Ния молча подала Лили ещё бульона: – Они идут домой? – Нет. Они идут в лес. – Что? Зачем?! – Ния резко выпрямилась – как всегда, когда ей было страшно. – Они идут в Трог, – сказала Лили, теребя одеяло и отводя глаза. – Чтобы найти Нага. Мать молчала, и девочка продолжила: – Кажется, Кальмар меняется. – Меняется? Как? – Я видела его глаза… в них жёлтые крапинки. Он боится, что сойдёт с ума, как дядя Артам. Поэтому он хочет найти Нага. – Глупые мальчишки, – негромко произнесла Ния. – Нага не так легко победить. Иначе бы это давно уже кто-нибудь сделал. Мы даже не знаем, кто он! – Мы знаем, что он человек. Так сказал Бонифер. – Но вдруг он тоже соединил себя с каким-нибудь животным? Вдруг он превратился в Клыка? Он всё время пытается утащить вас троих в Трог – а твои братья решили, что можно просто явиться к нему и бросить вызов?! Так нельзя! – Поздно, мама. Они идут туда, и Джаннер просит ему довериться. Он сказал, что должен защищать брата и что лучший способ исполнить свой долг – это отправиться с Кальмаром. А Кальмар пойдёт в Трог, с ним или без него. Джаннер – Хранитель трона. Ничего не поделаешь. Ния вздохнула и откинулась на спинку кресла, дав наконец волю усталости. Она смотрела в потолок и раздумывала – а может быть, безмолвно молилась Создателю. – Мама… Ния, полными горя глазами, взглянула на дочь. – Девочка моя, сегодня ты превзошла себя. Без тебя Бан Рона бы пала. Но мои сыновья!.. – голос Нии дрогнул, и она не сразу совладала с собой. – Зачем Создатель испытывает материнское сердце?! Я потеряла своё королевство, свой народ, мужа… дважды! Я не вынесу, если потеряю и сыновей. Ты понимаешь? Лили кивнула: – Но что же делать? – Не нужно было спускать с них глаз! Вокруг нас бушует ураган. Много лет мы с ним боролись, и я не знаю, сколько ещё выдержу. – Ния села рядом с дочерью на кровать и набросила одеяло на ноги. Поставив миску с бульоном на столик, Лили прижалась к матери. Обе сидели молча, а потом Ния заснула. Лили обратилась мыслью к небесам и принялась молиться, как и Ния, прося Создателя сохранить братьев, которые с каждым шагом всё дальше заходили во тьму. Как ни странно, она не испытывала гнева к Нагу, который принёс в мир столько зла, – только жалость. И эта жалость наполняла молитвы девочки. Что могла сделать девятилетняя девочка, которую искалечили Клыки? Она была слабой, как тростинка. Лили погладила мать по голове, как делала Ния, когда дочке было страшно. Потом рука девочки коснулась свистоарфы. Если она не может отправиться с братьями в сердце тьмы – значит, она будет защищать лощины. Она будет играть. Музыка – её единственное оружие, и, пока дышит, она будет устремлять свою песнь к небесам. До глубокой ночи Поющая дева Анниеры беззвучно касалась пальцами свистоарфы, вспоминая мелодию за мелодией, как воин, готовясь к бою, точит оружие. Если на рассвете Клыки вернутся, они не застанут её врасплох. В дверь тихонько постучали; Подо заглянул в комнату и улыбнулся: – Пусти меня на своё место, внучка. К тебе гости. Лили слезла с кровати, а Подо уселся рядом с дочерью. Ния шевельнулась во сне, но не проснулась. Она лежала на широкой отцовской груди, как в детстве. Лили никогда не видела мать такой слабой – и никогда ещё так сильно её не любила. – Твой костыль у двери. Как новенький, – подмигнув, сказал Подо. На костыле было вырезано новое прозвище – «Гроза Летучих Клыков». Не самое внушительное – но раз его придумал Подо, Лили не возражала. Девочка тихонько спустилась по лестнице. Она знала, что во всех комнатах лежат раненые лощинцы, и не хотела их беспокоить. Войдя в гостиную, она услышала негромкие голоса и позвякивание посуды на кухне. Увидев её, стоящий у двери Оскар улыбнулся: – Лили! Вижу, ты отдохнула. Клянусь, вчерашний день войдёт в историю! – Он поклонился, и пряди седых волос взметнулись в воздух, да так и остались торчать дыбом словно перья, пока старик не пригладил их ладонью. – К тебе кое-кто пришёл. – Он открыл дверь, и Лили вышла в холодную ночь. Сначала она увидела Торна О’Салли, Келви и Биггина. Они гордо улыбнулись, а потом расступились. Во дворе Трубного холма собрались, казалось, все собаки Зелёных лощин. Они сидели, энергично виляя хвостами, хотя морды у них были донельзя серьёзные. Бакстер, хромая, вышел вперёд и тявкнул. Сотни псов ответили одним-единственным гулким «Вуф!». Лили улыбнулась так широко, что потрескавшиеся губы вновь закровоточили, и она поморщилась от боли. Бакстер склонил голову набок и сочувственно заскулил. Девочка сошла с крыльца и зашагала среди собак, гладя их и почёсывая. Псов было так много, что в холодной ночи они напоминали тёплое озеро. – Я знаю пёсью речь вдвое хуже, чем ты, но что они желают тебя видеть, было ясно, зуб даю, – сказал Биггин. – Они нам не давали покоя, пока мы не привели их сюда. – Они ждут приказаний, – подхватил Торн. – И принимать их готовы только от тебя, принцесса, – добавил Келви. – Я даже не знаю, что сказать, – призналась Лили, стоя посреди моря собак