Этот американский жест, обозначающий зомби, стал поистине универсальным и международным, наравне с поднятым средним пальцем. Иногда нужно быстро и доходчиво объяснить собеседнику суть дела. — Как грустно, — опечалилась Баффи. — Сидит там, весь такой подгнивший и безмозглый, ничего не помнит про свои прославленные фильмы. — Он стал правительственным зомби, — оглянулась я на нее. — Его лучше нас кормят. — В том-то и дело. Правительство неимоверно долго выясняло, не розыгрыш ли вспышка Келлис-Амберли. А когда факты наконец подтвердились, разные государственные конторы начали грызню на тему «Кто должен нести ответственность за происходящее». Дня через три ЦКПЗ все это надоело, и они без оглядки ринулись в бой. В конце второй недели их отряды уже отлавливали зомби для изучения. Довольно быстро выяснилось: вернуть человека в нормальное состояние невозможно, вирус в активной фазе наносит такой урон мозгу, что остается только выстрелить зараженному в голову. Но можно попытаться нейтрализовать заразу. Основная задача зомби — превращать любую плоть в инфекцию, и пленных мертвецов весьма успешно использовали для опытов. Прошло двадцать лет. Все это время ученые занимались исследованиями, забросив почти все технические области, которые не были напрямую связаны с медициной. А результата почти никакого. Нашли способ полностью удалить вирус из живого организма при помощи химиотерапии, переливания крови и одной мерзкой модифицированной разновидности Эболы.[13] Вот только такая процедура стоит больше десяти тысяч долларов, и никто из подопытных не выжил. И да, всегда остается риск: видоизмененный КА может легко мутировать, как это сделал Марбург-Амберли, и кто знает, не столкнемся ли мы с кем-нибудь пострашнее зомби. В общем, наука по-прежнему топчется на месте. Ученые быстро выяснили: «здоровье» подопытных зомби напрямую зависит от количества потребляемого ими протеина (то есть живой или недавно умерщвленной плоти — сою и бобы они не едят). Келлис-Амберли модифицирует ткани в частицы вируса. Чем больше «чужого» протеина он использует, тем меньше трансформирует плоть самого зомби. Так что если зараженного постоянно кормить — он не распадется и не «сносится». Почти все немногочисленные американские скотофермы производит еду для живых мертвецов. Какая ирония, правда? Коровы весят больше сорока фунтов, а значит, подвержены заражению. Зомби кушают зомби. Прекрасно. В наши дни многие завещают тела науке: семья не тратится на похороны и получает от правительства кругленькую сумму (чтобы не подали в суд, если ожившего покойничка вдруг покажут по телевидению). Плохой, конечно, вариант для членов религиозных сект, которые боятся оскорбить Господа. Они-то верят, что тело после смерти должно оставаться неприкосновенным, иначе никакого тебе рая. А для остальных сойдет, ничем не хуже кремации, разве только слопаешь после смерти какого-нибудь недотепу-исследователя, если система безопасности погорит. Джордж Ромеро, конечно же, не собирался спасать человечество. А доктор Александр Келлис не собирался его уничтожать. Но выбирать себе судьбу нам зачастую не дано. Люди быстро научились бороться с зомби именно благодаря фильмам Ромеро: целься в голову, используй огонь (только не позволяй горящему зомби до тебя дотронуться), если тебя укусили — конец. Поклонники режиссера в разных странах опробовали приемы из фильмов ужасов на практике и написали о результатах в многочисленных блогах. И тем самым спасли человечество. Когда у него брали интервью, мистер Ромеро всегда казался немного озадаченным, но одновременно и польщенным. Он говорил: «Зрителям не нравилось, когда зомби побеждали, и я всегда знал: это неспроста». Никто особо не удивился, когда Джордж завещал тело науке. Достойный конец для человека, который в одночасье превратился из создателя второсортных ужастиков в национального героя. К реальности меня вернул голос Шона: — Не напортачили бы там с моим оборудованием, некоторые вещи довольно трудно было раздобыть. Брат нахмурившись уставился в окно. — Дурачок, ничего они твоему оборудованию не сделают. Мы журналисты, и правительственные агенты прекрасно знают: в случае чего раструбим на весь белый свет и начнем со страховой компании. — Я в шутку отвесила Шону подзатыльник. — Просто проверяют, нет ли у нас бомбы. — Или зомби, — вставила Баффи. — Или наркотиков, — согласился Шон. В комнату вошел сенатор: — На самом деле вы нас слегка разочаровали: ни бомб, ни зомби, ни наркотиков. Я-то считал вас бывалыми журналюгами, а у вас даже выпивки нет. — Проверка закончена? — Я остановилась посреди гостиной. Шон и Баффи немедленно повскакивали на ноги. Понятное дело: Баффи переживает, что охранники лапали наши серверы. И копались в снаряжении для охоты на зомби — а от такого всегда съезжает с катушек мой братец, и тогда хоть в ванной его запирай — иначе покоя не будет. Не позавидуешь этим двоим. Я в подобных ситуациях остаюсь спокойным профессионалом. Баффи с Шоном, конечно, дразнят меня компьютероненавистником, зато забери сенаторские молодчики наше оборудование — коллеги потеряют все. А мне для работы достаточно МР3-диктофона, мобильника, ноутбука и стилуса — слишком примитивная техника, в ней никто специально копаться не будет. Разумеется, есть еще грузовик и байк — наши средства к существованию и самое ценное имущество. Но их легко починить: мотоцикл у меня не самый навороченный, так что вполне достаточно хорошего механика. Федералы вроде бы взрывать их не собирались, так что все в порядке. — Закончена. — Сенатор и бровью не повел, когда Шон и Баффи выбежали из комнаты, даже не попрощавшись. Я не двинулась с места. — Да, Джорджия, усиленная конструкция грузовика действительно впечатляет. Собираетесь пережидать там осаду? — Вполне допускаю такую мысль. Системой безопасности занималась мама. А мы делали электрику. Райман понимающе кивнул. Конечно, Стейси Мейсон давно зарекомендовала себя как ведущий специалист в области зомби-защиты. — Должен признать, большую часть вашего оборудования я оценить не способен, но безопасность… Твоя мать потрудилась на славу. — Передам ей ваш комплимент. — Я махнула рукой в сторону двери. — Мне нужно идти, пора присоединиться к веселью. Баффи захочет немедленно вывесить сегодняшний материал. А если я не стою у нее над душой, она всегда перегибает палку. — Понятно. — Сенатор на мгновение смолк, а потом спросил слегка напряженным голосом: — Мисс Мейсон, могу я попросить о небольшой услуге? Ага, вот и началась цензура. Проиграла Шону десять баксов: я-то ставила на то, что Райман продержится до официального начала путешествия. — О какой, сенатор? — поинтересовалась я как можно более ровным голосом. — Эмили. — Мужчина покачал головой и вымученно улыбнулся. — Знаю, вы опубликуете все, что сочтете нужным. С удовольствием прочитаю и просмотрю репортаж. Думаю, мы не отследили и половины ваших камер и диктофонов. Сенсоры еле-еле засекли некоторые из приборов мисс Месонье. А у нее наверняка были и другие, которые они и вовсе не засекли. Подруга у тебя — прирожденный шпион, нам бы сказочно повезло, завербуй мы такого агента. Так что вы наверняка отсняли превосходный материал. Я рад. Но вот Эмили… Понимаешь, ей не очень нравится чрезмерное внимание прессы. Я задумчиво посмотрела на собеседника. — Так вы хотите, чтобы я постаралась не использовать изображения вашей жены? Странно. Эмили Райман дружелюбная и фотогеничная; и если забыть про ее любовь к лошадям, я пока не встречала ни у одного политика такой здравомыслящей жены. Думала, сенатор, наоборот, воспользуется ситуацией. — Но она же будет участвовать в кампании, а если вы победите… — Эмили знает свою роль, и она не против, если про нее напишут в репортаже, просто не хочет, чтобы ее изображение чересчур часто появлялось в прессе. — Сенатор явно чувствовал себя не в своей тарелке; и именно поэтому я склонна была удовлетворить его просьбу. — Пожалуйста. Если возможно. В качестве большого личного одолжения. — Почему? — Я сдвинула очки на кончик носа и посмотрела ему в глаза. — Из-за лошадей. Знаю, ты не одобряешь разведение крупных животных, подверженных заражению, но и не высказываешься в резкой форме. Я читал статьи: ты лоббируешь введение более строгих ограничений в этой области — безусловно, твое право, право американского гражданина. И даже логично, учитывая историю семьи Мейсонов. Только вот некоторые сторонники ограничений… предпочитают агрессивные методы. — Вы про взрывы в Сан-Диего? Событие долгое время гремело в новостях: активисты заложили бомбы в крупнейшем в мире зоопарке. Фанатичные сторонники закона Мейсона, которые выступали против разведения животных, способных подвергнуться амплификации. Одним словом, те же экстремисты, что ратуют за снятие всемирных запретов на охоту и настаивают на полном истреблении всех крупных млекопитающих Северной Америки. Называют себя «сторонники жизни», а на самом-то деле являются настоящими сторонниками геноцида. Из штанов выпрыгивают — так им хочется, прикрывшись законом, устроить бойню. По их милости в Сан-Диего погибли сотни живых существ, в том числе и люди. Вирус распространялся самыми дикими способами: «Первый случай заражения из-за укуса жирафа» — как вам такое? Сенатор мрачно кивнул. — У меня три дочери. Сейчас они на ранчо вместе с бабушкой и дедушкой, и скоро Эмили к ним присоединится. — Не хотите привлекать к ним внимание? — Боюсь, это неизбежно. К сожалению, такова современная политика. Но, пока возможно, хочу их уберечь. Я по-прежнему изучала его, глядя поверх очков. Сенатор, в отличие от большинства людей, спокойно выдерживал мой взгляд. Конечно, у его жены тоже ретинальный КА. Наконец я поправила очки и кивнула: — Посмотрим, что можно сделать. — Спасибо, мисс Мейсон. — Райман улыбнулся — по-мальчишески и с явным облегчением. — Не буду больше задерживать — нужно ведь срочно проверить фургон и мотоцикл? — Если ваши парни его поцарапали, я сильно разозлюсь, — пообещала я, выходя на улицу. Убрать Эмили из кадра довольно легко. Ущерба для репортажа почти никакого, а комната не слишком ярко освещалась — так что можно аккуратно подправить изображение и не вызвать подозрений: не дай бог решат, что мы что-то скрываем — тут же набросятся, как стервятники. Поручим дело Баффи, она же у нас гений компьютерной графики. Интересно, что он вообще решился на такую просьбу. Сенатор прекрасно знал: нашему терпению есть предел и просить умалчивать о чем-то можно, но ограниченное количество раз. В определенный момент мы разозлимся, и тогда добра не жди. Зачем же тогда вообще знакомить с женой? А потом расходовать наши «одолжения» и просить вырезать ее из сравнительно невинного отчета о семейном обеде? Может, старается понравиться? Мол, «моя жена не любит сниматься, и за детей боязно; ей-богу — вы же понимаете?». Вряд ли. Думается, просто хочет с нами познакомиться, но не хочет расстраивать жену. Своим инстинктам я доверяю, а интуиция подсказывала: Райманы — вполне симпатичные люди. Разве только занятие выбрали неподходящее — политика и разведение лошадей. Грузовик и байк стояли во дворе. Фургон вычистили так, что он просто сиял (не забыли и про башни-трансляторы). Хромированные детали моего мотоцикла слепили глаза даже через черные очки. — Таким чистым он не был со дня покупки, — пробормотала я. Солнце уже садилось, но, по моему личному мнению, оно вполне могло бы и ускориться. — Джордж! — Из задней двери грузовика высунулась голова Шона. — Эти парни вывели пятно от фруктового пунша на сиденье! — Да ну? Впечатляет. Мы посадили его на третий день, как получили от родителей грузовик — подарок на восемнадцатую годовщину усыновления. Папа тогда сказал: «Лицензии у вас класса А, и оборудование должно быть соответствующее». И правда, соответствующее, только пришлось потратить уйму времени на переделку. — И они перепутали все провода Баффи, — почти с садистским удовлетворением отметил брат. Еле сдержав улыбку, я провела рукой по сияющему корпусу байка. Если они его и поцарапали — то сами же потом и заполировали. Великолепно. В грузовике, однако, царила отнюдь не радостная атмосфера. Шон, развалившись на стуле, чистил арбалет, а от Баффи остались только ноги — она лежала на спине под пультом, выдергивала провода из «неправильных» разъемов и вставляла их в «правильные». Каждый раз на одном из мониторов появлялось изображение или начинали мелькать помехи. Сюрреалистичное зрелище, как в дешевом фильме ужасов. При этом девушка гневно стучала пятками по полу и ругалась, как матрос. Солидный лексикон. — Деточка, ты же этими самыми губами маму целуешь. — Я перешагнула через мотки кабеля и уселась на рабочий стол. — А ты на это посмотри! — Баффи вылезла из-под пульта и теперь, стоя на коленях, потрясала зажатым в кулаке пучком проводов. Я молча подняла брови. — Они все неправильно подсоединены! Все! — А на них были ярлыки? Девушка на мгновение задумалась. — Нет. — А они были подключены по нормальной, человеческой и понятной схеме? Можно не спрашивать. Электрику делали мы с Шоном, но за проводку отвечала Баффи. А она считает обычные системы слишком занудными. Я как-то пыталась вникнуть в ее логику, но дело каждый раз заканчивалось головной болью. Иногда неведение — действительно благо. — А зачем понадобилось все отключать? — пробормотала сочинительница и снова полезла под пульт. — Ты ее не убедишь, — вмешался Шон, проверяя тетиву на арбалете. — Какой там здравый смысл — на ее территорию вторглись гнусные варвары. — Поняла.