Мэтью помолчал. Затем выдавил: — Договаривайте. Кирби достал из кармана белый носовой платок и начал отирать им выступившие на лбу капли пота. — Мамино письмо я получил только в ноябре, поскольку уезжал в Шотландию работать над одним делом. Были у меня и другие обязательства… В частности, следующим летом я хотел жениться. На чудесной девушке, Маргарет. Как раз собирался писать об этом отцу и матери — и тут пришло письмо. Разумеется, я все бросил, закрыл контору и сказал Маргарет, что уезжаю по срочному семейному делу. На несколько месяцев, не больше. Вернусь — и продолжим приготовления к свадьбе, пообещал я ей. — Он принялся складывать платок в тугой квадрат. — Когда пришло мамино письмо… я сразу понял, что должно быть какое-то объяснение. Отец не мог допустить такую оплошность. Он был профессионал, очень дотошный и порядочный человек. А раз это не его ошибка, значит дело нечисто. Как могло такое произойти, кто это сделал и зачем? — Кирби умолк и явно вертел в уме какую-то мысль, рассматривая ее со всех сторон, точно головоломку. — Я вспомнил… однажды я навещал их в Филадельфии — дело было спустя несколько лет после их переезда, — так вот, отец тогда спросил моего мнения, стоит ли открывать дело в Нью-Йорке. У «Белого оленя» было два хозяина, два брата. Один из них хотел переехать в Нью-Йорк и открыть там второй трактир с таким же названием. Они изучили рынок и выяснили, что расценки Пеннфорда Деверика на товары значительно выше наших — значит отцу можно без труда выйти на нью-йоркский рынок, предложить тамошним трактирам более выгодные условия и при этом все равно получать неплохую прибыль. Братья готовы были поддержать деньгами это предприятие. Вот отец и спросил моего совета. Кирби медлил, и Мэтью задал ему вопрос: — Так что вы посоветовали? — Не лезть в Нью-Йорк. Работы у отца станет еще больше, и оно того не стоит, рассудил я. У них прекрасная жизнь, зачем нарушать то, что уже есть? Стяжательство отцу было чуждо, наоборот… Ему просто нравилось развивать свое дело. Когда я уезжал, он еще раздумывал, но мне почему-то казалось, что он не настроен расширяться. Да и мама наверняка была против. Мэтью кивнул: — И что вы подумали, когда прочли письмо матери о трагедии в «Белом олене»? — Что все это очень подозрительно. Почему именно этот трактир? Ведь трактиров в Филадельфии множество! Я бы сказал, что конкуренты хотели одним выстрелом убить двух зайцев. Мэтью подумал, что жажду разрушения в Деверике действительно могла пробудить весть о том, что давний конкурент пытается проникнуть на его территорию, — даже если это был просто слух, дошедший до нью-йоркских трактиров. — В Портсмут я приехал зимой, в самый сезон бурь, — продолжал Кирби, моргая от света фонаря, висевшего на потолочной балке. — Отправление моего корабля задерживалось в лучшем случае на три недели. Думаю, тогда… тогда-то и случился мой первый срыв. Невыносимо было сидеть сложа руки. Я поехал в Лондон, и поехал с мыслями о мести, как вы понимаете, ведь Лондон — центр мира, и преступного мира тоже. У Деверика определенно был мотив, но без советов и помощи профессионалов он обойтись не мог. Наверняка был подписан контракт. Я решил поспрашивать знакомых, друзей-адвокатов — узнать имена людей, с которыми общался Деверик. Это ничего мне не дало. И тогда… тогда я с головой ушел в расследование. Второй срыв не заставил себя ждать. — Глаза Кирби блестели, но смотрели отрешенно. — Я шатался по всем кабакам и притонам без разбора. Играл, сорил деньгами, пил с негодяями, путался со шлюхами… В каком только дерьме не копался! Ни одной помойки не пропустил. Так прошло две недели, я оброс, завшивел и покрылся слоем грязи. — Он горько усмехнулся. — Знаете, кто тогда появился на свет? Эндрю Кипперинг собственной персоной! Эндрю — в честь родного города отца, а Кипперингом звали портного в конце моей улицы. Однажды я смотрел в закопченные окна дешевого борделя и — вот те раз! — увидел в отражении его, Эндрю. Он стоял там и ухмылялся. Рвался в бой! Скорей, скорей якшаться с ворами и головорезами, сулить им деньги за нужные сведения. Причем большие деньги… Однажды у трактира «Черный хвост» мне едва не проломили голову. Меня подстерегла шайка воров. Они забили бы меня до смерти, не окажись у меня при себе ножа. Вдруг я все вспомнил. Как разить быстро и наверняка. Даже запах крови почуял! Одному я исполосовал лицо, второго пырнул под ребра. Бандиты дали деру, а на следующую ночь меня нашел Слепой Мальчик. — Слепой Мальчик? — Лет тринадцать или четырнадцать ему было. Тощий, как жердь, но одет с иголочки. Темные очки. Прекрасная речь. С тростью. Действительно он был слепец или нет — я не знаю. Но лицо у него было в жутких шрамах. Шлюха по прозвищу Нежная Джуди подвела его к моему столику и сказала, что он может мне многое рассказать — за деньги, ясное дело. Повторять он не будет, и вопросов ему задавать нельзя. А потом мне ни в коем случае нельзя его искать, иначе поплачусь жизнью. Звучало это весьма убедительно, я поверил. — Немудрено, — кивнул Мэтью. — Половину суммы я заплатил вперед. Тогда он спросил, что меня интересует. Я задумался: о чем же лучше спросить? С такими людьми важно формулировать вопросы правильно. Я сказал: «Хочу узнать об одном контракте, имеющем отношение к Николасу Суонскотту. Как и кем он был заключен?» Слепой мальчик ответил, что ничего об этом не знает, но наведет справки. — И он их навел? — Две ночи спустя я возвращался домой за полночь, пьяный вдребезги. Вдруг сзади подошел какой-то человек. Не верзила, но крепкий и ловкий. Не успел я обернуться, как он схватил меня за локоть и сказал мне прямо в ухо: «Иди за мной. Только тихо». Я решил, что сейчас меня будут убивать, однако идти нам было недалеко. Пару улиц, несколько переулков. Меня затолкали в тесную каморку с желтыми обоями на стенах, где на троне из тряпок восседал Слепой Мальчик. Он подозвал меня к себе и сказал: «Слушай внимательно. Никаких вопросов. После этой встречи — ты меня не знаешь, я тебя не знаю, ясно? Не вздумай про меня расспрашивать, иначе умрешь. Все понял?» Я ответил, что понял. Он тут же начал говорить: «Суонскотта заказал некто по фамилии Деверик. Он для этого приезжал сюда из Нью-Йорка — искал тех, кто может решить его проблему. А проблема была такая: как уничтожить одновременно человека и его дело, не оставив следов?» Решено было использовать яд. Отраву приготовил нью-йоркский врач по фамилии не то Гудвин, не то Годвин, он не запомнил. Этот врач в свое время напортачил в Лондоне, что-то там было про проститутку и мертвого младенца, неудачный аборт. Слепому Мальчику удалось разузнать только имя — Сьюзен. Местных умельцев предоставил некто по фамилии Осли. Двух караульщиков, художника и амбала. — Прошу прощения? — не понял Мэтью. Кирби перевел: — Двух сторожей, поддельщика и силача. — А, ну да, — понимающе кивнул Мэтью, сделав вид, что воровские словечки ему знакомы. — Продолжайте. — Пока караульщики смотрели, не идет ли констебль, остальные отперли дверь ключом, который им дал свой человек на складе, выбрали бочку, откупорили ее и налили туда яд. Потом киянкой забили пробку обратно. Художник прямо на месте подделал печать о проверке — тот же человек со склада подсказал им, что сургуч должен быть красного цвета. Затем бочку вернули на место, умельцы вышли, заперли дверь — и все, в считаные минуты дело сделано. — Неужели им было все равно, сколько человек погибнет? Кирби не удостоил его ответом. — Слепой Мальчик сказал, что в контракте была одна недоработка, которую их доктор — адвокат то есть — предложил исправить. Насчет жены Суонскотта по имени Эмили. Мэтью молча ждал продолжения. — Адвокат рассчитывал, что мистеру Суонскотту дадут большой срок и он, скорее всего, умрет в тюрьме. Но если его жена решит в знак любви и верности заняться делом мужа, с ней должен произойти несчастный случай. Раз уж главное условие «контракта» — уничтожение дела, то его необходимо уничтожить раз и навсегда. Без вариантов. — Цивилизованный подход. — Мэтью начал понимать, почему Кирби захотел спрятать мать от всего мира. — У этих людей свой кодекс. — Несколько секунд Кирби пристально смотрел на Мэтью, а потом продолжил: — Слепой Мальчик сказал, что знать меня не знает — ему известно лишь имя Эндрю Кипперинг, и что я крупная рыба, которую занесло в болото. «Хочу дать вам один совет, сэр. Возвращайтесь-ка вы домой. Контракт подписал сам профессор, и мне не нравится, что вы наводите о нем справки. А теперь платите вторую половину, и вас проводят до двери». — Контракт подписал профессор? — нахмурился Мэтью. — Почему? — Я понятия не имел, о чем он говорит. Позже спросил про это Нежную Джуди, и она мне рассказала все, что знала, — сущие крохи. Тень тут, тень там. Черная карета, рассекающая туман. Сплетни, молва и одни сплошные небылицы. Имя профессора Фелла никому не известно. Как он выглядит, сколько ему лет, — тоже. Я знаю лишь, что он приложил руку к смерти моего отца. Больше всего на свете я боялся, что если мама поправится… если вновь станет собой… кто-нибудь уговорит ее нанять управляющих и вновь открыть контору под именем нашей семьи. Поэтому я сделал все, что мог, чтобы ее не нашли и чтобы никто в больнице не пытался установить ее личность. Надеялся отвести от нее ненужное внимание. — Кирби опустил глаза в пол, и Мэтью понял, что он борется со стыдом, отравляющим его душу. — Я не хочу, чтобы она поправилась, — тихо произнес он, — чтобы вышла из своего забытья. По пробуждении ее ждут лишь страдания. — Не в последнюю очередь из-за того, что ее сын убил троих людей во имя справедливости. Позвольте спросить: вы сообщили мистеру Примму о своих открытиях? — Нет. Ну… то есть да, я упоминал имя Пеннфорда Деверика. Говорил, что он был одним из злейших соперников отца в Лондоне и они не раз вздорили на людях. Я обратил его внимание на то, что теперь Деверик заправляет трактирами Нью-Йорка в какой-то сотне миль отсюда и трагедия, уничтожившая дело моего отца, кажется мне очень подозрительной. Примм не стал делать поспешных выводов — да и с чего бы? Никаких доказательств у меня не было. Мэтью вспомнил слова Примма: «Я считаю, что доказательства суть альфа и омега моей профессии». С этим не поспоришь. И Поллард говорил… — Так вы порекомендовали Примму продать контору отца? — Да, и как можно скорее. Вырученные деньги пошли бы на лечение и содержание моей матери. Да и покупатель уже был. Я подписал все бумаги прямо перед отъездом из Филадельфии. — Как звали покупателя? — Калли Айвз. Один из двух управляющих конторы. Он много лет проработал у отца, поэтому я был рад продать ему контору, пускай даже за бесценок. — Айвз, — повторил Мэтью. Он вспомнил рассказ Полларда о том, как Деверик в 1698 году купил маклерскую контору. На вопрос о прежнем владельце фирмы адвокат ответил, что это был человек по фамилии Айвз, который так и остался там управляющим. О чем это говорит? — Возможно, вам будет интересно узнать, что тот самый бесценок, за который вы продали контору Айвзу, был получен из кармана Деверика. Не удивлюсь, если «своим человеком на складе» был именно Айвз. Губы Кирби медленно расплылись в жуткой улыбке. Они все растягивались и растягивались — Мэтью подумал, что сейчас тот заорет от боли. Но Кирби лишь тихо промолвил: — Победитель получает все, не так ли? Видите, какой я теперь стойкий? Или… лучше сказать… покладистый? — Скорее, одержимый. Уж кто бы говорил, мрачно подумал Мэтью. Он-то