и вопросительно глядя на Биггина. – Скажи им, что делать дальше. Один из псов лизнул щиколотку Лили. Она наклонилась – это был Франкль, непослушный щенок. Лили хлопнула в ладоши, и он запрыгнул ей на руки. Она выпрямилась, держа Франкля, который лежал неподвижно, словно спящий младенец, и обвела взглядом пёсий отряд, одновременно чувствуя гордость и глубокое смирение. – Мы будем драться, – сказала Лили. А потом повторила то же самое собакам. Франкль поднял голову и завыл во всё горло – силёнок у него было немного, зато к нему присоединились остальные собаки. Их вой нёсся в ночь, и проснувшиеся лощинцы не испугались, а обрадовались. Собачий вой летел всё дальше, пронзая тьму, – за Морские клешни, за утёсы, стоящие вдоль Тёмного моря Тьмы, туда, где таились Летучие и Серые Клыки. Он заронил сомнения в их души – может быть, впервые с тех пор, как они стали Клыками. Они перестали верить в близкую победу. В то, что война почти окончена. Что они когда-нибудь сумеют одолеть защитников Зелёных лощин. Часть II Скри Бонифер поспешил в библиотеку и без сил рухнул за стол, за которым они с Мадией вместе провели столько счастливых часов. Он надеялся, что она придёт как обычно. Но Мадия не пришла. Солнце село, а он по-прежнему был один, с опустошённым сердцем. Тогда Бонифер, полный гнева, тайком навестил всех, кто собирался участвовать в Баник Дурга, и подговорил их скопом наброситься на Ортама. Воины, полагая, что это не более чем грубая шутка, согласились; они надеялись обеспечить себе победу, вместе навалившись на молодого силача. В день состязания Бонифер с затаённой радостью наблюдал за унижением друга и предвкушал скорый союз с Мадией Ветрокрыл. Прозвучал рог, и юные лощинцы бросились на поиски спрятанного в холмах башмака. Когда несколько часов спустя они появились на горизонте, преследуя того, кто нашёл башмак, никто не удивился, что этим человеком оказался Ортам. Бонифера это не смущало, поскольку он видел, что его замысел исполняется. Ортам был сильно избит и хромал. Он никоим образом не мог победить, особенно теперь, когда его преследовала сотня могучих соперников. Бонифер заметил, что Мадия побледнела от страха за жизнь Ортама, – и только тогда он осознал свой промах. Потому что Мадию нельзя было впечатлить одной лишь силой мышц. Ничуть не меньше она ценила мужество и стойкость – именно они гнали израненного и усталого Ортама к Полю Финлея. Сообщники Бонифера яростно набросились на Ортама, но не смогли вырвать башмак из его рук, ибо им владела любовь, а не только желание победить. Ортам лежал неподвижно под грудой тел, прижимая к груди башмак, которым рассчитывал завоевать сердце Мадии. Так и вышло. Прежде чем Ортам лишился чувств, Мадия выбежала на поле и поцеловала его в лоб. И Бонифер понял, что проиграл. Ортам победил, несмотря на его предательство. Воины, которые нечестно обошлись с Ортамом, от стыда помалкивали и никому не рассказали о сговоре с Бонифером. Поэтому, когда Ортам выздоровел, он так и не узнал, что друг его предал. Он приблизил Бонифера к себе и пригласил на свадьбу. В тот день, когда принцесса Анниеры и Ортам Гринсмит вступили в брак, Бонифер стоял рядом с Ортамом на правах близкого друга и соотечественника. Из «Анниерады» 25 «Кроличья лапка» В тот самый день, когда Джаннер через силу ел тринадцатый кекс в Трубном холме, Сара Кобблер и Марали Ткач стояли у входа в таверну под названием «Кробличья лапка», расположенную в чадных недрах Дагтауна. В Скри выдалось необыкновенно тёплое утро; солнце разбудило стаи мух, комаров и снусов, которые, празднуя наступление весны, впивались во что попало. Они жужжали вокруг впряжённых в телеги и экипажи лошадей и тучами садились на навоз. Девочки, стоящие у таверны, ожесточённо отмахивались от насекомых. Сара Кобблер держалась прямо и спокойно; Марали Ткач сутулилась и шаркала ногами. Сара была в ярко-синем платье и плаще с капюшоном, Марали – в грязных штанах и залатанной рубашке. Волосы у Сары были собраны в хвост, а у Марали висели неопрятными прядями. Сара морщила нос, чуя всё усиливающуюся от тепла городскую вонь; Марали сплёвывала и шмыгала носом. Случайный прохожий мог подумать, что приличная девочка что-то покупает у бедной оборванки – ну или что бедная оборванка грабит приличную девочку. Но на самом деле девочки были настоящими подругами – их сблизила совместная забота о жильце двенадцатого номера в «Кробличьей лапке». – Как он там? – спросил Сара. – Всё то же самое. Почти не ест. – Он очнулся? – Да не разберёшь толком, – ответила Марали, ковыряя в зубах щепкой. – Ну давай лучше его разбудим. А то скоро завтрак кончится. Сара зашла вслед за Марали в таверну, не обращая внимания на угрюмые лица завсегдатаев, устало сгорбившихся над своими кружками и мисками. Девочки поднялись в двенадцатый номер и вошли без стука. Артам П. Ветрокрыл лежал на койке, мечась в тисках кошмара. – Эсбен, – бормотал он, – я вернусь. Я… – Артам, – шепнула Сара, садясь на край кровати. – Артам, проснись.