Ксения умела ему не мешать, а большего от нее не требовалось. Только видя в офисе Веронику, он начинал испытывать легкое сожаление, что чего-то важного в жизни не испытал. — Ужинать будешь? — Буду. Он прошел за женой на кухню, сел у приоткрытого окна. Из окна доносился птичий гомон, детские голоса. То ли гомон и голоса не давали сосредоточиться, то ли он просто устал. Голова казалась пустой, как после бессонной ночи, и думать об убийстве не получалось, хотя Ксения ему совсем не мешала. То есть об убийстве он думал, он не понимал, как искать убийцу. * * * Звонок в дверь застал в ванной. Агата еще не успела раздеться, поэтому и отперла дверь. Надо было не отпирать — за дверью стоял Кирилл. Он, отодвинув плечом Агату, зашел в квартиру и прислонился спиной к двери. — Что случилось с твоим родственником? — Кирилл!.. — Что случилось с твоим родственником? Послушай, я не собираюсь выяснять отношения! Не хочешь меня видеть, не увидишь! Но об убийстве я должен знать! — Зачем? — Потому что ты мне небезразлична! У тебя в семье кого-то убивают… Черт возьми, может быть, следующей убьют тебя! — Не убьют, — успокоила Агата. — Я никому не нужна. — Ты нужна мне! — Ты больше месяца обо мне не вспоминал! — Я же сказал, что больше такого не будет! Что-то с ней случилось после смерти Юлия Семеновича. Кирилл говорил то, что она еще недавно хотела слышать, а все равно казался чужим. — Я ничего о тебе не знаю, — задумчиво сказала Агата. — О господи! Что ты хочешь знать? Показать тебе паспорт? — Не надо. — Как убили твоего родственника? И когда? В висящем у двери зеркале Агата отражалась целиком. Торчащие из-под домашней туники ноги были бледными, а стоптанные тапочки могли вызвать только жалость. Нужно купить красивые домашние туфли, тапочки годятся только для пенсионерок. — Агата! — У Юлия Семеныча в крови нашли какую-то дрянь. Больше я ничего не знаю. Правда. — Полиция что думает? — Понятия не имею. С ними Павел разговаривает. Павел — племянник Юлия Семеныча. — И твой работодатель, насколько я помню, — синие глаза под черными ресницами смотрели зло и тревожно. Агата ни у кого не видела таких синих глаз, как у Кирилла. Ей бы такие. Но у нее глаза самые обычные, не то серые, не то голубые. — Правильно помнишь. Кирилл сжал губы, что-то обдумывая. Синие глаза сузились. «Я ему не нужна», — окончательно и ясно поняла Агата, глядя на красивое чужое лицо. Он говорил бы что-то совсем другое, если бы действительно сильно по ней соскучился и хотел помириться. От окончательного вывода сделалось грустно. Хорошо, что она успела понять, что вовсе в него не влюблена и страдать по нему не будет. — Хочешь, я останусь? — взяв ее за плечи, прошептал Кирилл в ухо. Агата покачала головой. — Ты его любила? — Кирилл ласково и грустно заглянул ей в глаза. Прежняя Агата сочла бы, что он искренне разделяет ее горе. Новая Агата Кириллу не верила. Оттого, что она ему не верит, было тоскливо, и хотелось, чтобы он поскорее ушел. Она пожала плечами. Он отпустил ее плечи, подержался за ручку входной двери и быстро вышел. Агата заперла за ним дверь и тоже подержалась за ручку. Она ошибалась, считая, что Кирилл в нее влюблен, но смертью Юлия Семеновича он заинтересовался искренне. Его можно понять, убийства случаются не часто, это любого заинтересует. Захотелось снова отпереть дверь, позвать бывшего бойфренда, рассказать ему о Юлии Семеновиче, обсудить все возможные версии, даже самые нелепые. Кирилл ее не любит, но дураком он точно не является. Сможет посоветовать что-нибудь умное. Зашумел остановившийся на этаже лифт. Агата отошла от двери. Поговорить с кем-то хотелось нестерпимо. Родителям она о смерти родственника сообщила, конечно, но родители Юлия Семеновича почти не знали и ничего стоящего сообщить не могли. Поговорить с кем-то хотелось нестерпимо, но поговорить было не с кем. 21 мая, суббота Повезло, мать позвонила, когда Ксения была в ванной. Разговаривать с матерью при жене Павлу решительно не хотелось. Даже тактичная Ксения не смогла бы удержаться от вопросов, а отвечать на них у него не было никакого желания. Он никогда не говорил Ксении о матери. Жена наверняка считала, что мать давно умерла. — Пашенька, мне так хочется с тобой поговорить, — жалобно пролепетала мать. Когда он был совсем маленьким, ее лепетание вызывало у него острое желание поскорее вырасти и защитить ее от всех мирских напастей. Павел утыкался ей в колени и не понимал, почему у Юлия и бабушки делались сердитые лица. — Говори, — разрешил взрослый Павел, косясь на дверь ванной. — Давай встретимся, Паша. Мы так давно не виделись! Павел почувствовал, как застучало сердце. Они давно не виделись, потому что ей не было до него дела. Ни когда он был маленьким, ни сейчас. Павел потер рукой левую сторону груди. — Паша!.. Его терпения всегда хватало не дольше, чем на пять минут общения с собственной матерью. — Давай, — неожиданно решил Павел. Нужно выяснить, какого черта она сюда приехала.