15 …Исподлобья озирая сокамерников, он, увы, знакомых лиц не видел. Братья по несчастью, не обращая внимания на Алексея, внимательно слушали щупленького старикашку, который по-отечески убеждал здоровенного молодца: – Как проснешься, сынок, прежде всего подумай о Боге. Всегда только думай о Господе Боге. На свете нет никого, кто мог быть для нас так необходим, так любезен и бесценен, как Бог. Всею душою непрестанно благодари Господа. Все в камере рассмеялись. Смеялся и Суклетин. Никогда ему не приходилось сидеть в одной камере с верующими. – Батя, ты такой честный, верующий, прямо замечательный… Как же ты оказался в одной камере с насильником и разбойником? – спросил здоровяк. – На все воля Божья, – растягивая слова, ответил старик. – Ослушался Бога, сынок, он меня и покарал. Бес повел по пути грешному… – Братва! – закричал здоровяк. – Начнем с сегодняшнего дня, по совету бати, молиться, и к концу срока у каждого будет в кармане книжка на «лимон»! Зеки снова захохотали. От души смеялся и людоед. – Батя, мы переутомили тебя. Давайте предоставим слово Хаджи Мурату, пусть расскажет нам свою биографию, – продолжал председательствовать здоровяк. С нар поднялся бритоголовый парень богатырского телосложения. – Братва, я родом из восточной провинции Велико-Булгарского государства. Родился в семье потомственного конюха. Мой прадед, дед, а также отец мой были сильнейшими борцами. На сабантуях равных им не было. Род наш знаменит не только этим, а еще и тем, что мой прадед Ахмет нашел и благоустроил родник. Люди назвали родник именем моего прадеда. Этот родник не простой. Вода из него усталого бодрит, больного вылечит. Даже злость растворяется, если выпьешь этой сладкой водицы. Люди, пьющие из родника моего деда, никогда не враждуют. Родник находится на подножье горы… Бритоголовый великан вдруг остановился. Глаза его из-под ровных темных бровей глядели задумчиво. Было видно, что он по-настоящему тосковал, вспоминая родные места. Вместе с ним загрустили и сокамерники. Нарушил тишину здоровяк. – Мурат, братуха, не гони тоску, подними наш боевой дух, рассмеши! – Можно и рассмешить, – согласился Мурат. – Так, значит жил был в нашей деревне ревнивец по имени Ахмет. Говорят, что он ревновал свою жену к каждому столбу. Жители деревни часто подшучивали над ним. Однажды мужики на лошадях поехали за соломой. Погрузив, сели закурить. Один шутник возьми да спроси Ахмета: «Скажи-ка ты мне, братец, отчего у твоей жены ягодицы холодные?» Ревнивец, не говоря ни слова, разгрузил солому на месте и стрелой поскакал домой. Жена находилась на ферме. Ахмет в присутствии женщин пощупал зад своей жены и публично начал ее избивать… Как шутник ни извинялся перед Ахметом, как ни оправдывался, как ни доказывал, что ягодицы у всех людей бывают холодные, – тем не менее ревнивец не прислушался к объяснениям шутника и к советам других аксакалов, и, бросив жену, детей и родной дом, покинул деревню. О дальнейшей его судьбе никто ничего не знает. Шутником был мой отец, который до самой смерти переживал случившееся. – …В этой же деревне, – продолжал после паузы рассказчик, – жила интересная, смышленая девочка по имени Фарида, которая удивляла своим остроумием всех. Тогда в правлении колхоза дежурили по очереди. Председатель колхоза, Шакир-ака, выезжая на поле, тщательно инструктировал второкласснику Фариду, чтобы она накрепко запомнила, кто звонил и откуда. Как-то раздался звонок. Грозный мужской голос требовал к телефону председателя колхоза. Детский голос перебил его: «Кто звонит и откуда?» Мужчина спрашивает: «Чыршылы?» А девочка стоит на своем: «Откуда звоните?» Обозленный мужчина не удержался: «Из твоего материнского детородного места!» Фарида не растерялась, невозмутимым голосом спросила: «Абый, разве и там есть телефон, вот чудеса! Кто бы мог подумать?» Удивленный остроумием девочки, руководитель района завез после гостинцы своей бывшей собеседнице. Фарида – это моя мать, – завершил рассказ Мурат. – За что тебя посадили в первый раз? – спросил здоровяк. – О, ребятки! Дело было вечером, делать было нечего… Пошли с ребятами в пивной бар, где я познакомился со смазливой телкой Мариной. Угостил ее, проводил до общежития. Узнав номер ее комнаты, проник туда через балкон. Обвинили меня в покушении на изнасилование с угрозой на убийство. Мой адвокат доказал на суде, что я не имел намерения ее насиловать, о чем свидетельствует отсутствие на ней телесных повреждений. Кроме того одежда Марины была цела и невредима. Более того, никто не мешал ей позвать на помощь соседей – жильцов общежития. Народный суд переквалифицировал предъявленное обвинение с части II статьи 117 на часть II 206 статьи УК РСФСР, как злостное хулиганство. Содержание приговора можно смело публиковать в сатирическом журнале, читатели смеялись бы до упада! Там было указано, что я, Муратов Хаджа, находясь в нетрезвом состоянии, неустановленным путем тайно проник в женское общежитие без соответствующего на то разрешения, ворвался в комнату, где проживала Карпенко Марина, беспричинно, исключительно из хулиганских побуждений, проявив неуважение к обществу и пренебрежению к общепринятым нормам морали, нравственности, допустив крайнюю наглость, бесстыдство, в изощренных формах издевался над потерпевшей: целуя ее – без разрешения – губы, лицо, шею, даже попытался поцеловать грудь…, нагло хватал потерпевшую за неположенные места – выше пояса, ниже пояса при этом грубо выражался нецензурными словами полового значения… 16 Как-то ночью Лехе приснился сон. Непонятный темный и длинный коридор, женские крики, суматоха. Его тащит куда-то толпа, становится все светлее и все отчетливее Леха начинает различать знакомые лица женщин. Ба, да это все семеро! Те, которых он убил и съел. Он постепенно понимает, что женщины кричат на него и тащат его куда-то, чтобы что-то с ним сделать. Он пробует вырваться, но не тут-то было. Его вытаскивают наружу, вокруг пустырь и длинная белая стена, гладкая и высокая. Не убежать, ни скрыться. Женщины начали срывать с него одежду, хватать за волосы, сбили его наземь и стали пинать ногами. Мелькнули разъяренные лица. Он узнавал их. Вот Катя. Вот Надежда. А Лида Федорова старается больше всех. Он пытается закрыть лицо руками, но не может. Вдруг Валя Еликова – кто бы подумал! – самая кроткая и слабая, вытаскивает огромные клещи и, разрывая губы, лезет Лехе в рот. Заскрипели, закрошились зубы, дикая боль пронзила его, он закричал. И тут же проснулся в холодном поту. Нестерпимо болел зуб. Словно и правда постаралась Валя Еликова со своими клещами. Морщась от боли, Суклетин пробормотал: – А-а… С того света навестить пришли, да? Ну я еще не тороплюсь, мне и здесь хорошо. Ну а когда там свидимся, я вам такое устрою, сучьи дочери! Утром его повели в зубной кабинет. Молодая врачиха все сделала быстро – вонзила шприц, взяла клещи, примерилась, дернула… И жизнь сразу показалась Лехе прекрасной. Он подмигнул врачихе: – Хороша ты, девка, так и хочется съесть! – Ты тоже людоед, дядя? А то слышала, тут в изоляторе уже сидит один, из Васильево. – У врачихи было, видно, хорошее настроение и она улыбалась. – Я и есть тот людоед. Людоед всея татарской! – широко улыбнулся Суклетин, и вдруг, выпучив глаза, растопырил пальцы, оскалился и зарычал: – И тебя сейчас съем! Горло перегрызу, пока все зубы не вырвали! – А-ах! – взвизгнула врачиха и выронила из рук пинцет. Лицо ее позеленело и она соскочила со своего стула. Суклетин встал, взял со столика только что вырванный зуб, и, удовлетворенно хмыкнув, покинул кабинет. Настроение у Лехи было довольно веселое. Хотелось еще над кем-нибудь поиздеваться. А-а, салага, сокамерник! А вдруг удастся его опетушить?! Парнишку звали Сибгат. Был он из какого-то райцентра. Леха вразвалочку подошел к Сибгату, вытащил из кармана вырванный зуб: – Эй ты, шелуха деревенская! Вот этим зубом я слопал восемнадцать человек. Продаю его тебе условно за миллион. Ты мне гони водку, чай, сигареты. Так и быть, беру их по 20 тысяч! А не отдашь должков – натурой рассчитаешься. Ты как насчет этого, а?.. – Леха хотел было похлопать Сибгата по бедру, но тот отмахнулся: – Да пошел ты! – Ну че ломаешься, как девчонка?! Не ясно что ли, что перед тобой людоед? Будешь ломаться – высосу всю кровь из тебя. Я тут главный, ясно? – Леха свирепо оскалился и снова протянул руку к Сибгату. Удар в челюсть был ошеломляюще мощен. – Хоть ты, пидер, и людоед, я тебя укокошу! – страшно ругаясь и тяжело дыша, Сибгат стоял над валяющимся Лехой, и на шее у него вздувалась вена. Один из сокамерников, тщедушный старикашка, хихикнул: – Эй, Аллигатор, Сибгатка-то у нас чемпион по боксу! – А, сука, че не сказал, я же не знал, – пробормотал Леха, выплевывая кусочек обломанного зуба. – А ты, нехристь, неужто людей жрал? – старикашка перекрестился, с ужасом и сожалением глядя на Леху. – Жрал! – сказал Суклетин. – И боженьку твоего сожру на том свете, если надо будет! Да! Я пил их кровь, я жарил их сердца, мозги и печенки! – Я задушу тебя, падла, Аллах мне простит. Своими руками тебя задушу! – глаза у Сибгата покраснели и он сжал кулаки. Суклетин перепугался не на шутку. Он бросился к двери и заколотил в нее кулаками: – Охрана! Охрана! На помощь! Меня убивают! Сокамерники засмеялись. Место Суклетина теперь было возле параши. «Ну и молодежь пошла, – уныло думал он. – Никакого уважения к людоеду!» Не везет ему, Лехе, в жизни. Даже в тюрьме – и то не везет. Так и не удалось ему стать паханом. А кому как не ему им быть! Кто из этих недоделанных придурков мог бы похвастаться тем, что спокойно жрал людей? Никто! О, как мечталось ему быть паханом. Не только в молодости, но и теперь. Ловить подобострастные и восхищенные взгляды, командовать каждым шагом, каждым жестом… Но нет, так и не удалось. Потянулись один за другим томительные дни ожидания. Наконец Суклетина ознакомили с заключением судебно-психиатрической экспертизы. В последнее время Леха сумел убедить себя сам, что его обязательно должны признать невменяемым. Ведь появление людоеда в великой социалистической державе может скомпрометировать ее в глазах мировой общественности! Но, вопреки ожиданиям, его вовсе не собирались признавать за сумасшедшего. Не веря глазам, он несколько раз перечитал заключение экспертизы. Неужели он погиб?! Неужели теперь расстреляют?! Но за что, за что?! За этих проституток и пьяниц? Как все несправедливо! Но нет, он все равно не верит. Менты берут его на пушку. Он знает, что в Советской стране никого не расстреливают. Это только Сталин расстреливал. Ну, если ты изменник родины и враг коммунизма. Но ведь он, Леха, родине не изменял и против коммунизма не выступал! За что же его тогда?! Нет, его не расстреляют, а пошлют на шахту. Там отличная кормежка, говорят, и даже чифиря дают, если план выполнишь… 17 Приговор судебной коллегии: «Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда республики, учитывая, что личность Суклетина А. В. Представляет для общества исключительную опасность, с учетом тяжести совершенных преступлений приговорила его к исключительной мере наказания – расстрелу. Вместе с тем с учетом признаний своей вины Галиевой Д. Н., что она была вовлечена в преступную деятельность Суклетиным под угрозой убийства, за раскаяние в совершенном… судебная коллегия нашла возможным сохранить ей жизнь. Она приговорена к 15 годам лишения свободы…» 18 Приговоренный к расстрелу ждет смерти каждую ночь и каждый день. Он не знает, когда это произойдет, и ожидание превращает его в отупелого идиота. Тусклый свет в камере-одиночке. Крохотное оконце с толстой решеткой, почти под потолком. Там за окошком – жаркое городское лето, иногда чирикают воробьи, иногда с Черного озера доносятся слабые звуки веселых детских голосов. Там продолжается жизнь, а здесь, в холодной сырой камере смертников, она остановилась навсегда. Здесь нет желаний, стремлений, надежд. Это прижизненная смерть. Однажды на рассвете заскрипел замок. Леха понял – пришли за ним. Сам Сатана пришел забрать к себе самого примерного ученика. Наверное, на том свете Сатане понадобилась помощь для его дел.