49 Наскальные рисунки Джаннер и Кальмар изумлённо уставились на старшину Кэдвика. – Вы знали нашего отца? – спросил Джаннер. – Если его звали Эсбен и он был медведем, то да. – А что он вам рассказывал? – перебил Кальмар. – Я не стану тратить даром слов. Идёмте. Вы сами всё увидите. Кэдвик встал и вновь с изумлением взглянул на Кальмара и Джаннера, прежде чем шагнуть к двери. – А как же Ооод? – спросил Джаннер. Услышав своё имя, тролль сел и улыбнулся. – Ооод уже не спать, – он пощупал зашитую рану и спросил: – Куда иём? – Ооод, ты можешь остаться здесь, если хочешь. Твоим друзьям не причинят вреда. Мои люди убили одну из клыкастых коров и сейчас разделывают тушу для жарки. Тебя охотно накормят. Кроме того, – добавил Кэдвик с улыбкой, – Матушка Мангри считает, что тебе надо поберечь ногу. У неё пунктик насчёт переломов. Вы скоро поймёте, что у многих здесь свои… чудинки. Матушка Мангри – одна из самых разумных. Шимрад, например, с ума сходит по столбам. Он часами на них любуется. Ну, что скажешь, дружище Ооод? Ооод неуверенно взглянул на мальчиков и похлопал себя по животу: – Ооод гоодный. – Не волнуйся, мы скоро вернёмся, – сказал Джаннер и повернулся к Кэдвику: – Куда вы нас ведёте? – В берлогу Эсбена. Джаннер почувствовал, что покрылся мурашками. Вслед за старшиной Кэдвиком мальчики вышли из комнаты во двор, полный расщепков, которые побросали свои дела, чтобы посмотреть на Ветрокрылов. Солнечный свет, пробиваясь сквозь кроны, озарял крыши деревянных хижин, выстроенных вдоль стен укрепления. Хижины были простые, но добротные, и земля вокруг них была чисто выметена. – Привет, Шимрад, – сказал Кэдвик человекообразному существу с маленькими крыльями и поросячьим рылом. Существо кивнуло и вновь любовно уставилось на столбы ограды. Ещё одна компания расщепков стояла вокруг костра, на котором жарилось мясо; пахло вкусно, и Джаннер вспомнил, что с утра ничего не ел. Кальмар двинулся в сторону компании у огня, однако Кэдвик его окликнул. – Осторожней, брат расщепок, – сказал он с усмешкой. – Там есть и дикие. Сейчас ещё слишком рано для драки. Стоящие у огня расщепки наблюдали за ними, однако выражения этих странных, чудовищно искажённых лиц Джаннер совершенно не понимал. Они с равным успехом могли быть злыми, любопытными, гостеприимными или равнодушными. Мальчик предпочёл отвести глаза. Чем дальше они углублялись в лесное поселение, тем больше тропинок видел Джаннер. Здесь жило не меньше сотни расщепков. Стоящие поодаль хижины напоминали скорее сараи, приспособленные для удобства странных существ, которые в них обитали. Озираясь по сторонам, Джаннер понял, что рассматривающие гостей расщепки в первую очередь интересуются им. На Кальмара никто и не взглянул. Джаннеру стало неловко; он даже пожалел, что он не расщепок. «Наверное, именно так Кальмар чувствовал себя в Бан Роне. Неудивительно, что он терпеть не мог появляться на людях». – Расщепберг стоит здесь много лет, – сказал старшина Кэдвик. – Я думал, расщепок – это прозвище, которое вам дали лощинцы, – заметил Джаннер. – Прозвище? – удивлённо переспросил Кэдвик. – Я понятия не имел, что лощинцам про нас известно. – Они давным-давно знают, что лес полон… чудовищ, – Джаннер запнулся. Кэдвик как будто пропустил его слова мимо ушей: – Я знал, что расщепки порой выходят из леса, но не думал, что их количество внушает жителям лощин беспокойство. Придётся увеличить число просителей на границах Чёрного леса. «Просителей?» – удивился Джаннер. Всё, что говорил Кэдвик, вызывало у мальчика недоумение. Они повернули за угол и увидели наконец дальнюю стену форта. Кэдвик помедлил, остановившись у калитки: – Осторожней, мальчик. Они не ручные. За калиткой оказалась тропинка, которая вела сквозь густые тёмные заросли, прежде чем исчезнуть за поворотом. – Не отходи от меня. В кустах возле тропинки послышался шум. Джаннер и Кальмар прижались к Кэдвику, готовые при первом признаке опасности бежать или взобраться ему на спину, хоть Джаннер и сомневался, что Кэдвик не будет возражать. – Смотрите! – Кальмар указал на чешуйчатое туловище, которое поспешно скрылось в зарослях. С другой стороны тоже что-то зашуршало, и Джаннер заметил паукообразное существо, взбирающееся на дерево. Оно было не больше собаки и хваталось за сучки человеческими руками. Мальчикам встречалось всё больше и больше уродливых созданий. Некоторые были так ужасны, что не поддавались никакому описанию. Одно, безногое, похожее на пузырь, с бульканьем перевалилось через дорожку. Другое, с длинными и тонкими, как жерди, конечностями, шагало по зарослям, обрывая листья и суя их в чернозубую пасть. Безобразные лица – казалось Джаннеру – несли печать глубокой скорби; их глаза напоминали окна в темницу, где от ужаса рыдал пленник. Это были безнадёжно сломленные, «дикие», как выразился старшина Кэдвик, существа, и в населённой ими части леса даже пение птиц звучало печально. – Осторожно, – Кэдвик оттянул Джаннера от края тропы, когда тот чуть не наступил на мохнатую земляную жабу с женским лицом и длинными светлыми волосами, свисающими до земли. – Она и броситься может. – Простите, – сказал Джаннер жабе, и, к его ужасу, та ответила хриплым, похожим на кашель голосом: – Ничего. Так они шли, пока не остановились у груды обомшелых камней. Между ними вилась тропинка. – Мы на месте, – сказал Кэдвик. – Дальше ступайте сами. Мальчики осторожно двинулись к входу. Ветви деревьев нависали над каменным логовищем так густо, что оно казалось пещерой. Полное боли и памяти, оно, казалось, ждало Джаннера. Ему не хотелось заглядывать внутрь. Кальмар обошёл брата и скрылся за валуном. Сделав глубокий вдох и бросив последний взгляд на Кэдвика, Джаннер вслед за Кальмаром вошёл в отцовское жилище. Кальмар плакал, стоя на коленях. Внутри логово оказалось не больше садового сарая; земляной пол был плотно утоптан. В одном углу лежало грязное одеяло, в другом валялись мелкие кости. Джаннер вспомнил пещеру, в которой Кальмар ухаживал за Эсбеном, и по щекам у него потекли слёзы. Кальмар вытянул руку и коснулся ладонью холодного серого камня. Стену покрывали рисунки, которые сначала были сделаны углём, а затем чем-то раскрашены. Джаннер опустился на колени рядом с братом и вытер глаза. В центре было выцарапано «Эсбен», а вокруг написано ещё четыре имени – «Джаннер», «Кальмар», «Лили» и «Ния». Джаннер ощутил холодок. Неуклюжая рука вывела буквы кое-как, а вот рисунки вполне удались. Он увидел остров, окружённый морем. Над зелёными деревьями поднимались многочисленные башни замка, у берега стояли лодки. На другом рисунке были изображены поля – тёмные линии, покрытые зелёными точками. Джаннер догадался, что это сбор урожая. Мужчины, женщины и дети стояли вдоль гряд с корзинами на плечах и улыбались. Кальмар указал в дальний угол: – Джаннер, смотри. Это мы. Джаннер увидел портрет Нии… точнее, множество портретов. Ния то радовалась, то грустила, то была серьёзна – и неизменно прекрасна. Рядом было лицо дяди Артама. И Джаннер узнал, как Артам выглядел, прежде чем превратился в человека-птицу, прежде чем его волосы поседели, а глаза наполнились неизбывным отчаянием. Это был портрет решительного и храброго молодого человека – Артама, которого Джаннер не застал. Рядом с Артамом Эсбен изобразил троих детей, стоящих на палубе корабля, – Лили с костылём под мышкой, Джаннера с перевязанной ногой и рукой в лубке и Кальмара в человеческом обличье. Такими Эсбен увидел их благодаря песне Лили, когда они прибыли в Зелёные лощины. Лицо Кальмара было размазано – испачканная сажей рука художника провела по камню и отчасти стёрла рисунок. Кальмар опустил голову. Чуть дальше Джаннер увидел огромного, тщательно нарисованного Клыка; его живые синие глаза в упор смотрели на зрителя. Внизу было написано «Мой сын». Джаннер взял Кальмара за плечи и осторожно повернул к рисунку. Увидев его, мальчик расплакался. Братья так долго наслаждались воспоминаниями об отцовской любви, что Кэдвик заглянул внутрь и поинтересовался, всё ли в порядке. – Вы хорошо знали Эсбена? – спросил Джаннер. – Да и нет, – ответил Кэдвик. – Это как? – спросил Кальмар, шмыгнул носом и поднялся. – Пожалуй, эту историю лучше рассказать за обедом. Вы можете потерпеть ещё немного? Я хочу вас кое с кем познакомить. – Нам придётся идти обратно мимо диких, или как вы их там зовёте? – спросил Кальмар. – Нет, брат расщепок. – Я не расщепок. Кэдвик прищурился: