– А с какой целью? – Хотят со свету сжить. А кому это надо, объяснить не могла. Потому что выдумала все. – Почему вы так уверены? – нахмурилась Женька. – Ну а как иначе? Сами посудите, кому надо в ее вещах рыться? Она сама говорит, что ничего не пропало, так что это за вор такой, ходит к ней регулярно и ничего не берет? – А если кто-то в самом деле… – Свести ее с ума хочет? Вы еще про родовое проклятье вспомните. – А что она о нем говорила? – О ком? – не понял участковый. – О родовом проклятии? – Слушайте, вы же взрослые девушки, с высшим образованием, сами подумайте… – Так что она говорила? – Что ее отец – великий грешник, – крякнул Иваныч. – А она за его грехи расплачивается. Вот с этим она в милицию и ходила. Немудрено, что там решили: баба спятила. – И, разумеется, ничего предпринимать не стали, – съязвила Женька – А что они должны были предпринять? У них без этих глупостей дел по горло. Квартирных краж по району столько, что не успевают на вызовы выезжать, случается кое-что и похуже. А здесь… Я, чтоб ее успокоить, два дня на детской площадке просидел. И что? – Что? – Ничего. Кроме жильцов, в подъезд никто не входил. А у нее вещи кто-то двигает. – Подождите. Вы следили за подъездом, ничего подозрительного не заметили, а Кошкина утверждала, что в эти дни кто-то бывал в ее комнате? Иваныч поморщился: – Нет. Не утверждала. То есть в эти дни ничего она не приметила. – Так почему вы тогда… – Я что, неделю там сидеть должен? Все просто. Она знала, что я за квартирой наблюдаю, оттого никаких видений у нее не было, а потом опять начались, потому что все это ее фантазии. Понимаете? – А если все-таки не фантазии? – упрямилась Женька. – Ну, тогда этот… барабашка. – Допустим, одинокая женщина чем-то напугана, – с преувеличенным спокойствием начала Женька. – И ей действительно что-то там кажется. Но ее уже пятый день нет дома, и никто не знает, где она. Паспорт на месте, мы проверили. Куда, по-вашему, она могла деться? – А по-вашему? – в очередной раз вздохнул участковый. – По-нашему – искать человека надо. – Больницы и морги я обзвонила, – затараторила Ольга. – С участковым врачом говорила, путевку ей не давали, да без паспорта она бы и не поехала. Исчез человек, а вам и горя мало. Иваныч поскреб затылок и задумался. – Пятый день, говорите? Может, гостит у кого, здесь, в городе? Или на даче. – Соседи видели ее последний раз в субботу. Она вроде бы пошла в магазин. И все. С тех пор о ней никаких известий. – Мужу звонили, бывшему? – Нет, – покаялись мы. – Может, он чего знает? Хотя… да, нескладно как-то получается. Куда ж она подевалась? Поднимем шум, а она явится. И что? – А если не явится? – возмутилась Женька. – Тоже верно, – согласился участковый. – Мужу позвонить придется. Чтобы ее искать начали, нужно заявление от родственников. А у нее вроде никакой родни. – А мне заявление написать можно? – спросила Ольга. – Лучше бы муж… Мы еще попереминались с ноги на ногу, погадали, где может быть Кошкина, и разошлись. Пока мы провожали Ольгу до подъезда, она с воодушевлением строила планы на завтра. Я предпочитала отмалчиваться, с томлением ожидая, когда же мы наконец простимся. Женька выглядела чрезвычайно деятельной, и это здорово меня злило. Я-то знала: если подружка что-то вбила себе в голову, никакие силы небесные не заставят ее отступить. Но попробовать всегда стоит, и я тихонько затянула: – Не слишком ли много времени мы потратили на все это? Через мгновение стало ясно: Женька меня даже не слышала. – Надо Кошкину позвонить. Что это мы, в самом деле?.. Где его номер телефона? Выразительно вздохнув, я достала листок бумаги с его номером и протянула Женьке. Она быстро набрала номер, нетерпеливо хмурясь и ускоряя шаги. – Здравствуйте, – заговорила она. Что ей ответили, я не слышала, пришлось довольствоваться частью диалога. – Вас беспокоят из газеты «Губернские ведомости». Мы пытаемся связаться с вашей бывшей супругой Кошкиной