Он развернулся и подошёл к огромной коробке, покоившейся на полу у стены. — Кое-кто меня уже знает, другие нет. Только никому, даже своей жене, я не рассказывал о себе всех деталей, — папа вздохнул. — Меня зовут Николас. Я родом из далёкого места, которое называется Первым Городом. Это город-государство, отгородившееся от мира металлическим куполом около пятисот лет назад. Когда мне было двадцать, я попал в аварию. Лишился конечностей, органов, зрения. Я должен был умереть, но меня спасло божественное вмешательство. Ведь Первому Городу покровительствует Освободитель, которого люди нарекли Сыном Божьим. — Не слишком ли громко для простого человека? — спросил бородатый. Папа покачал головой. — Видите ли, он подарил нам такие вещи, которые иначе как артефактами не назвать. Его церковь спасла меня от смерти, полностью переделав моё тело. Людей вроде меня называют там «экзальтами». После произошедшего простая жизнь показалась мне очень скучной, потому я написал королю личное письмо с просьбой покинуть Первый Город. Я хотел посмотреть, остались ли в мире ещё люди. Меня отпустили с одним условием — если я найду кого-то, то обязательно приведу в Город. С того момента прошло пятнадцать лет. Повисло молчание. Мама, уставившись пустым взглядом, теребила в руках платок. Бородатый прокряхтел: — Конечно, известие, что где-то ещё существует цивилизация, не может не радовать. Вот только почему вы говорите об этом сейчас? — Потому что именно сейчас об этом важно заговорить. У меня ушёл год, чтобы найти вашу нацию. Я просто шёл из Города на восток. Многое повидал. Я уже почти отчаялся, когда натолкнулся на первую деревню. Меня там приняли с распростёртыми объятиями. Подумали, наверное, что я двинулся рассудком от травмы — как оказалось, не так давно войска из столицы сожгли деревню неподалёку. Меня научили вашему языку, обычаям и традициям. Ещё два года я путешествовал по стране, прежде чем осесть здесь, на западных окраинах. Встретил жену, завёл детей… — Николас, почему ты не поговорил со мной об этом? — вдруг выпалила мама, а затем прикрыла ладонью рот, испугавшись своей горячности. Папа подошёл к ней, обнял и произнёс: — Я боялся за тебя, маленькая. Боялся за всех нас, — отпустив маму, он обратился к собравшимся. — Я надеялся, что положение улучшится. Я видел другие области. Видел столицу. Последние пять лет я даже стал жить отдельно, чтобы попытаться исправить вашу ситуацию, помочь вам. Вы из муниципалитета, вы знаете о моих прошениях и предложениях. Вы знаете о посылках, которые я отправлял в больницы. Ко мне приходила полиция и ничего необычного или криминального не нашла. Вы знали, что я хочу помочь, но не знали, как я могу это сделать. Я собирался держать всё втайне. Вот только время не ждёт, вещи меняются. И если не начать действовать в ближайшее время, боюсь, никто никому и ничем помочь не сможет. — Сомневаюсь, что вы можете что-то сделать в данной ситуации, — бородач поскрёб подбородок с задумчивым видом. — Война уже на нашем пороге. — Мне об этом прекрасно известно, — горячо выпалил папа. — И что именно вам известно? Вы, наверное, думаете, что мы собираемся присоединиться к другим областям, попросить независимости и пойти против столицы? Папа ничего не ответил. Даже не видя его глаз, Сергей понял: он именно так и считал. — У нас тоже есть друзья. И, в отличие от ваших, они прекрасно знают о движении за отделение. И чтобы подтвердить нашу лояльность, они требуют напасть на сепаратистов первыми. Если же мы это сделаем, независимые области раздавят нас раньше, чем столица придёт на подмогу. А если мы не нападём вовремя, нас причислят к предателям, как и всех остальных. И вот скажите, Николас, как нам сейчас помогут ваши рассказы о божественном городе где-то на краю земли? — Вы можете уйти со мной, — сказал папа. Мужчины дружно рассмеялись, даже бородач улыбнулся, покачав головой. — И чем же ваш город лучше нашего? На губах папы заиграла улыбка. Серёжа прекрасно знал, что она означает. Когда папа играл с кем-нибудь в шахматы, то всегда улыбался, когда дело шло к победе. — Да хотя бы вот этим, — папа присел перед коробкой у стены и сунул внутрь руку. Послышалось тихое пиканье, затем через несколько секунд коробка зажужжала, и папа вытащил наружу тарелку с курящимся куском мяса. — Приятного аппетита, — произнёс он и поставил тарелку перед сконфуженными членами комитета. Запах был такой, что у Сергея потекли слюни. Бородач принюхался и нахмурил брови. — Откуда у вас такое мясо? — спросил он. — Кто вам его дал? — Лучше спросите, что мне его дало, — ответил папа. — Поглядите. Все поднялись с мест и подошли. Папа подтянул Катю и Серёжу ближе всех. Внутри коробки покоился массивный куб с множеством кнопок экранов. Прямо посередине было несколько панелей, напоминающих выдвижные полки в тумбочках. — Перед вами машина, которую в Первом Городе называют утилизатором. Два мобильных экземпляра мне дали с собой в путь. Каждый из них был не больше музыкальной шкатулки. Из них я собрал вот этот вариант. Утилизаторы мне дали для того, чтобы я мог напечатать все нужные мне припасы. — Напечатать? В каком это смысле? — с подозрение спросил бородач. — Специально для вас я приготовил демонстрацию. Миш, там в соседней комнате стоит ведро с мусором, можешь его принести? Когда дядя вернулся, папа потянул вверх одну из панелей и обнажил скрытое внутри машины отделение с блестящими стержнями, стоящими вдоль стенок. Высыпав туда весь мусор, он закрыл крышку и нажал несколько кнопок. Через минуту он поднял панель, и Серёжа ахнул: внутри лежал десяток красных яблок. — Неужели… такое возможно? — пробормотал молодой с выбритыми висками. — Машина разлагает любую материю, которую вы ей предоставите, и преобразовывает в желанный для вас продукт. Пользуется она для этого схемами в своей базе данных. — То есть, можно создать и оружие, — проговорил бородач. Папа нахмурился. — Даже если бы у меня были нужные схемы, я бы не стал этого делать. К нашему общему счастью, их нет. Бородач состроил недовольную гримасу и махнул рукой, возвращаясь на место. — Одной едой мы не спасёмся. — Да, но она сильно облегчит положение нуждающихся. Я могу наладить массовое производство, при условии, что вы предоставите мне защиту. И секретность, конечно же. — Солдаты будут, — кивнул молодой с выбритыми висками. — Вот только это не решает главной проблемы. И потом, сколько у этой машины энергии? — Насколько мне известно, у каждого экземпляра есть мини-ядро, способное протянуть около тридцати лет. Вы должны понять главное — в Первом Городе такие машины стоят в каждом доме. Там никто абсолютно ни в чём не нуждается. — И потому нас примут с распростёртыми объятиями? Только потому, что они рады с нами всем поделиться? — вдруг подал голос мужчина в лохмотьях. — В чём подвох? — У Эдема есть всё, кроме свежего поступления граждан, — папа на секунду замолчал. — За пятьсот лет большинство людей уже успели скреститься. Замкнутое общество рано или поздно начинает вымирать. Ему нужна свежая кровь. Которая вольётся сама — или её вольют силой. Когда-нибудь Освободитель прикажет начать экспансию за пределы стен Города. Он захочет, чтобы среди жителей был кто-то, кто знает, как снаружи обстоят дела. Подсказал бы слабости армий, с которыми придётся иметь дело. Рано или поздно, Первый Город окажется здесь. И лучше к тому моменту быть на его стороне. Повисло неловкое молчание. Несколько мужчин прокашлялись. Наконец, молодой с выбритыми висками буркнул: — Столица отняла у нас всё. Как кровосос. Пьёт и никак не может напиться. Я не сильно обижусь, когда им надают по щам. — Если бы они не закрыли научную академию, — сокрушённо выдал бородатый, — у нас были бы люди, чтобы проверить этот ваш утилизатор. Понять, как он работает, может даже разобрать его и создать свою копию. — У вас бы не получилось. Это технология, которую подарил нам Освободитель, и даже в самом Городе никто не знает, как она работает. — Что же, хорошо. И вы предлагаете нам всем собраться и двинуться на запад? К Первому Городу, верно? — Мы не сможем убедить людей, — произнёс мужчина в лохмотьях. — У нас нет машин, у нас нет дорог. У нас нет припасов. Никто в здравом уме не согласится уйти просто так, всё бросить. Люди предпочтут умереть в своих домах — от голода или вражеских пуль. — Мы можем подготовиться, — парировал папа. — Я начну производство припасов, а вы проинформируете население. Рано или поздно, у нас хотя бы будет шанс. А обстоятельства уже покажут, кто готов идти, а кто нет. Как бы там ни было, если спасётся хотя бы десять процентов населения, это уже будет победой. Бородач засмеялся протяжным смехом, да так, что из глаз полились слезы. Собравшиеся с непониманием смотрели на него. Наконец, он выдал: — Да, Николас, вы были правы. После всего, что вы сказали, боюсь, других вопросов для обсуждения у комитета не осталось. Предлагаю на сегодня закончить. Завтра я пришлю всем курьера с указанием даты и места следующего собрания. Расходимся. — Вы не против, если я останусь? — спросил папа. — Мне нужно ещё кое-что решить с утилизатором. — Конечно, — кивнул бородатый и, повернувшись к молодому, произнёс: — Убедитесь, чтобы снаружи двадцать четыре часа стояли надёжные солдаты. Пусть они во всём подчиняются нашему гостю. — Миш, далеко не уходи, я сейчас тоже выйду, — сказала мама. — Только скажу пару ласковых муженьку. Дядя кивнул и вышел вместе со всеми наружу, на ходу закуривая сигарету. Мама встала возле стола, уперев руки в бока. Папа, наконец, снял очки. Его глаза, как и всегда, источали синий свет. Сергей в детстве спросил его, почему только у него были такие. Он ответил, что благодарить за то надо Сына Божьего. Он спас папу от верной смерти. Тогда Серёжа мало что понимал. Когда ему исполнилось семь, отец уже два года как жил отдельно. Мама рассказала, что папа — путешественник, пришедший из очень далёких и чудесных мест, где правит настоящий Бог. Что папа живёт отдельно не потому, что больше не хочет их видеть. Просто у него есть священная миссия, и Сергей с Катей должны верить в то, что в жизни есть нечто большее, чем их желания. Иногда пути Господа неисповедимы. Никогда не знаешь, к чему приведёт то или иное решение. Но где бы ты ни оказался, надо понимать — Бог хотел, чтобы ты пришёл именно сюда. На всё есть высший смысл. — Пять лет, Николас, — произнесла мама. — Пять лет мы тебя едва видели, чтобы ты просто пришёл и рассказал этим людям наши секреты? — Наши секреты, Валь? — папа покачал головой. — Иногда мне кажется, что ты осталась со мной только потому, что я делал тебя уникальной. Мама вспыхнула, затем отмахнулась и сказала: — Хорошо, твои секреты. Но почему? Чего ты пытался достичь? Какой во всём этом был смысл? Неужели ты не мог быть с нами? Папа махнул рукой в сторону утилизатора и горячо выпалил: — Чтобы они пришли за мной и схватили тебя? Вместе с Серёжей и Катей? Просто потому, что меня одарили этой чёртовой машиной? Я не мог пойти на такой риск. К тому же, я экспериментировал. Я вёл переписки. Я обсуждал ситуацию с передовыми умами этой страны, с которыми знаком. Люди, сидевшие сегодня за столом, до последнего следили за мной. Они считали, что я шпион, присланный столицей. Они избегали меня, а сами вставляли палки в колёса. И я не мог им ничего доказать, потому что боялся, что они просто отнимут у меня машину, и никакие доводы их не переубедят. Я ставил эксперименты. Я выжидал нужного момента. А ещё… Папа достал из кармана прибор, похожий на наручные часы. — Помнишь это? — спросил он у мамы. — Это коммуникатор, верно? — ответила мама. — Ты использовал его как навигатор. В нём же составлял карту открытого мира. Ты ещё показывал весь путь, который прошёл. — На данный момент почти вся страна с городами забиты внутрь. Он нажал какую-то кнопку и изнутри полился синий свет, превратившийся в здания, дороги и улицы. Мама прикрыла рот рукой, а Катя застыла, боясь пошевельнуться. Папа как-то давно показывал работу коммуникатора. И всё же, Серёжа почувствовал благоговение от того, как эта штука могла столько всего воспроизвести и в таких деталях. Папа махнул рукой и свет превратился в округлые дома с венчающими их багровыми шпилями. — Столица… — прошептала мама. — За пять лет я успел изъездить заново города и зафиксировать самые большие изменения. Кое-чего не хватает, но это не страшно. С этим я могу вернуться домой и купить вашу безопасность. — Твой дом здесь. Рядом со мной. С детьми. — И сколько мы ещё продержимся? Год? Два? Старики думают, что война на пороге. На самом деле она уже здесь, среди нас. Мы и есть война. Комитет сетует, будто бы столица их к чему-то принуждает, когда на деле они первее всех хотят пролить кровь. Они нас всех бросят в мясорубку, если их не остановить. Потому-то мы и должны уйти, Валь. Мама вздохнула и покачала головой. — Ты же знаешь, просто так свалить не получится. Теперь тебя не отпустят. — А мы бы сами и не ушли. Когда я только сюда пришёл, в стране царил хаос, ни у кого даже документов не спрашивали. Люди шныряли как крысы. Я не удивлюсь, если за границей мы найдём несколько десятков поселений беженцев. Сейчас при попытке уйти на запад пограничники могут просто пристрелить. Так что пришлось официально объявить планы. Поверь мне, Валь, я всё обдумал. Это наш единственный шанс. Теперь мысли стариков будут не о войне со столицей, а о том, как подготовить жителей к уходу. У нас всё получится, нужно только верить. Если бы я не верил, как бы я нашёл вас, скажи? Так бы и плутал по пустошам в полном одиночестве. Мама в ответ его только обняла. — У нас всё получится, — повторил папа.