– Мы почти приплыли. Джаннер сел и зевнул. Лили протянула ему кусок медового хлеба и горсть темновики. Солнце стояло низко на западе; оранжевый шар отражался в тёмно-синем море. Кальмар сидел на носу. Джаннер смотрел, как из моря вырастает Анниера. Волны пенились у подножия утёсов, обрамляющих вход в маленькую бухту – ту самую, к которой они причалили накануне. Возможно, у Джаннера разыгралось воображение, но ему показалось, что остров выглядит не таким бесплодным и заброшенным. Видневшаяся между прибрежными утёсами суша была по-прежнему чёрной, и от неё поднимались струйки дыма, но Джаннер наконец смог разглядеть изящные очертания острова и с лёгкостью представил, как красиво выглядела бы Анниера, будь она зелёной. Он не чувствовал ни дрожи, ни трепета, когда корабль вошёл в спокойную гавань в том месте, где воды реки Ризен вливались в море. Корабль стукнулся о причал, и Ветрокрылы ступили на землю Сияющего Острова. Ни Наг, ни его приспешники больше не могли им помешать. Джаннер не испытывал радостного волнения, которое всегда представлял себе, но не был и разочарован. Ему хотелось не чувствовать себя как дома, а быть дома. Вместе с родными он надеялся начать здесь новую жизнь, мечтал без боязни бродить по острову и год за годом наблюдать, как весна сменяет зиму. Как же он хотел покоя! Больше никаких ужасов, тревоги, бегства, страшных снов – только это, единственное на свете, место, которое можно назвать домом. Джаннер, Кальмар, Лили и Ния вместе стояли на берегу, пока О’Салли спускали паруса. Волны с плеском бились о берег, а по щекам Нии текли слёзы, заставляя её беззастенчиво шмыгать носом. Она не была на острове почти десять лет, с тех пор как Наг напал на Анниеру. Подо рассказывал, что они плыли к морю по реке Ризен, а на обоих берегах вздымались стены огня. Беглецы оплакивали смерть Вендолин, увечье Лили и гибель многих анниерцев. Джаннер видел, как эти воспоминания проносились перед глазами Нии. Горько плача, она шагнула вперёд – и рухнула на песок. Джаннер и Кальмар помогли матери подняться. – Всё кончилось, мама, – сказала Лили. – Да? – Ния вытерла нос рукавом и покачала головой. – Да, – ответил Кальмар. – Всё кончилось – и всё только начинается. Мы дома. Джаннер взял Нию за руку и повёл её вверх по берегу, по высеченной в скале тропинке. О’Салли и псы присоединились к ним. Бакстер и Франкль прыгали с камня на камень, обнюхивая всё подряд. Добравшись до вершины утёса, путники обнаружили развалины нескольких домов. – Эта деревушка называлась Лорришир. Здесь была пекарня, – Ния указала на груду обгорелых брёвен. – Тут пекли лучшие на острове булочки с сосисками. Мы с отцом частенько заходили сюда выпить бобового кофе, – она улыбнулась и вытерла мокрые щёки. – У нас будет много дел. Биггин О’Салли вздохнул: – Я бы и сам сейчас не отказался от бобового кофе. – А до замка далеко? – спросил Кальмар. – Не больше часа пешком, – Ния взглянула на заходящее солнце. – Если поторопимся, будем там до темноты. Войска Нага часто ходили этой дорогой – за десять лет её хорошо утоптали. По пути Ния рассказывала об Анниере – эти истории пробуждались в её памяти при виде окрестностей и попадающихся развалин. Даже несмотря на унылый пейзаж, вокруг царил умиротворяющий покой. Радость, которую предвкушал Джаннер, забрезжила в его душе по дороге; это была не внезапная вспышка, но скорее приятное тепло, которое усиливалось по мере того, как он убеждался, что всё происходящее – правда. Они не видели ни одного Клыка, ни одного признака беды – только следы, оставленные злом. Лили указала на залитый вечерним солнцем склон холма, на котором стайка белых птиц искала посреди пепла букашек. Значит, не всё на острове было мёртво. Солнце начало склоняться за горизонт, озаряя высокие облака розовым и алым светом, от которого лица путников и самый воздух вокруг словно засияли. Потом они увидели замок. Теперь Джаннер разглядел его как следует. Каким же красивым был