Мэтью ошалело и настороженно молчал, а Капелл тем временем вернулся за письменный стол и положил блокнот обратно в ящик. Колокол все звонил. Веселый похоронный звон, подумал Мэтью. Берри с надеждой глядела на него, но ему нечем было ее обнадежить. — Пусть спит, — осадил Капелл Джереми, когда юноша хотел позаботиться о той, с кем всегда можно было «поблудить». — Ей-богу, нам всем необходим отдых. Спускайся первым, Джереми. Только не лезь в кровищу, а то ковер перепачкаешь! Ладно, идем. Вы следующий, мистер Рипли. — (Мэтью заметил, что даже Капелл сторонится змееныша.) — После вас, мисс, — сказал он Берри. Та начала было упираться, но Лоуренс схватил ее за шкирку и погнал вперед. — Дальше пойдут мистер Корбетт и граф Дальгрен. В столовой все стали ждать, когда спустится Капелл, — тот вошел, весело насвистывая. В маленьком мире Саймона Капелла все было прекрасно. Мэтью пронаблюдал, как он закрывает за собой дверь кабинета ключом, извлеченным из кармана сюртука, а затем возвращает ключ на место. Видимо, на скорое пробуждение мисс Леклер никто не надеялся. Мэтью покосился на Берри. Та поймала его взгляд и вопросительно уставилась в ответ: что нам теперь делать?! Он не знал. А то, что знал, рассказывать не собирался. Путы на их запястьях были гораздо легче и при этом гораздо прочнее обыкновенной хозяйственной веревки — именно такие были найдены на запястьях Билли Ходжеса. — Ну, идемте! — просиял Капелл. С улицы по-прежнему доносился колокольный звон. — Сэр, — вставил Мэтью, прежде чем граф Дальгрен успел пихнуть его в спину, — не кажется ли вам, что нужно немного подождать? Сперва убедитесь, что я сказал вам правду насчет Диппена Нэка. — А зачем? — Лунный лик Капелла оказался прямо перед лицом Мэтью. — Ты, что ли, наврал? — Пока Мэтью соображал, как лучше ответить на этот вопрос — острый, как вязальная спица, — Капелл расхохотался, хлопнул своего пленника по плечу и чертовски добродушно прогремел: — Ты слишком честен — вот в чем твоя главная беда. Ну, идем, идем. Глава 46 То был долгий путь к скверному концу под бойкий поминальный перезвон колоколов. Мэтью и Берри плечом к плечу шли по дороге к винограднику. Впереди, оживленно беседуя с Эвансом, шагал Капелл, а по сторонам и сзади грозным треугольником двигались Джереми, Рипли и граф Дальгрен. Их сопровождали мальчишки — они улюлюкали и злорадно хохотали, отпихивали друг друга, чтобы взглянуть поближе на Берри, дергали Мэтью за сюртук и Берри за подол платья, а потом уносились прочь от шутливых выпадов Джереми и вялых угроз графа, приправленных прусской бранью. Никто не донимал Рипли, и Рипли, в свою очередь, ни на кого не обращал внимания; он надел очки с темными стеклами, чтобы спрятать глаза от солнца, и медленно, но неумолимо двигался вперед. — Что они с нами сделают? Берри придвинулась поближе к Мэтью и поморщилась, когда желтоволосый подросток лет четырнадцати подбежал и дернул ее за платье. Она хотела прикрикнуть на хулигана, как на его предшественников, но прежде ее окрики вызывали лишь взрывы хохота, — стало быть, нечего и силы тратить. Мэтью хотел ответить: «Не знаю», однако подходящее время для этой лжи было давно упущено. И черт подери, он ведь действительно слишком честен. — Убьют нас. Берри замерла на месте и разинула рот. Ее голубые глаза едва не прожгли ему голову, но тут граф Дальгрен так пихнул ее в бок, что она с размаху влетела в Мэтью. О, как заголосили и забились в истерике мальчишки! Один — темноволосый чертенок лет двенадцати — на глазах у всех принялся потирать у себя в паху и одновременно отплясывать джигу, выбивая клубы пыли. — Убьют? — выдохнула Берри, когда к ней вернулся дар речи. — Убьют?! Во что ты меня втравил?! — Я думал, ты любишь приключения, — ответил Мэтью. — Только такие, из которых можно выйти живой! — Губы ее оказались так близко к его уху, что Мэтью невольно отпрянул: чего доброго, откусит! Рыжие волосы были всклокочены и покрыты белой пылью. Берри в отчаянии озиралась по сторонам, но видела лишь густой лес, насмешливые лица и пляшущие силуэты. — А если бежать? — Они мигом нас поймают. — Но не убьют, нет! Не верю! — Губы ее кривились, в глазах стояли слезы. — Просто припугнут хорошенько — и все, да ведь? — Не знаю. По-моему, я уже напуган донельзя. — Сделай же что-нибудь! — прошипела Берри, опять прямо ему в ухо. Мэтью только хмыкнул. Что будешь делать, лунный мой лучик? Можно, например, заплакать. Залиться слезами и показать этим людям, что есть подлинная смелость. Пусть увидят, что бывает, когда лунные лучики-шахматисты строят из себя… как бишь он окрестил себя в Филадельфии?.. детективов, точно! Ха-ха, вот умора! «Пережить бы для начала свое первое расследование», — мрачно подумал Мэтью и еще раз дернул путы, как делал по меньшей мере полдюжины раз. Нет, эти веревки можно будет снять, только если руки исхудают. — Кто-нибудь за нами придет? — с надеждой спросила Берри. Голос ее дрогнул, но она тут же расправила плечи. — Ну, отвечай! Кто-нибудь обязательно придет, да? — Никто не придет. Да и ворота заперты. Мэтью осекся: не слишком ли это жестоко? Он хотел ее обнять, но быстро вспомнил про путы. Видно, мозг уже залила кровь неизбежного — и очень скорого — конца. Что ж, это даже хорошо: быть может, сердце лопнет само собой, и он умрет, избежав дальнейших мучений. Зато дальнейших унижений не избежать, осознал Мэтью, наступив в кучу лошадиного навоза, оставленного, по всей видимости, теми самыми лошадьми, что везли его сюда. Крики и гогот не заставили себя ждать, и кто-то громко обозвал Мэтью «говномесом». Интересно, от унижения умирают? Увы, нет. — Мистер! — заорала Берри, пытаясь перекричать похоронный звон и всеобщее веселье. — Мистер Капелл! Капелл прервал беседу с Эвансом и сбавил шаг: — Да, мисс? — Мы никому ничего не скажем! — воскликнула она. — Верно, не скажете. — Я клянусь, мы будем молчать как рыбы! Правда, Мэтью? — О да, непременно, — кивнул Капелл. Берри вдруг осела на землю. Капелл тут же подозвал подмогу, и целый рой мальчишек кинулся исполнять его приказ. Мэтью подумал, что с Берри сейчас сорвут платье: ее грудь и все интимные места ощупали и намяли десятки рук. Она поднялась на ноги — с красным лицом, опухшими глазами, отбиваясь изо всех сил, и тогда к ней подошел граф Дальгрен. Он схватил ее за волосы, встряхнул как следует и заорал: — Пшла, пшла! И тут же занес кулак, готовясь предупредить сокрушительный удар головой. Мэтью увидел, как взгляд Берри потух, а лицо осунулось. Мучительная, невыносимая боль пронзила его сердце, когда она сделала неверный шаг вперед и маленькая процессия двинулась дальше. — Расклеилась девица, — заметил Капелл. — Ее не каждый день убивают, — ответил Мэтью куда более твердым голосом, чем можно вообразить в подобных обстоятельствах — если такие обстоятельства вообще можно вообразить. — Вы, главное, далеко не убегайте, — доверительно, чуть ли не по-дружески посоветовал Капелл. — Пусть парни разомнутся хорошенько, а потом сразу лягте и замрите. Все пройдет быстро, обещаю. — Я не понял: вы хотите меня убить или удалить мне зуб? Капелл тихо засмеялся. Колокол умолк, и от воцарившейся тишины живот у Мэтью забурлил, точно бочка со свежевыловленной рыбой. — Мы хотим от вас избавиться, — ответил Капелл. — Как избавляются от ресурсов, которыми уже попользовались. Ведь люди, в сущности, и есть ресурс, предмет потребления, если зреть в корень. Согласны? — Допустим, я соглашусь — тогда вы нас пощадите? Опять тихий смех. — Так вот зачем все это? — (Впереди, в конце дороги, замаячили виноградник и несколько построек из белого как мел камня. Одна из них была невысокой колокольней.) — Вы производите трудовые ресурсы для профессора Фелла? — Да, и для любого, кто готов платить. Бросьте, Мэтью! Вы ведь и сами понимаете, насколько это важно для… как бы лучше выразиться… — Для преступного мира? — предложил Мэтью. — Для любого союза — пополнять свою численность. Все мы — не что иное, как ресурс. Таланты определяют нашу ценность и пригодность для того или иного дела. Возьмем, к примеру, Билли Ходжеса. Как я уже сказал, он был отличным работником и даже обучал ребят искусству подделывания документов и печатей. Видите вон то здание слева, рядом с колокольней? Там у нас проходят занятия. Билли там обучал желающих своему ремеслу. Кто-то из них перебрался в другие колонии и ждет нашего сигнала, кого-то отправили работать в Англию. И так со всеми нашими учениками: одни изучают мастерство самозащиты, другие — финансы, третьи — технику управления людьми, искусство общения и убеждения… и так далее и тому подобное, вплоть до таких узких дисциплин, как убийство, поджог, шантаж, воровство, вымогательство, шулерство, фальшивомонетничество и… — Отравление? — перебил его Мэтью. — Как смешивать зелья, способные разом отравить пятерых посетителей филадельфийского трактира? — О, эти пятеро были лишь случайными жертвами, в контракте они не упоминались. Кто-то ведь должен был отравиться тем вином, не так ли? Иначе мы не смогли бы уничтожить Суонскотта и его дело. — Прелестно. — Увы, без этого никак. Разве вы не понимаете, что мы просто коммерсанты? Ну же, Мэтью! У нашего дела очень большое будущее. Оно процветает в Англии и Европе уже десятки лет. А теперь, когда по другую сторону океана открылся целый новый мир с такими перспективами, было бы глупо с нашей стороны не попытаться попасть в эту дверь, согласны? — Он вздохнул, сообразив, что не производит нужного впечатления. — Что касается отравлений, возможно, вам будет интересно узнать, что из всех жертв Диппена Нэка один лишь Деверик знал, за что ему перерезали горло. — Капелл умолк и покосился на Мэтью: неужели и это не распалило его интерес? Убедившись, что интереса у пленника не прибавилось, он все равно продолжал: — Осли лишь поставлял нам ресурсы, не зная, для чего именно они нужны. А доктор Годвин… еще в Лондоне, после смерти жены, он спутался с молодой проституткой. Звали ее, как нам удалось выяснить, Сьюзен. Он в ней души не чаял, только что на руках не носил, а она им крутила как хотела. Говорят, выставила его натуральным дураком. Я так понимаю, он на все был готов ради нее — сие заблуждение принято называть любовью. Лично я сразу бы ее выпотрошил да выбросил в окошко, но Годвин, видать, считал себя человеком благородных устремлений и надеялся однажды снять любимую с горячих членов других клиентов и подарить ей истинное женское счастье. И вот в один прекрасный день она залетела… а он взялся делать ей аборт. В итоге убил и саму Сьюзен, и маленького ублюдка в ее чреве. Непреднамеренно, разумеется. Но его ведь всегда тянуло к ночным бабочкам. Такой вот грустный эпизод из образцовой — во всем остальном — жизни. Подобные эпизоды — наш хлеб. Они значительно упрощают нам дело. Когда мы обратились к доброму доктору с просьбой изготовить небольшую порцию яда — из белладонны, купленной в аптеке на Смит-стрит, между прочим, — он поначалу заартачился. Ну, мы и припомнили ему эту историю со Сьюзен и абортом. Можем ли мы что-то доказать? Свидетели найдутся, не сомневайтесь, надо лишь чиркнуть кое-куда пару писем, ответили мы. — Капелл подмигнул. — На нас работают дамы с весьма богатым воображением и огромным опытом. Впрочем, Годвин оказался слабаком. Мучимый совестью и оттого покладистый, он сразу же согласился изготовить отраву. Пойди он жаловаться главному констеблю, мы сами его порешили бы. Нашли бы другого фармацевта, ведь незаменимых людей нет. Это лишь ресурс. Понимаете теперь? — Трагедия… — произнес Мэтью. — Нет, всего лишь работа. Такая же работа, как и все остальные, вот только… — Капелл умолк, призадумавшись. — Она сделала меня, бедного и амбициозного сына лудильщика, очень состоятельным человеком. Мальчишки вдруг рванули вперед и в следующий миг скрылись за колокольней. Мэтью счел это дурным знаком. — О, вы не представляете, какие из приютов выходят прилежные ученики! — со злорадным восторгом произнес Капелл. — Так, теперь слушайте и делайте, что я вам говорю. Пробегитесь немножко, чтобы их распалить, а потом сразу валитесь на землю. Девчушке то же самое передайте, если она вообще способна что-то понимать. Бежать вам все равно недалеко. — А потом вы что с нами сделаете? Бросите трупы в реку? — Нет, конечно. Билли сиганул вон с того утеса. — Капелл показал в сторону Гудзона. — Мы не успели его остановить. Может, он и сам не видел, куда бежал: к тому моменту он наполовину ослеп. Так-то мы его в лесу закопали бы, где хороним все свои ошибки и неудачи. Увы, их бывает немало, поскольку у нас очень высокие требования к выпускникам — как и в любом уважающем себя университете. Из всех кандидатов, предлагаемых нам Осли за год, испытания проходят около шести. Какая досада, что Осли убит! Придется теперь искать ему замену и заодно направить туда человека, который возглавит приют для девочек. Словом, на ближайшие месяцы работы нам хватит. Разум Мэтью зацепился за одну фразу Капелла. — Билли наполовину ослеп? Как так вышло? — А, ну так глаза ему птички разодрали. — Птички? — Ага. Ястребы мои.