— Сосед, дед Ксении, этими же таблетками отравился? — сегодня Николай говорил лучше. Или Павел уже научился его понимать. — Кто его знает… Возможно. Скорее всего, так. Зачем придумывать новый способ убийства, если есть апробированный. — Она сначала очень понравилась Майе. Майя за тебя радовалась. Павел наклонился, чтобы лучше слышать. — Я не заметил, что что-то произошло. Мне Майя ничего не сказала, с Марией поделилась. Майя ей звонила перед тем, как с Ксенией встретиться. Кто-то из соседей намекнул ей, что жена тебе изменяет. Ксению видели в подъезде с мужчиной. Соседка Леночка, вспомнил Павел. Прямая, как палка, Леночка пристально разглядывала Ксению, когда они вчетвером стояли около подъезда. — А мне Мария ничего не сказала. — Я ее просил, чтобы не ссорила тебя с женой раньше времени. Полиция проверила, Ксения в это время расплачивалась совсем в другом месте. — Расплачиваться мог брат. — Но тогда я об этом не знал. Выходил из полиции, когда меня прихватило. Ехал в «Скорой» и боялся, что помру, не доведу дело до конца. — Я бы довел. — Знаю. Николай устал, слова стали совсем непонятными. — Я ее найду. — Павел поднялся и снова сел. — Я маме долго жизнь портил. С вами она могла бы наконец счастливой стать, а эта сука не дала. Я ее найду. Смерть Юлия вызывала злость, ярость, а смерть матери — безысходную тоску. Павел не разобрал, что прошептал Николай, и наклонился ниже. — Будь осторожен, — с трудом повторил мамин муж. — Буду, — пообещал Павел. — Поправляйтесь. На улице шел дождь, где-то вдалеке грохотало. Холодные капли падали на плечи. Надо было поехать на работу, передать Роману дела, написать приказ, чтобы Ромка выполнял его обязанности. Павел поехал домой и принялся собирать дорожную сумку. 20 июля, среда Снять дом в соседней деревне помог Роман. Риелтору Алене Павел сказал, что пишет книгу и проживет здесь все лето. Вообще-то, зачем ему дом, риелтор не спрашивала, Павел сам зачем-то решил объяснить свое уединение. Соврал неудачно, книгу можно писать и в Москве, надо было сказать, что любит рыбалку или что-нибудь в этом роде. Или просто ничего не говорить. Впрочем, заселяясь, риелтора он видел всего несколько минут, риелтор к его занятиям и к нему самому никакого интереса не проявила, но сильно помогла, порекомендовав для помощи по хозяйству знакомую женщину. Домработница Вера оказалась нелюбопытной, немногословной, тихо и незаметно заполняла холодильник продуктами, мыла посуду и совсем Павлу не мешала. По утрам Павел подъезжал к лесу, подступающему к соседней деревне, загонял машину в кусты в километре-полутора от крайних домов, доставал бинокль и бродил по лесу, ненадолго приближаясь к деревне. Разглядывал калитку родного дома Ксении. То есть Варвары. Сам дом из леса видно не было. Чтобы его разглядеть, нужно было войти в деревню, а делать это Павел опасался. Еще старался не пропустить ни одной машины, проезжающей по ведущей к деревне дороге. Спешил на шум мотора и снимал машины на телефон. Дорога была так себе, машины ехали медленно. Несколько раз на него натыкались грибники, и тогда он тоже начинал изображать грибника, жалея, что не выдал себя за художника. Мольберт рядом с машиной снимал бы лишние вопросы. Скорее всего, деревенские знали, что он приехал сюда на лето, и считали его кем-то вроде местного сумасшедшего. Бродит здоровый мужик по лесу, ну и пес с ним. Когда темнело, ехал домой и начинал ждать следующего утра. Мать и отца Варвары он уже безошибочно отличал от соседей, много раз разглядывая их в бинокль. Мать часто стояла на улице, разговаривая с женщиной, жившей в доме напротив. Улица видна была хорошо, и Павел, сжимая дорогой швейцарский бинокль, не отводил глаз, пока женщины не расходились. Отец появлялся реже, как правило, уезжал куда-то на велосипеде. Дважды садился на местный автобус, остановка которого находилась у края деревни. Павел давно знал расписание и за остановкой наблюдал, стараясь не пропускать ни одного автобуса. Оба раза Павлу удавалось отца не упустить. Он доезжал за автобусом до районного городка, провожал мужчину до местного рынка, ждал, пока тот набьет покупками рюкзак, и вслед за автобусом возвращался к деревне. Отец был невысок, внешность имел незапоминающуюся, и Павел каждый раз опасался перепутать его с другими посетителями рынка. Каждые несколько дней звонил Роман, рассказывал, как дела в фирме, робко спрашивал, не нужна ли помощь. Павел от помощи отказывался. Приятель не верил в успех того, что делал Павел. Павел его не переубеждал, но внушить себе сомнения не позволял. Мать обязательно попытается увидеть дочь. Не через неделю, так через месяц. Не через месяц, так через год. Павлу никто не обещал, что победа будет легкой. — Паш, можно нанять кого-нибудь, — осторожно советовал Ромка. — Ну летом, я понимаю… осенью. А зимой? — Зимой видно будет, — морщился Павел. Сегодня все шло как обычно. Подойдя к деревне, он ни мать, ни отца не увидел. Побродил между деревьями, сел в траву в том месте, с которого хорошо просматривалась остановка. День был жаркий, одолевали комары и какие-то мошки, которые лезли в глаза. Хотелось снять футболку, но без футболки комары совсем замучают. Мать появилась, когда первый за сегодня автобус уже стоял. Она была не в темном, как обычно в деревне, а в светлых брюках и кофточке. Павел не надеялся на успех, поспешил к машине только потому, что теперь следить за отцом и матерью Варвары было его работой, а Юлий приучил его любую работу выполнять добросовестно. Когда вырулил на дорогу, автобуса уже не было видно, он догнал его у следующей остановки. Мать вместе с остальными пассажирами вышла там же, где перед этим выходил отец, на привокзальной площади. Только направилась не к рынку, а к железнодорожным кассам. Павел, стараясь не приближаться к ней вплотную, но и не отставать, купил билет до Москвы, когда женщина отошла от кассы. Отойдя от кассы, спохватился, хотел купить билет и в противоположную сторону, но у кассы успела выстроиться очередь, и он поспешил на платформу. Женщина поехала в сторону Москвы. Вошла в вагон подошедшей электрички, села у окна. Павел остановился в тамбуре, изредка заглядывая в вагон. Когда пассажиров становилось много, перемещался из тамбура внутрь вагона, когда толпа редела, уходил назад в тамбур. Мать Варвары не озиралась, не разглядывала пассажиров. Не было похоже, что она едет к дочери, которую разыскивает полиция. О том, что Ксению разыскивает полиция, сообщил Николай. Он уже выписался из больницы, разговаривал четко, как прежде, Павел был за него рад. Еще Николай сообщил, что полиция нашла кафе, в котором Ксения встречалась с Майей. В кафе Ксения расплачивалась наличными, а брат в это время платил за какую-то ерунду ее карточкой. Найти кафе было непросто, и Павел профессионализму полицейских тоже порадовался. Майя и Ксения посидели в кафе, и вечером Николай нашел жену мертвой. Поезд миновал МКАД, когда мать Варвары поднялась. Пошла она к той двери, у которой стоял Павел, он отступил в сторону, вышел вслед за ней на перрон. Потом вместе с ней ехал в метро, потом в автобусе. Он не смог бы за ней проследить, если бы она попыталась скрыться. Но скрыться она не пыталась. Либо ехала не к дочери, либо Ксения плохо ее проинструктировала. Женщина вошла в подъезд двенадцатиэтажной панельной башни. Павел сел на лавочку, стоявшую невдалеке от подъезда, и стал ждать. На него никто не обращал внимания. В многомиллионном городе заниматься слежкой оказалось не труднее, чем в пустом лесу. Женщина вышла из подъезда почти через пять часов. Глядя себе под ноги, направилась к автобусной остановке. Павел достал телефон и позвонил Роману. * * * В кабинет Павла Роман переселяться не стал, и теперь его стол, стоявший в одном из общих офисов, был завален бумагами. Бумаги давно надо было разобрать, а еще лучше, собрать и, не разбирая, выбросить. Вероника соединила его с очередным заказчиком, Роман вытащил из принтерного лотка чистый лист, записал требования заказчика, попрощался, положил лист на стопку таких же едва исписанных листов. — Ром, тебе долго еще? — заглянула Агата.