Марией Степановной, вы не подскажете, где она может быть?.. А она не говорила вам, что куда-то собирается уезжать? Простите, а когда вы виделись в последний раз? И она не звонила? А вы? Спасибо. Извините. – Женька недовольно поморщилась, после чего убрала телефон и взглянула на меня, точно желая сказать: «Не везет, что ж тут поделаешь». – Он ничего не знает, – пояснила Женька, хотя это я и сама уже поняла. – Не виделись они больше месяца. Он звонил ей на прошлой неделе, но дома не застал. Дядька какой-то напуганный, – сказала она недовольно. – Так у него жена мегера, если верить людям, а тут звонок, объясняйся теперь с супругой. Ладно, поехали. Я есть хочу. Мы отправились домой, но уже через несколько минут тормозили возле кафе «Магнолия». Готовить ужин ни мне, ни Женьке не хотелось, а вот аппетит разыгрался. – Ну, что скажешь? – едва дождавшись, когда официант, приняв заказ, отойдет от стола, спросила Женька. – Скажу, что надеялась поужинать спокойно, – буркнула я. – Но поговорить с подругой ты можешь? – Могу, и даже с удовольствием. Только не о Кошкиной. – Неужели тебе не интересно, что с ней случилось? – Надеюсь, она жива-здорова, просто уехала куда-то. Участковый прав: чтобы гостить у подруги здесь, в городе, или на даче, паспорт ни к чему. И вещей много не надо, шорты и майка с зубной щеткой уместятся в пакете. – Живет человек в большом городе, вокруг полно людей, и что? – Что? – Человека пятый день нет дома, и никого это не волнует. – Почему же никого? Подруга беспокоится… – Я близко к сердцу принимаю чужое горе, – наставительно изрекла Женька. – И тебе бы не помешало. Где твоя гражданская позиция? Человек к тебе обратился со своей бедой, а ты… В конце концов тебе, как писателю, и карты в руки, вот готовая детективная история. – История, – презрительно хмыкнула я. – Письмо и внезапное исчезновение. Очень оригинально. И что прикажешь делать с этой историей? Хорошего детектива из нее не получится. – Черствость и эгоизм, – заявила Женька. – Не ожидала от тебя такого. Не поверишь, как эта Кошкина меня взволновала, – продолжала она, покачав головой. – Вот так и я, загнусь в одиночестве, и никто… Я тут же устыдилась и схватила Женьку за руку. – Женечка, ну при чем здесь ты? – При том, – сурово отрезала она. – Тебе хорошо. У тебя муж есть. А я… Я почувствовала себя едва ли не предателем за то, что умудрилась выйти замуж раньше подруги, хотя и считала, что Женька лукавит. Если честно, я вообще плохо представляла ее обремененной семьей. Женьку тяготили какие-либо обязательства, она находилась в постоянном движении, и простые семейные радости ей были так же нужны, по моему мнению, как прошлогодний снег. Хотя, может, я не права. – Давай выдадим тебя замуж, – брякнула я. Женька так на меня посмотрела, что я едва не прикусила язык. – Вот за Петечку, к примеру. Петечка был Ромкиным замом, молодой мужчина, неженатый и, по-моему, симпатичный. Мой муж предпринимал героические усилия, чтобы их с Женькой знакомство переросло в нечто большее, надеясь, что, если моя подруга выйдет замуж, его собственная жизнь станет намного спокойнее. Подружка о его замыслах знала, но выходить замуж не спешила, тем более за Петечку. – Петечка, – скривилась Женька. – Вот уж счастье. Придурок, как все менты. Твоего Ромку будем считать исключением. – Спасибо, – разозлилась я. – И Петька все-таки не совсем мент. – Хорошо, не совсем. Значит, и придурок не совсем. Но замуж я за него все равно не хочу. И вообще, дело не в этом, а в том, что человек пропал и… – Хорошо, – кивнула я. – Будем искать твою Кошкину. Если выяснится, что переполох мы подняли напрасно, пусть не возмущается, сама виновата, раз это письмо написала. – Вспомнив о письме, я еще раз пожалела, что просматривала почту при Женьке, жила бы себе спокойно… – Кстати, о Петечке, – встрепенулась Женька. – Надо бы к нему заглянуть. Ему легче легкого установить, кто звонил Кошкиной. Я закатила глаза: