И вот, настал момент, когда тому было просто некуда бежать. Даже если отряд отца потерпит неудачу — что с того? Война выиграна, Процесс, словно джин в бутылке, закупорен в одном городе, до которого никому нет дела. Неожиданно Джек понял образ мышления Господа и Полисов. Плевать на проворовавшихся сенаторов. Возможно, им действительно стоило чем-то пожертвовать, чтобы разделаться с Процессом раз и навсегда. И такой жертвой стал город. Город, в котором когда-то жили сёстры Кары. Отец не простил бы себя, если бы бросил его. Кара ему была как дочь. Да и потом, он предпочитал все свои дела доводить до конца. Оставить еле живого противника — всё равно, что гарантировать его возвращение с утроенными силами в будущем. Они должны были уничтожить врага, во что бы то ни стало. И то, что Бог решил всё пустить на самотёк, свидетельствовало о преступной халатности, которая могла в будущем стоить всей человеческой цивилизации. — Вы надеетесь победить там, где ничего не сумели сделать ангелы? — спросил Джек. — Это же абсурд. — Я тебе никогда не говорил этого, — начал отец, — но у меня есть одна теория. Ты можешь посчитать её безумной, но всё же. Судя по донесениям разведчиков и тому, как он себя ведёт в битвах, Процесс не хочет убивать людей. — Что? Он же заражает гражданских налево и направо, а потом бросает их в бой против нас! Не говоря уж о том, что происходит с ангелами… — Заметь: заражает, но не убивает, — отец поднял палец вверх, словно этим жестом придавал больший вес своим аргументам. — А ангелов он может просто не считать за людей. Погибшие же чаще всего умирали в результате несчастных случаев. Процесс тратит какие-то несоизмеримые усилия для того, чтобы взять больше людей в плен. И я думаю, что в этом есть смысл, кроме обыкновенного пополнения армии. Тринадцать лет мы уже воюем с ним. Мы достигли такой эффективности, что всё-таки побороли его во всех регионах и заставили бежать, загнав сюда. — Смерти жителей этого города, в какой-то мере, наша вина, — сказала Талиса. Отец кивнул. — И даже сейчас мы не понимаем, чего Процесс хочет. Мы принимаем его просто за очередную форму жизни, пытающуюся отвоевать себе место под солнцем. Сосредоточенную только на размножении. Так ли это на самом деле? Он ведь уже проявил столько признаков интеллекта — но при этом не пытается вступить в переговоры. Потому что хочет нашего полного уничтожения? Или просто не знает, как это сделать? — Отец… — прошептал Джек, поражённый до глубины души. Он даже не знал, что сказать. Он посмотрел на остальных членов отряда отца. Все сохраняли невозмутимые выражения лиц. Похоже, они довольно давно знали об этом плане. О том, что отец не просто хочет уничтожить Процесс, а пытается пообщаться с ним. Один только этот факт заставил Джека ощутить, будто его предали. Он всерьёз считал, что их цель состоит в полном уничтожении врага. А сейчас выясняется, что всё это время они пытались заключить перемирие. Он облокотился на стену и начал медленно сползать, пока не сел на пол полностью. Отец не сводил с него глаз, будто ожидая вердикта. — А что если мы оказались правы? — уцепился за последнюю соломинку Джек. — Что если у Процесса нет иной мотивации, кроме поглощения жизни и присоединения её к себе? Тогда ты просто принесёшь себя на блюдечке. Отец пожал плечами, отчего его наплечники зазвенели, стукнувшись об кирасу. — Даже если так, Процесс не будет нас убивать. Он постарается захватить всех живьём, чтобы потом заразить. А мы не дадим это сделать, верно? — Мы оснастили свои доспехи взрывчаткой, — пояснила Талиса. — Каждый пленённый Процессом просто взорвёт себя, чтобы не позволить врагу овладеть нашими знаниями. — Да вы с ума посходили! — прокричал Джек. — Вы хоть слышите себя⁈ — Да, сынок, прекрасно слышим, — произнёс отец. — Мы идём на последнюю конфронтацию с Процессом. Либо он попытается с нами переговорить, либо мы уничтожим его полностью. Даже если мы погибнем, он уже не победит. — Да откуда у вас такая уверенность⁈ — Пару дней назад пришло донесение от одного из наших источников, — сказала Талиса. — Война во Внешних колониях закончилась. Лоялисты победили. Адмирал Тэвион возвращается с космическим флотом обратно. — Тэвион? — переспросил Джек. — Венерианский Мясник? Талиса кивнула. — Колонисты сыграли нам на руку, — продолжил отец. — Пока адмирал был занят подавлением их восстаний, ему некогда было думать про войну с Процессом. Потому Коалиция предоставила нам карт-бланш. Если к моменту возвращения Тэвиона мы не закончим сражаться, он решит всё своим старым добрым методом: орбитальной бомбардировкой. И никто ничего ему не скажет, потому что именно на такой исход Господь надеялся с первого дня войны. После огня орудий флота не останется вообще ничего. Мы даже не сможем исследовать останки, чтобы понять, что же вообще творилось все эти годы. Мы так и не узнаем, против чего или кого боролись. Такого финала ты хотел бы, сынок? Подумав над словами отца, Джек помотал головой. — Что же, хорошо. Но я всё равно не позволю вам идти самим. Я пойду с вами. — Это не обсуждается, — отрезал отец. Джек поднялся с пола, сделал несколько шагов вперёд и положил руки на стол с картой. — Тебе легко говорить, что ты пойдёшь и пожертвуешь собой, а меня оставишь позади. Только ты не задумывался, каково мне будет смотреть на отца, идущего умирать? И потом люди будут судачить, что в последний момент я просто струсил, пока остальные шли доводить дело до конца? Хороший исход ты для меня приготовил! Лорд Талбот рассмеялся и хлопнул Джека по плечу. — А он дело говорит! — пророкотал старик. — Давайте возьмём его с собой. Ну, право дело, командир, ты печёшься о его безопасности, да только в упор не видишь, что лучше уж он умрёт с нами, чем останется жить в одиночку. Отец скрипнул зубами. Внимательно посмотрев на Джека, он помолчал секунд пять, а потом выдал: — Что же, раз ты так настаиваешь… хорошо. Мы не будем дожидаться утра, выступаем ночью. Тебе нужно будет успеть зайти к кузнецу, чтобы он установил взрывчатку в твой доспех. Скажи ему, что идёшь вместе с нами на рейд. Дальше он знает, что делать. — Хорошо, — сказал Джек, чувствуя, как от души отлегло. Он и не думал, что получится убедить отца. Забавно, никогда в жизни он ещё так сильно не хотел умереть. Теперь же выхода просто не было, как и места для сомнений. Хочет ли отец уничтожить Процесс или же просто вступить с ним в контакт — всё это было не важно. Главное, что он идёт со всеми. Никто не оставит его разбираться с последствиями всей этой кутерьмы. Он не останется один. — Иди, — приказал отец. — И если увидишь Кару, передай ей, что внутри города остались склады старого оружия, а значит, наш план в силе. Пусть готовится. Возможно, ей придётся защищать кучку стариков, которые уже потеряли форму. Солдаты постарше засмеялись. Джек тоже засмеялся, однако, прочувствовал горечь в словах отца. Похоже, он действительно ожидал, что из этого рейда они не вернутся — и никак не мог с этим смириться. Оставив отца и его бойцов обсуждать детали, Джек покинул штаб и тут же отправился к кузнецу. Временное здание мастера Роббинса находилось в самом центре их базы. Пройдя через шлюз, Джек застал Кару внутри мастерской. — О, должник явился! — воскликнул кузнец, увидев Джека. Его восемь искусственных рук тут же попытались синхронно хлопнуть в ладоши, но одна из пар тут же выбилась из темпа, заставив мастера чертыхнуться. Роббинс до войны был обыкновенным механиком, настолько бедным, что не мог даже заплатить за обслуживание своего искусственного тела. Когда началась война, Процесс захватил его город. Вот только мастера не стали трогать, просто из-за того, что его механизмы были слишком старыми, а человеческого в нём осталось совсем мало. Мастер сумел выбраться и даже помог войскам при освобождении города. Его семью, заражённую Процессом, спасти не удалось. Они бросились на ангелов и были порублены их бритвенно-острыми крыльями. Мастер не оплакивал их кончину. «Успею погоревать, когда всё закончится», так он говорил. С тех пор почти всё свое время Роббинс посвящал службе в армии, пытаясь заставить Процесс заплатить за все грехи. В свободные от работы часы мастер наслаждался унижением соперников в картах. Джеку хватило глупости попытаться потягаться с ним — результат оказался закономерный. — Кара, а я тебя искал, — сказал Джек и переключился на кузнеца. — Извини, мастер, я здесь не из-за долга. Я иду в рейд. — Нет, сынок, — засмеялся Роббинс, — не идёшь. Если ты там сдохнешь, кто же вернёт мне деньги, а? — Роббинс, делай свою грёбаную работу, — ледяным тоном произнесла Кара. Кузнец попытался возразить, но девушка подняла ладонь. — Иначе мы тебя отдадим под трибунал и скажем, что ты занимался саботажем оборудования, чтобы позволить Процессу выиграть. От сказанного кузнец настолько оторопел, что даже не мог ничего сказать. Когда он всё же собрался с мыслями, Кара бросила на него ещё один уничтожающий взгляд и сказала: — Ты думаешь, я сейчас шучу? Делай. Свою. Работу. Роббинс покачал головой. Благо, у него не осталось человеческого лица, чтобы выразить гримасой недовольство. Мастер помог Джеку снять доспех и, собрав все части, удалился в заднюю комнату, слегка бормоча что-то под нос. Оставшись в одном только комбинезоне, Джек ощутил себя голым под изучающим взглядом Кары. — Ты, я смотрю, не в настроении, — пробормотал он, сев на железный ящик, стоявший рядом. Кара пожала плечами. — Этот тупой сукин сын всерьёз считает, что армия без него не обойдётся. Иногда нужно ставить его на место. — Он доброволец. Да и потом, он семью потерял. Зачем ты с ним так жестоко? — Ты просто не знаешь, что он про нас думает, Джек, — Кара села на корточки рядом. — Наши разведчики ведь проверяют всю корреспонденцию. В гильдии кузнецов этот умник посылает сообщения, где превозносит себя, как первого механика, без которого не произошло бы победы. Ему плевать на погибшую семью. Сдохшие родственники — это лучшее, что случилось в его жалкой жизни, потому что он теперь может корчить из себя этакого трагического героя. Не надо его жалеть, Джек. Как только закончится война, я лично позабочусь, чтобы все увидели истинное лицо этого слизняка. — Не помню, чтобы тебя такие вещи раньше волновали, — заметил Джек. — Это из-за сестёр ты так взвилась, верно ведь? Кара поникла. — Может. А может и нет. Я не знаю, чёрт побери. Знаю только, что этот урод меня дико бесит. — Не волнуйся, — усмехнулся Джек. — Похоже, что после сегодняшнего рейда такие вещи тебя уже не будут волновать. Если мы вообще выживем. — Выживем, не сомневайся, — заверила его Кара. — Разве твой отец нас когда-нибудь подводил? — Все так легко в него верят, — признался Джек. — Все, кроме меня. — Просто для тебя он отец. Ты к нему так близко находишься, что ещё считаешь человеком. Для нас же он божество. — Больше, чем Бог? — съязвил Джек. Кара, похоже, не заметила его сарказма. — Однозначно. Да и кто такой Бог? Пусть он и создал всю цивилизацию, спас наши души, но когда он последний раз делал что-нибудь сам? Если бы не твой отец, Процесс легко бы