Гнев ревел, Гнев мычал и дёргался из стороны в сторону, едва не упал, запутавшись в верёвке, но полотно плотно обхватило его голову. Мотая головой, Гнев врезался в стену, и наездник едва не упал. Толпа взвыла, но турдебальд удержался и не оказался под смертоносными копытами зверя. Гнев пытался сбросить наездника ещё несколько минут, будто от этого зависела его жизнь, и вдруг он в последний раз встал на дыбы, подпрыгнул, ещё раз мотнул головой и остановился. Арена Туренсворда погрузилась в гробовую тишину. Что это? Люди переглянулись. — Гнева оседлали! — крикнул кто-то внизу, и трибуны взорвались. Убийца наследника подчинился воле человека. Пока трибуны галдели, вопили, сыпали на голову победителя лепестки, наездник не спешил спрыгивать, он будто сам не верил в то, что произошло. Он сидел на широкой, покачивающейся между его ногами спине, не шевелясь, и внутри него всё дрожало. Он сидел на животном и всё ещё натягивал агдеборг, как упряжку. Но бык больше не сопротивлялся его воле. Всё кончено. Всё было кончено. Вальдарих стоял у шатра, словно громом поражённый, и закрывал лицо широкими ладонями. Наездник повернулся в сторону королевской ложи. Там, белый, как мрамор в тронной зале, стоял сбитый с толку король. Осе не знал, что ему делать. Приветствовать того, кто покорил своей воле убийцу его сына, или просто уйти? — Сними шлем! Покажись! — крикнул Альвгред, и победитель подчинился. Он стянул тугой шлем, и все на арене увидели победителя. Это была Вечера. На арене вдруг стало совсем тихо. Было слышно даже, как начали звенеть цикады на лужайках за ареной. Лепестки бесшумно падали с неба, как падает пепел. Вечера отбросила шлем. Все силы словно разом покинули её, оставив голую пустую оболочку. Слёзы пробивали дорожки по припорошенному алебастровой пылью лицу. Всклокоченная грязная коса лежала на плече. Вечера осторожно стянула с глаз Гнева агдеборг и развернула его у себя над головой. Никто не понял, кто прокричал это первым, но уже через несколько мгновений сорокатысячная толпа в один голос скандировала: «Женщина-король! Женщина-король!» Глаза смертельно уставшей наследницы короля Эдгара засверкали, как два топаза, и счастливая улыбка заиграла на губах. Победа! Вечера расцвела, как цветок под солнцем. Всё кончено. И алые бутоны распустились на её щеках. Она взмахнула агдеборгом, и толпа возопила её имя. Ал-мазный Эдель-вейс! Ал-мазный Эдель-вейс! Её личный враг сидел у стены и выл, как побитая дворняга. Теперь он — никто и ничто. Будто огромный камень свалился с плеч принцессы, и тьма конюшни и отчаянные крики о помощи больше не занимали её мысли. Отомщена. Она мельком глянула на Роланда и отвернулась. Осе не вынес унижения и поспешил покинуть трибуну. Вечера видела, как он серой тенью скользнул к выходу из ложи и исчез, но его побег более не заметил никто. Но это уже было неважно. Главное, что эти люди, её люди, теперь любили её, восхищались ею, боготворили её. Она — их признанная королева. Когда всё кончилось, Инто с потухшей душой отчаянно пытался выстроить логическую цепочку событий в своей голове, чтобы оправдать предсказания Гезы. Он забрал Гнева с арены и отвёл его в загон для прирученных быков, а после, ощущая невыносимую гнетущую пустоту в груди, гам, где раньше теплилась надежда, отправился обратно в конюшню, где получил подзатыльник от отца за грязные поилки и принялся грести навоз. Вечера, не помня себя от усталости, вернулась в замок. Больше всего ей хотелось смыть с себя грязь, но Осе приказал привести её к себе. — Что тебе нужно, дядя? — спросила она, вытирая лицо платком. Осе сидел на троне и долго смотрел на неё, потом подошёл и молча отвесил пощёчину, которая стёрла наглую ухмылку. И в ней была вся его боль по погибшему сыну. Вечера приняла оплеуху с покорным молчанием. А потом просто ушла, оставив Осе наедине со своей потревоженной скорбью. Несмотря на усталость, навалившуюся на её плечи, как огромный валун, Вечера быстро умылась, смахнула с кирасы пыль и поспешила к Ласской башне, где уже вовсю чествовали победителей тавромахии. Всего их насчитывалось около двадцати трёх, и гвалт в их честь в башне стоял несусветный. Ужас юношей, победивших зверя, перешёл в отчаянное веселье и рвался наружу всеми мыслимыми способами. Они пили, будто завтра не наступит никогда, горланили песни, будто позабыв, что накануне их жизнь была отравлена томительным ожиданием собственной смерти. Когда Вечера переступила порог Ласской башни, та сотрясалась от мужицкого хохота. — Моя принцесса? — окликнул Вечеру Марций. Он и Войкан несли только что украденную из подвала бочку вина из Альгарды. Лучник спохватился и попытался быстро затолкать добычу за угол, но у него ничего не вышло. — Вы решили почтить нашу гулянку своим присутствием? — спросил Марций. — В некотором роде я тоже имею право здесь находиться, — ответила она с улыбкой, по которой Марций долго скучал. — Тогда прошу, — сказал он и протянул принцессе руку, и когда она взяла её, он подал знак Войкану, и они в четыре руки подхватили её и усадили к себе на плечи. От неожиданности Вечера вскрикнула и рассмеялась. — Королеве кирасиров — кирасирский трон. И воины внесли принцессу в общую комнату, где сам воздух накалился от жара факелов и пропах алкоголем и едой. Никто не ожидал увидеть принцессу в этих стенах, да ещё и в кирасе, подобно мужчине, лохматую, смеющуюся. И её появление заставило воинов, бывалых и новых, стушеваться, но лишь поначалу. К тому моменту, когда подошла к концу принесённая бочка вина и румяная от хмеля Вечера предложила украсть ещё две, она уже была своей на этом празднике победивших смерть. А когда дело было сделано, никому уже не было разницы, сидит с ними на одной скамье новобранец, воин или наследница трона, и всё чаще раздавались возгласы: «Женщина-король!» Альвгред тоже был там, но держался в стороне, пока и вовсе не улизнул в свою старую комнату, где решил провести всю ночь, не желая более видеть жену среди солдатни. Ровно в полночь Вальдарих вывел всех победителей на плац и выстроил в ряд. Вечера также стояла среди них, готовая пройти Таврод — обряд наречения кирасиров, который воины придумали сами, как отражение официальной церемонии кирасирской клятвы, которую проводит король. Обряд требовал терпеть боль, и Вечера была к этому готова. В порядке очереди всем новым кирасирам ставили клейма на загривке. Когда подошла очередь Вечеры, Вальдарих протянул ей чашку с хомой — напитком, который притуплял боль. Вечера осушила его до дна и села на скамью. Воин аккуратно опустил ё голову вперёд и убрал волосы. Боль от раскалённого клейма была жуткой, но короткой, и скоро оставила от себя только пульсирующие волны, скользящие по обожжённой коже. — Теперь вы одна из нас, — поздравил он её и полил ожог хомой. ГЛАВА 21 Монеты, решившие всё Ближе к утру Вечера вернулась к нелюбимому мужу, но сердце её рвалось обратно в Ласскую башню, среди мужицкого быта которой она нашла свой истинный дом. Стены её просторной спальни теперь казались ей непомерно широкими, а потолки слишком высокими, когда ей было достаточно небольшой казарменной комнатёнки или даже койки — но в месте, где живут люди, которым она доверяет. Вечера не стала раздеваться и рухнула на шёлковые простыни прямо в грязной кирасе и сапогах. Её клонило в сон, и она решила поддаться этой манящей неге. Впервые за долгое время она крепко спала, и ей снился Киран. Он грустно улыбнулся ей и ушёл, и Вечера проснулась со знанием того, что больше никогда его не увидит. Королевская семья восприняла её победу неоднозначно. Эрнан, Лаэтан, Четта и Аэлис были восхищены, Суаве и Ясна напуганы, Альвгред и Согейр растерялись. Сын трона Касарии многозначительно поднял кубок в честь Алмазного Эдельвейса, когда она вышла к завтраку, но этим и ограничился. Осе переполняла ярость, и он едва дождался, когда все удалятся на прогулку, чтобы остановить Вечеру в дверях. — Как ты могла? — У него разве что носом не шла кровь от злости. — Как ты посмела? — Я всего лишь сделала то, что не смогла эта трусливая свинья. — Вечере с трудом удавалось напустить на себя скучающий вид, но ей было не по себе от обращённого в её сторону гнева. — Этого быка выбрал Роланд, а не ты! Ты хотя бы понимаешь, что натворила?! — Роланд бы в любом случае проиграл, — огрызнулась принцесса. — Пусть лучше скажет мне спасибо, что остался жив. — Он должен был умереть! — Я знаю, дядя. Но, если ты хотел его смерти, лучше бы послал к нему Влахоса, чем доверять воле случая. — Что? — Король обескураженно уставился на племянницу. — Ты думал, я не узнаю? У Оллана и Ваноры, между прочим, в Туренсворде свои уши, дядя. Поэтому с твоей стороны было большой ошибкой отправить меня в изгнание именно к ним. — Не понимаю, о чём ты говоришь. — А я думаю, понимаешь. Незадолго до моего отъезда из Эквинского замка по Мраморной долине слух прошёл, что Роланд выбрал Гнева сразу после беседы с тобой, когда ты навестил Элботов в их замке весной. До этого он хотел выбрать Пустозвона, эту ленивую клячу, с которой справится и ребёнок, но ты, ты внушил Роланду, что он станет достойным трона, только оседлав убийцу Кирана. — Да, внушил! — выкрикнул король, сам не ожидая от себя признания. — Мёртвый Роланд гораздо лучше, чем разделяющий ложе с моей дочкой! Гнев должен был его убить, но Элботы всё равно были бы обязаны предоставить мне свою армию. А теперь их сын — выживший трус с перевёрнутой руной Вейла на лбу, которого спасла от смерти женщина! — Око за око, дядя, — ядовито улыбнулась Вечера. — Он унизил меня. Я унизила его. Теперь мы квиты. — О боги! — возвёл руки к небу король. — Ты поставила личные счёты выше интересов государства! — Роланд уничтожил мою честь, я уничтожила его. Ты же не думал, что я останусь в стороне после твоего отказа меня защитить? — Я рассчитывал на твоё благоразумие! — Считаешь, что я неблагоразумна? Считай, сколько хочешь. Но не смей думать, что я глупая и что я заставила Роланда глотать пыль, не имея никакой страховки. — Что за глупости ты несёшь? Какая ещё страховка? — А такая, дядя, которая позволит тебе разорвать помолвку Ясны и иметь право требовать, чтобы армия Элботов присоединилась к королевской армии во всём составе по одному твоему щелчку. — Ты, похоже, всё-таки ничего не смыслишь в политике, — Осе удручённо покачал головой, — Эрдор ни за что не отдаст своих людей после унижения сына. — Как знать, как знать? — Полная превосходства улыбка просияла на лице принцессы. — Советую тебе спросить своего старого друга про торговый путь, который проходит через Алый утёс от севера к югу. Эта беседа сделает его намного сговорчивее. — О чём ты говоришь? — не понял Осе. — О золотых крефах с оттиском лилии, которые получает Эрдор Элбот за торговлю с Ложным королём и которые хранит в одном из банков в Мраморной долине. Вечера сунула руку в потайной карман юбки и протянула дяде монету с оттиском герба Ложного короля и небольшой свиток с вскрытой печатью Алого утёса. — Это мне на днях доставили из долины. Пришлось подкупить кое-кого, чтобы получить эти занимательные вещицы. Это, — она кивнула на свиток, — расписка Эрдора Элбота о том, что он передаёт Жемчужному банку сто тысяч таких монет. Осе, не веря своим глазам, провернул в руке большую начищенную, совсем новую золотую монету, по краю которой тянулась руническая надпись: «Теабран Эссегридеон», и вчитался в документ. — Подделка, — заключил он. — Расписка самая настоящая и печать на сургуче тоже, как и монета. И хранение таких денег в Ангеноре незаконно, как ты знаешь.