когда-то Ризен! Он напоминал живое существо, растущее прямо из каменного основания острова. Его стены были пробиты и разрушены, но Джаннер без особого труда представил массивную крышу, которую они некогда поддерживали. Ния остановилась и притянула к себе детей, показывая им, где некогда стояли самые высокие башни, где был внутренний двор, где сад, в котором люди отдыхали после полевых работ, угощались вместе с королём и королевой жареной дичью и фруктами, и все вместе пели под звёздным небом. – К слову о звёздах, – сказала Ния. – Уже поздно. Надо где-то ночевать. – Ага, – согласился Биггин. – Ночью будет холодно. – Я знаю удобное место, – сказал Кальмар. Франкль и Бакстер зарысили за ним. Кальмар подошёл к входу в подвал, принюхался, чтобы убедиться, что никого нет, и спустился по ступенькам. Биггин и Кельви зажгли факелы, оставленные Клыками; Ния и Лили между тем вымели мусор и приготовили уютные местечки для сна. Джаннер и Кальмар выложили припасы, которые взял с собой Биггин, и вскоре семь человек и две собаки уже сидели кружком и молча ели. По выражению лица матери Джаннер понял, что её мысли витают в дебрях прошлого, и он не хотел мешать ей. О’Салли жевали, негромко выражая своё удивление: надо же, им довелось ужинать в замке Ризен! После ужина Ния рассказала всем о своей первой ночи в замке много лет назад, когда она, не в силах заснуть, вышла из опочивальни и долго гуляла под луной. Она заснула на мягкой траве в саду, а проснулась под слоем земли. Садовник с помощниками до пояса засыпал Нию чернозёмом и натыкал в него ростки огневушки и картупеля. Ния возмущённо села и увидела, что Эсбен и Артам согнулись пополам от хохота. – Отец пообещал прокатить садовника и его семью на «Серебряной звезде» в уплату за эту выходку, – сказала Ния, улыбнулась детям и попросила Биггина потушить факелы. – Утром, быть может, мы положим начало новому саду памяти. Джаннер и остальные быстро заснули, даже несмотря на оглушительный храп Биггина. Впрочем, через несколько часов Джаннер проснулся и увидел над собой лицо Кальмара. Волчьи усы щекотали щёку мальчика. – Тихо. Идём со мной, – прошептал Кальмар. – Только тихо. Лили стояла на коленях рядом с братом; её озарял свет звёзд, проникавший в открытую дверь подвала. Джаннер и Лили последовали за Кальмаром, полагаясь на его волчье зрение, и осторожно обошли спящую Нию. – Куда мы идём? – прошептал Джаннер. – Не отставайте, – велел Кальмар и приоткрыл скрипучую ржавую дверь ровно настолько, чтобы можно было протиснуться. Когда все вышли во двор, он сказал: – Вы, конечно, решите, что я спятил, но мне нужно туда, вниз. В Святилище Огня. Джаннер протёр глаза и попытался стряхнуть с себя сон. Ему не хотелось вниз. Он тут же представил себе Нага Безымянного, поднимающегося из колодца с выражением злобной радости на лице. Но страшно мальчику было не только поэтому. Он вспомнил, как стоял в колодце, глядя на сияющую пещеру в дальнем конце коридора и ощущая там чьё-то присутствие. Если легенды не лгали – а у Джаннера больше не было причин в них сомневаться, – там находится сам Создатель. Джаннер поёжился, вспомнив, с каким гневом думал о Создателе в темницах Трога, на Фабрике вилок, на корабле Нага в разгар бури, которая вообще-то донесла музыку Лили до Поля Финлея. Мысль о встрече с Создателем лицом к лицу приводила мальчика в ужас. – Не нравится мне эта затея, – прошептал Джаннер. – Почему? – спросила Лили. – Короли Анниеры испокон веков встречались там с Создателем. – Не знаю. Просто… я туда не хочу. Кальмар заговорил было – и тут же замолчал. – Что такое? – прошептал Джаннер. – Тебе и не надо, – ответил Кальмар. – Король я, а не ты. Ну конечно. Путь в Святилище Огня открыт только для Верховного короля. Когда Джаннер спустился в колодец, он нарушил границу. Мальчик с дрожью подумал о том, чтó могло случиться, если бы он дошёл до конца коридора. Но тут же Джаннер почувствовал зависть. Почему им всем нельзя в Святилище? Ведь дверь они открыли вместе. Он, как и Кальмар, сражался за Анниеру. Кальмар с детства втягивал брата и сестру в неприятности. В Дагтауне он струсил. На Фубских островах превратился в Клыка. И теперь именно он узрит Создателя?! Разве это справедливо? Знакомый гнев, тот самый, которого Джаннер устыдился минуту назад, вновь вспыхнул в его душе. – Джаннер? – позвала Лили. Он перевёл дух и только тогда понял, что стоял затаив дыхание. Джаннер помотал головой, радуясь, что в темноте брат и сестра не видят его зардевшихся щёк. – Простите, – сказал он, извиняясь не только перед Кальмаром и Лили. – Конечно. Я знаю, что войти в Святилище – твоё право. Просто я… – Ладно, – перебил Кальмар. – Я всё понимаю. Поверь, я бы охотно поменялся с тобой местами. И Джаннеру вдруг захотелось заплакать. Кальмар подошёл к вырезанным на полу изображениям: – Помните, что надо делать? – Да, – кивнул Джаннер. Он знал, что, когда понадобится, древние слова сами придут на память. Лили тихонько заиграла, а Джаннер начал произносить заклинание. Кальмар начертил в воздухе сверкающий знак. И тут же в щели между камнями брызнул свет. Рисунки, вырезанные на полу, заискрились; повисший в воздухе знак стал медленно вращаться. Крышка колодца открылась, и снизу поднялось золотое сияние. Кальмар, спускаясь, словно погружался в солнце. 89 Создатель Глядя, как Кальмар спускается, Джаннер испытывал сложные чувства. Его смущали ревность и горечь, с которыми он обращался к Создателю все эти годы. Джаннеру было страшно стоять так близко к огромной тайне и неприятно думать, что всего день назад в Святилище побывал Наг. Кальмар достиг дна, с испуганной улыбкой взглянул на брата и сестру и скрылся из виду. Джаннер и Лили сели на край и долго прислушивались. Они ждали молча, глядя на пылинки, кружащиеся в луче света. Сердце Джаннера попеременно сжималось от стыда, смущения, зависти, досады, раскаяния, благодарности и вновь досады. Как только мальчику удавалось сосредоточиться на одном чувстве, возникало следующее. Он вздохнул, жалея, что нельзя просто успокоиться и оставить всё как есть. Ему казалось, что в нём борются два человека. Один твёрдо знал, что хорошо, а что нет. Он принимал свой жребий, благодарил Создателя и смиренно исполнял что должно. А другой – которого Джаннер ненавидел – катался в истерике и требовал внимания как капризный ребёнок. Даже просто быть добрым оказалось недостаточно, потому что как только возникали добрые чувства, Джаннер сразу начинал ими гордиться – и тогда его душа вновь становилась полем боя. «Так нельзя, – думал мальчик. – Наг мёртв. Ты Хранитель трона. Радуйся, что Кальмар ведёт себя как король; радуйся, что Создатель не выдумка; радуйся, что ты стал свидетелем всего этого». На мгновение он успокаивался, даже вздыхал с облегчением. А потом, словно крыса на кухню, в голову пробиралась тёмная мысль. И так продолжалось без конца, пока Лили безропотно ждала, положив голову брату на плечо. Постепенно Джаннер начал понимать – не умом, а сердцем, – что происходящее в нём – тоже воля Создателя. От близости к Святилищу Огня тина со дна его души поднялась, весь мусор всплыл на поверхность и стал заметен, совсем как пылинки в солнечном луче. Пока Лили спала на плече у Джаннера, а тот, спустя целый час, вдруг кое-что про себя понял. Он был исключительно и беззастенчиво себялюбив. Столько раз, от Глибвуда до Анниеры, Джаннер, выражая Создателю своё недовольство, думал главным образом о себе, а не о других. Исполняя долг Хранителя, он думал, какой он ответственный; проявляя храбрость, думал, какой он храбрый. Джаннер обращался к Создателю только от боли и от отчаяния, да и то лишь затем, чтобы потребовать ответа или помощи. Сияние Святилища озарило его душу, и Джаннер понял, кто он такой. Слабый и мелочный мальчишка. Но даже в этом он распознал себялюбие, поскольку думал не о милости, явленной ему Создателем, а о глубине своего раскаяния. Выхода не было. «Будь спокоен».