всё поглотил. И что бы осталось? Колонии? Или Процесс дотянулся бы и до них? Вообще удивительно, что мы сумели обойтись настолько малыми потерями. Это действительно чудо, Джек. Не то, о котором постоянно твердят, вспоминая Бога. А настоящее, рукотворное. Человеческое. — Это ещё не гарантирует успешного рейда, Кара, — возразил Джек. Девушка невесело рассмеялась. — Даже если так, мы всё равно не увидим последствий своего провала. Так что взбодрись. Понюхай кофе. А потом надевай доспех и двигай к штабу. Сказав это, девушка поднялась и двинулась к шлюзу. Джек окликнул её: — Подожди, а зачем ты вообще сюда пришла? — Просто сказать, что если этот умник растрезвонит о нашей миссии хоть кому-нибудь в Коалиции, я даже из-под земли его достану. Сказав это, Кара подарила Джеку очередную улыбку и вышла. Он почувствовал, как внутри него образовался холодный комок — то ли от страха, то ли в одном комбинезоне было слишком прохладно. А может и от того, и от другого. Сколько бы отец ни пытался свести их вместе, Джек отказывался быть с Карой. Да, она была красивой и весёлой, и всё же, из всех солдат только она одна наслаждалась боем с каким-то маниакальным пристрастием. И, порой, ей даже больше нравилось, когда ранили её. Все её считали ненормальной, кроме Джека. Сегодня он уже не был уверен, что стал бы отстаивать её здравомыслие. Она никогда не рассказывала о своих сёстрах. Похоже, она хотела, чтобы никто о них не знал. Это было чем-то, что она хранила в своей душе, не давая никому подсмотреть, что же там творилось на самом деле. Их потеря стала той самой соломинкой, сломавшей хребет верблюда, как говорили древние. Из слегка неуравновешенной Кара превратилась в маньячку. Учитывая, как отец переживал за неё, не было ничего удивительного, что они пошли на штурм города, наплевав на запреты Бога. Джек продолжал гадать, что же сильнее всего двигало отцом: желание завершить войну, забота о Каре или же жажда узнать истинные мотивы Процесса? И брал ли отряд Кару с собой только потому, что она мстила за сестёр — или же потому, что её ярость могла вытащить всех из передряги? Наконец, дождавшись Роббинса, Джек снова облачился в доспех. Из-за усилителей он не мог почувствовать его настоящий вес, и всё же, ему казалось, будто броня стала тяжелее. Попрощавшись с кузнецом и пообещав вернуть долг сразу после возвращения, Джек покинул мастерскую и остаток времени до начала рейда проходил по лагерю, наблюдая, как солдаты и ангелы готовятся к штурму. Отец собирался бросить людей в лобовую атаку, а затем заставить их отступить, чтобы выманить часть войск Процесса за стены. Не самая тонкая тактика, но ставка в этой битве была на рейд, а не на действия войска. Даже если бы ангелы и обычные солдаты потерпели поражение в первой же атаке, исход всё равно решал отряд отца. Когда пробил час, Джек почувствовал, как его пальцы начали зудеть. Перед каждой битвой он волновался как в первый раз. Как-то он спросил отца, не признак ли это трусости. Тот усмехнулся и ответил, что только настоящий трус откажется признать свой страх. — Начинаем! — пронеслось по командным частотам. Солдаты зарядили оружие и двинулись вперёд. Ангелы схватили мечи и взмыли в небо. Артиллеристы зарядили пушки и начали поливать город огнём. Над головой пронеслись бомбардировщики, сбросившие на город несколько сверхтяжёлых сюрпризов. От взрывов стало светло как днём. И когда город начал содрогаться, выплёскивая из себя серую волну вражеских бойцов, Джек услышал в шлеме голос отца: — Сынок, идём. Повернувшись спиной к наступающим солдатам, Джек пошёл в противоположную от города сторону. Рядом с ним остановился шестиколёсный транспортник с Карой за рулём: