродные брат и сестра. К тому же король никогда не скрывал, что не хочет видеть вашего племянника рядом со своей дочкой. — А вы видите среди сыновей графов Ангенора иные подходящие кандидатуры? Единственный оставшийся в живых сын графа Корбела выбыл из списка претендентов на руку принцессы, когда его отец перешёл на сторону Теабрана, Роланда оттуда вычеркнула принцесса Вечера. Отпрыски Даимахов? Пелегр лучше отгрызёт себе руку, чем нарушит обет чистоты крови своей касты. Мой племянник — самый подходящий выбор. — Тогда почему в этом случае король сразу не помолвил их, а затеял историю с Элботами? — Потому что король не доверяет моему брату, что весьма разумно. Хотите, расскажу одну историю? — Конечно, хочу. — Когда Эрнану исполнилось четырнадцать, отец купил ему эвдонского тигра, чтобы тот украшал наш сад в Вилле де Валента. Слуги кормили это исполинское чудище до отвала, чтобы оно ни на кого не напало, и приучили его к обществу человека. Постепенно тигр привык, что его окружают люди, привык, что его кормят, что его шерсть расчёсывают, и охотно подставлял живот слуге, выпрашивая ласку. Эрнан проводил дни напролёт рядом с этой зверюгой. Ухаживал за ним, кормил мясом с руки, играл и называл его своим диким братом. Однажды отец уехал на несколько дней в Заречье и оставил Эрнана за хозяина. — Сальдо выставил указательный палец. — И первое, что сделал Эрнан, как только за отцом закрылись ворота Виллы де Валента, — набрал целую корзину камней и начал кидать ими в животное. Сначала мелкие, потом начал брать камни побольше. Зверь начал рычать и показывать зубы. Чурался слуг каждый раз, когда они приносили ему мясо. Когда он спал, Эрнан подкрадывался к нему и обливал холодной водой. Тигр начал нападать. Тогда мой братец приказал слугам не давать тигру еду. Когда животное оголодало и попыталось напасть на нашу домашнюю антилопу, Эрнан приказал загнать тигра в клетку, в которой его когда-то привезли с Эвдона. Он морил зверя голодом трое суток, и всё это время тыкал в него раскалённым железным прутом. Тигр начал кидаться на прутья каждый раз, когда Эрнан появлялся в поле его зрения. И тогда Эрнан пришёл к нему с мечом и открыл клетку. Голодный тигр напал, и брат отсёк ему голову. По спине камергера побежали мурашки. — Неужели он способен на подобное безумство? — поморщился он, гоня от себя образ изрубленного в неравной драке тигра. — Когда отец вернулся, брат заставил слуг врать, что тигр набросился на одну из служанок, когда настало время очередной кормёжки, и у него не оставалось иного выбора, кроме как броситься на помощь. Так Эрнан стал героем. Сейчас он стал старше, но своим увлечениям не изменил. «Чёрная Капитолина» — раскалённая кочерга, которой он тыкает под хвост Эвдон и Шеной, и скоро настанет день, когда этот тигр начнёт бросаться на прутья. И когда это случится, Эрнан снова откроет клетку. Есть люди, которым нужна война, Корвен. Мой брат такой человек, он всегда таким был. Вы всё ещё задаётесь вопросом, почему король не хотел выдавать свою любимую дочь за отпрыска Эрнана? А теперь у него просто не осталось выбора. ГЛАВА 23 Чистое сердце, холодное сердце В следующую пятницу после казни казначея Жемчужного банка в праздник Донэтан-Норинат король, как и предсказывал Сальдо Монтонари, объявил о помолвке своей дочери и наследника Кантамбрии. Ясна восприняла эту новость почти равнодушно — Влахос теперь не скрывал своих отношений со служанкой, и у неё уже не было сил ни плакать, ни радоваться. «Ладно, пусть будет Лаэтан, — без какого-либо волнения подумала она. — Он благороден, неглуп и воспитан и никогда не поднимет на женщину руку». По случаю помолвки и праздника Рождения мира была устроена пышная ярмарка. Было шумно и весело, всюду гремели радостные хлопушки, а в небо взмывали разноцветные ленты. Праздные горожане приветствовали друг друга словами «Доно-Норен», что значило «Разверзлась скала», и получали ответ «Интто Ревен» — «Жизнь дала». Это была отсылка к одной из песен «Новагерета», первой части книги «Вилевдатт», где говорилось о создании мира. Песнь повествовала о том, как существующий мир был сотворён из висящей в сумерках скалы Норинат, в которую однажды ударила молния. — Скала раскололась на две половины, — рассказывала Ясна, подглядывая в книгу, когда они с юным женихом после прогулки по праздничному городу отдыхали в саду в тени раскидистого рыжего альмиона, — и из её крошечных песчинок появились духи, нуэны, которых позже люди назовут богами: Хакон, Беркана, Эгиль и Веньё. Из горячей пыли Норинат и глины Эгиль смастерил себе инструменты и вытесал из половины разверзнутой скалы всю землю, а из пара, исходящего от раскалённой крови Норинат, он сделал небо, и было оно столь прекрасно и безгранично, что уста Берканы тронула улыбка, и из улыбки той родились семена, что упали на землю и проросли травами, деревьями и цветами дивной красоты. Слёзы счастья наполнили ясные глаза Берканы и скатились на ожившую землю, наполняя собою реки и озёра, моря и океаны. Но то была солёная вода, и цветы на земле стали быстро вянуть. Не пришлось это по сердцу Веньё. Он спустился в реку, и стала она чернеть. Когда вся вода на земле стала чернее самой черной ночи, Веньё зачерпнул эту воду и испил её, и вода стала такой чистой и прозрачной, что были видны даже камешки на дне озёр, и всё вокруг начало оживать. Из второй половины нуэны решили сделать людей, что заселят всю землю. Эгиль взял свой молот Беттек и ударил по камню, и рассыпался он на миллионы мельчайших камней, из которых вышли первые люди, в которых Беркана вдыхала жизнь. Хакон давал им силу и отвагу, а Веньё одаривал знаниями, чтобы они могли выжить в новом мире… — А откуда появились горы? — Лаэтан прервал невесту на середине рассказа. — Эгиль ударил ладонью о земную твердь, — ответила принцесса, — и там, где ударила его рука, появились хребты. — А звери и птицы? — Звери появились из цветов, сорванных Берканой, а там, где она смеялась, начинали петь птицы. — И ангенорских быков тоже создали боги? — Конечно. — Ясна вдруг усомнилась в уме своего жениха. — Ты что же, не читал «Вилевдатт»? — Читал. — Лаэтан сунул в рот травинку. — Тебя проверяю. Мне нравится, как ты рассказываешь, не подглядывая. Ясне напустила на себя важный вид и захлопнула книгу. — Ангенорские быки появились на свадьбе Берканы и Хакона. Эгиль подарил им две статуэтки из чёрного мрамора в виде шестирогих быков, и Беркана вдохнула в них жизнь. А когда они спокойно паслись на лугу, Хакон ради шутки влил им в рот раскалённую лаву, которая наполнила их сердце и жилы, и из обычных быков они превратились в тех, перед которыми теперь трясутся коленки у любого врага. — Но, если Эгиль смастерил две фигуры быков, откуда же остальным было взяться? Они же оба были быками. — Ты совсем глупый? — У двух быков не может появиться потомства, — подмигнул Лаэтан, и его глаза озорно заулыбались. — Они же быки. — Потому что они начали плодиться, когда на лугу у Многоликой горы им встретилась первая корова. Эгиль высек её из алмаза, а Беркана оживила. Разве непонятно? — оскорбленно заметила Ясна. — Потому и считается, что чистокровными ангенорскими быками бывают только чёрные и белые.