До возможного геройства совсем недолго. Две недели боевой и тактической подготовки в учебном лагере – и нашу группу переправляют в Луганск. Еще сутки – и я командую минометным расчетом на передовой. 6 На моем плече круглый шеврон с оскаленным черепом и надписью «Группа Вагнера» на русском и английском языках. С таким знаком отличия в плен точно не возьмут. Я Кит – командир расчета. В подчинении пятеро бойцов. Чех – наводчик, Шмель – заряжающий. И еще трое: снарядный и двое подносчиков – основательные мужики с позывными Урал, Механик и Днестр. Обеспечение у нас приличное: берцы, броники, полимерные шлемы. Даже наколенники выдали, выглядят классно, но к ним привыкнуть надо. Из личного вооружения у каждого автомат и гранаты. Из общего – пара ручных гранатометов и наше главное оружие, 120-миллиметровый миномет на съемном колесном ходу. УАЗ «буханка», раскрашенный баллончиком «под войну», буксирует его по любому бездорожью. А первое оружие бойца – это лопата. Вечная задача – окопаться, укрыться, замаскироваться. Для нас с Чехом миномет, как родной, освоили на срочной в армии. Поразить цель – наша ответственность. Шмель ловко опускает мины в ствол. Он и по жизни ловкач и проныра. В бою подчиняется командам, а в остальное время шустрит, отлучается, обыскивает развалины, приносит нужное и ненужное. Механик рукастый мужик – починить технику и наладить быт он мастак. Урал мощный парень, без него с опорной плитой миномета мы бы не сдюжили. Днестр нам в отцы годится. Он хозяйственный, умеет из сухпайков приготовить стол «как мамка дома». Он из Приднестровья, мечтает дойти до родного края, чтобы Россия была под его домом, а не только в виде штампа в паспорте. Каждое утро Днестр трижды крестится, шепчет молитву и целует нагрудный крестик. Перед боем торопливо крестятся и Механик с Уралом. У меня с друзьями крестиков нет и в церкви я их не замечал, но под обстрелом волей-неволей хочется верить во всевышнего защитника. Правильно говорят: в окопах атеистов нет. Впечатлительный Чех интересуется первым: – Днестр, о чем молиться надо? – Да хоть «Отче наш» повторяй, помогает. Или молитву Архангелу Михаилу от злых сил. – Это как? Днестр осыпает себя крестным знамением и бубнит: – Отче наш, иже еси на небесах… Он замечает недоумение и говорит: – Можно и своими словами. Благодари всевышнего и проси о главном. Молитву от души Бог услышит. – И поможет? – Ты верь. Без веры никак. Щенок от страха жмется к собаке, малыш за мамкину юбку прячется, а мы – дети божьи. На отца всевышнего уповаем, у него просим защиты. Шмель хмыкает: – И в наших окопах молятся и в тех, а все равно гибнут. – Со светлой душой уходить или с темной тебе решать, – спокойно соглашается Днестр. Не знаю, как Шмель, а я для себя решил. Проснувшись живым, трижды крещусь и мысленно взываю к Богу: «Благодарю за то, что есть. Пусть всё будет хорошо. Спаси и сохрани». И верю, что мою мольбу услышат. В первом бою мандраж у всех. Приказ – накрыть опорный пункт противника. Наш миномет бьет до семи километров, но «музыканты Вагнера» всегда на передке. Позиции противника можно увидеть в бинокль, правда, командир с биноклем – это прошлый век. Бинокль заменили беспилотники. Нам тоже обещали в расчет оператора с квадрокоптером, а пока глазастой «птички» нет приходится выкручиваться. У миномета своя оптика. Наводим прицел по внешним маркерам с учетом температуры воздуха, давления, силы и направления ветра. После первых выстрелов опорная плита миномета оседает, нужна корректировка. Мы оглохли и друг друга понимаем жестами, взглядом. Стреляем, как умеем, а с той стороны тоже артиллеристы не промах. Ну вот, накаркал! Разрыв, воронка, и осколок от вражеского снаряда свистит над плечом. Под ответным огнем Чех паникует. Дрожащими пальцами сбивает прицел, а потом вообще бросается в окоп и сжимается, обхватив голову. Пока я от страха ору на него, бойцы лихорадочно действуют. Урал свинчивает предохранительные колпачки с головного взрывателя, передает мины Шмелю, а тот делает выстрел за выстрелом. Без ума. Мины идут не по цели, а по направлению. Ответка противника взрывает землю все ближе. Они корректируют точно. Я слышу прилет и кричу: – В окоп! Бойцы бросаются в укрытие, а оглохший Шмель торчит у миномета. Я прыгаю, сбиваю его с ног. Мы перекатываемся, вжимаемся в землю. Взрыв! Нас присыпает комьями земли. Мы смотрим друг на другу обезумевшими глазами. Шевелю ногой, рукой, откидываюсь на спину. – Пронесло, – шепчут мои губы. Шмель приподнимает голову, видит разбитый миномет и воронку на месте заряжающего. Его благодарность похожа на стон: – Век не забуду, Кит. Мы прячемся в окопе, сжимаем автоматы, шепчем молитвы и чувствуем свою беспомощность. Спасают артиллеристы из второго эшелона, продавливают встречный огонь мощной гаубицей. После атаки возвращаются наши «вагнеровцы» с чумазыми лицами. Я узнаю командира штурмового отряда с позывным Вепрь. – Мазилы хреновы! – ругается он. – Из-за вас опорник не взяли, понял? Я прячу взгляд от стыда. У Вепря помимо стандартного знака «Группы Вагнера» на шлеме шеврон: «Герой по вызову. Второй подвиг бесплатно». И третий и сто пятый. Вепрь боец от Бога, тот самый адреналиновый наркоман, про которых Чапай говорил. Вепрь крутой, но быстро отходит. Замечает бледного Чеха, демонстрирует белозубую улыбку и подбадривает: – Штаны береги, очко не бабушка вязала. Понял? Вепрь ржет. Мы следом. Становится легче. У меня срабатывает рация. Орет командир батареи с позывным Тарантино: – Первый расчет сменить позицию! Замаскировать миномет! Кит, какого хрена медлишь? – Поздно, – отвечаю я. – Нашего миномета нет. – Доложить о потерях. – Личный состав без потерь. Тарантино смягчает тон: – С боевым крещением, Кит. Следующий раз жду доклада о потерях противника. Мы быстро привыкаем к опасности. Уже во втором бою всплеск адреналина забивает мистический страх, расчет действует слаженно. Бьем по квадрату и бегом на новую позицию с тяжеленным минометом в налипших от чернозема ботинках – пока ответка не прилетела. Оттуда насыпаем новые мины – и снова-здорово. Правда Вепрь недоволен. Рубеж он взял, но в группе штурма двое раненых, по-нашему «трехсотых». – Кит, вы не минометчики, а ландшафтные дизайнеры! Не научитесь точно в окопы накидывать, на штурм вперед моих пойдете. Понял? Его вечное «понял» сначала бесило, потом стало родным, будто слышал его с детства. – Вепрь, нам бы квадрик для корректировки. – Вы же криворукие. – И оператора в придачу. Без «птички» в окоп не накидаем. Вепрь задумывается: – У луганских коптеры видел. Спрошу, понял? Мы воюем в составе союзных сил. Если «группа Вагнера» – это наконечник стрелы, то лук и стрелы – бригады Российской армии и батальоны теробороны ЛНР. В армейских бригадах большие и мощные беспилотники ими управляют специально подготовленные бойцы. Для штурмового взвода и минометного расчета достаточно китайского бытового дрона небольшого радиуса действия. Даже такие дроны в умелых руках обеспечивает гаубицам и танкам снайперскую точность. Вепрь выполняет обещание. В наш расчет луганский батальон отряжает оператора беспилотника с китайским квадрокоптером. Парня зовут Руслан, к нему сразу приклеивается позывной Русик. Квадрокоптер у Русика собственный, из дома прихватил. Там был игрушкой, а здесь – боевая единица. Я обучаю его командам, и Русик корректирует огонь. Первые мины пристрелочные. Слышу голос Русика в рации: – По первому разрыву меньше шестьдесят, левее ноль десять. Оператор дрона находится отдельно от расчета и меняет свое местоположение. Как только он включает радиосвязь с дроном, становится видимым системам радиоэлектронной борьбы противника. По нему могут нанести прицельный удар. – По второму дальше двадцать, левее ноль-ноль две. – Корректуру принял, – отвечаю я. Чех быстро наводит. Урал подбегает с миной. – Выстрел! – кричит Шмель.