прекрасно знал, что такое одержимость: каких-то две недели назад он сам едва не спятил от мысли, что Эбену Осли удалось избежать правосудия. Нет, сейчас нельзя об этом думать. — Полагаю, распробовав образ жизни, который вел Эндрю Кипперинг, вы не сумели вновь стать Тревором Кирби. И поэтому решили обосноваться здесь — поближе к будущим жертвам, верно? Как вы это провернули? Съездили в Лондон и сделали себе лип… кхм, поддельные документы, выставляющие вас рыбешкой помельче? — Именно, — последовал ответ. — Я приехал сюда с одной целью — убить эту троицу и каждому перед смертью прошептать на ухо имя отца. Мне очень повезло попасть в контору Полларда, пускай работаю и зарабатываю я здесь куда меньше, чем привык. Полларду нужен был наглый пес, быть может, слегка туповатый. Я это сразу понял. Он искал собутыльника, партнера скорее для походов по кабакам и показухи, нежели для работы. Вот я и сочинил для него историю о своих прошлых грехах, которая, как мне казалось, его заинтригует. Видите ли, Джоплину нужен помощник, но за главного должен быть он. И как же мне повезло! Стать адвокатом Деверика и Осли, подумать только! Я без труда узнал, чем они занимаются, куда и когда ходят. — Так вы и к Полли Блоссом наведывались для этого? Чтобы узнать от проституток, куда и когда ходит доктор Годвин? — Да. А потом я стал ждать подходящего момента. — Вы убили Деверика той же ночью, когда Грейс Хестер стало плохо. Полагаю, поскольку вы были посредником, за вами послали проститутку, но она не нашла вас ни в одном из кабаков — ведь в эти минуты вы избавлялись от своих черных одежд. Ей пришлось самой идти за доктором Вандерброкеном, верно? Она сходила за ним, а потом осталась на улице ждать, когда доктор позовет преподобного Уэйда? Кирби пожал плечами: — Между прочим, вы тоже внесли свою лепту в убийство Деверика и Осли. — Я? Каким же образом? Адвокат не то хмыкнул, не то хохотнул: — Известно как! Встали перед лордом Корнбери и предложили нанимать побольше констеблей, да еще и обучать их. Я испугался, что он так и сделает, и поспешил привести свой план в исполнение. У Мэтью едва не вырвалось: «Рад был помочь». — Хотите увидеть Масочника? — спросил Кирби. — Простите, сэр?.. — Масочника, — повторил Кирби и тут же скрылся в темном углу. Мэтью нервно оглянулся: далеко ли лестница? Затем услышал, как в углу, среди разбитой мебели, что-то двигают и оттаскивают в сторону. Лязгнул по стене металл — Мэтью невольно вздрогнул. Загремели кирпичи. Спустя несколько секунд к ногам Мэтью шлепнулся пыльный коричневый мешок. — Он там, — раздался голос Кирби из темноты, а потом и сам Кирби вышел на свет. Мэтью осторожно наклонился и заглянул в мешок. Внутри лежала черная одежда: один (или два?) плаща, куртка с капюшоном. Шерстяная шапка. Пара черных перчаток. Нет, две пары. В нос ударил тяжелый запах запекшейся крови. Некий небольшой предмет привлек внимание Мэтью. Он взял в руки оплетенную проволокой рукоять и невольно подивился тяжести сего орудия. Рабочий конец представлял собой кусок черной кожи, в который как будто зашили свинцовый кулак. Видно, палач решил применить для убийства людей ту же систему, какая в юности помогала ему забивать скот: удар в висок и ножом по горлу. Тут он в ужасе увидел на земляном полу рядом с собой сапоги Кирби. Он поднял глаза: адвокат держал в руке грозного вида кинжал с загнутым лезвием. Мэтью хватило мужества не закричать, хотя сердце его ушло в пятки. Он тут же вскочил на ноги, ожидая удара и лихорадочно соображая, куда бы отпрыгнуть. Кирби перехватил кинжал и протянул его Мэтью — черной кожаной рукоятью вперед: — Осторожно, не порежьтесь. Очень острый. Мэтью не захотел к нему даже прикасаться, и тогда Кирби бросил его в мешок к остальным вещам. Тут Мэтью разглядел у него в руках медные щипцы для камина.