* * * Узнать, встречалась ли мать с Юлием, хотелось так сильно, что ни о чем другом думать не получалось. Утром Павел хотел напомнить Ксении, чтобы придумала, как это сделать, но не стал. Знал, что она будет смотреть на него с осуждением, а ему это не нравилось. Ему придется смириться с тем, что жена его не понимает. Решение пришло, когда секретарша Вероника положила перед ним стопку бумаг на подпись. Не надо ничего придумывать. Нужно приехать, забрать любые бумаги, которые он найдет у Юлия, и сказать, что они ему необходимы. Или вообще ничего не говорить, он не обязан ни перед кем отчитываться. Черновиков с отпечатанным текстом у дяди было много. Юлий складывал их и выбрасывал, когда стопка становилась огромной. Юлий был одним из немногих, кто постоянно пользовался домашним принтером. Свой принтер Павел давно за ненадобностью поставил на шкаф. Он бы поехал немедленно, но позвонил заказчик, пожаловался на проблемы с софтом. Заказчик был занудный, в его проблемы Павел не верил, но не кинуться выражать озабоченность было невозможно, и Павел, захватив Романа, поехал все решать. Никаких проблем не оказалось, конечно. Роман мягко объяснил заказчику, на какие кнопки нужно нажимать, чтобы алгоритмы делали то, что им положено, и они с Романом повеселевшего заказчика покинули. — Идиот, — охарактеризовал заказчика Павел, садясь в машину к Роману. — Дурак, — подтвердил Роман. От заказчиков, неспособных или не желающих прочитать инструкцию пользователя, хорошо бы сразу отказываться, но этого Павел позволить себе не мог. Так можно и совсем без заказчиков остаться. К тому же софт разрабатывался специально для этого заказчика, и тот обещал рекламировать разработку. — Отвези меня домой, — попросил Павел. — У меня дела. Я сегодня больше не появлюсь. Роман был хорошим водителем, умело объезжал пробки, довез быстро. К счастью, Ксения оказалась дома, выскочила в прихожую, как только он хлопнул дверью. Павел чмокнул жену, набрал городской номер Юлия и нетерпеливо слушал длинные гудки. Мать ответила после четвертого. — Я сейчас заеду, — быстро сказал Павел. — Мне нужно кое-что забрать. Ксения погрустнела сразу, мгновенно. Ей не нравилось его отношение к матери. Она не понимала его в главном, но во всем остальном на нее можно было положиться. — Сделай так, чтобы я мог посмотреть телефон, — проинструктировал Павел жену, наблюдая, как она быстро натягивает платье. Ксения молча надела на платье жакет. Машина осталась на офисной стоянке, пришлось ехать на авто жены. Ксения не была таким хорошим водителем, как Роман, от светофоров трогалась с опозданием, отставала от потока, он пожалел, что не сам сел за руль, и с трудом сдерживался, чтобы не ворчать. — Ей было двадцать лет, когда ты родился, — неожиданно сказала Ксения, внимательно глядя на дорогу. Настроение испортилось. Даже продолжать поездку расхотелось. — Я просил тебя об этом не говорить! — прошипел он. Жена замолчала. Свернула к дому Юлия, заметила свободное место, припарковалась. Павел выбрался из машины, подождал Ксению и неожиданно сказал: — Она меня бросила совсем маленького. — Она тебя не бросила! — тихо и решительно не согласилась Ксения. Жена на него не смотрела, пошла к подъезду, он двинулся следом. — Она была очень молодая, и тебя воспитывала бабушка. Так часто бывает. — Ничего ты не понимаешь, — процедил Павел. Ключи у него были, но он позвонил в дверь. Ему везло сегодня, Николая дома не оказалось. То ли мать была хорошей актрисой, то ли в самом деле обрадовалась, увидев Ксению, он не понял. И не понял, Ксения тоже сделала вид, что радуется матери, или в самом деле жене приятно иметь дело с ней. Женщины обнялись, поцеловались, ушли на кухню. Он быстро зашел в комнату, служившую кабинетом, тронул стопку использованных бумаг у принтера, заглянул в спальню Юлия, потом в бывшую бабушкину комнату. Мать в квартире обживалась. Вместо бабушкиной кушетки стояла широкая кровать, от вида которой стало противно до тошноты. Впрочем, на эмоции у него времени не было. Рядом с кроватью на тумбочке лежал телефон. Ему понадобилось меньше минуты, чтобы приложение «Яндекс-такси» подтвердило его подозрения. Накануне смерти Юлия мать доехала от отеля до Чистых прудов и через час поехала назад. Павел дяде посочувствовал. Он бы такого длительного общения с ней не выдержал. Он вернулся к принтеру, сунул половину бумажной стопки в сумку и заглянул на кухню. — Какой отличный парк сделали в Зарядье… — говорила мать. Ксения с улыбкой на нее смотрела. — Я все взял, — сказал Павел Ксении. — Поехали. — А чай? — мать жалобно на него посмотрела. Раньше у нее в таких случаях на глазах появлялись слезы. — У нас такой вкусный торт! И Коля сейчас придет… — В другой раз, — смотреть на мать было противно, и Павел не смотрел. Ксения, не глядя на него, послушно поднялась. Она больше не улыбалась. — Я вас провожу, — мать бросилась куда-то в комнату, вернулась в длинной вязаной кофте. В лифте спускались молча. И слава богу, слышать, как жена щебечет с матерью, у него сил не было. Павел толкнул подъездную дверь, пропустил женщин вперед и поэтому не сразу увидел подходившего Николая. Материн сожитель вежливо улыбался, и Ксения ему приветливо и весело улыбнулась, и опять Павел не понял, действительно ли ей приятно видеть Николая или она талантливо притворяется. — Здрассте, — процедил Павел. — Привет, — посмотрел на него Николай, непонятно почему напомнив Юлия. Наверное, потому что Юлий так же умел говорить серьезно, а глазами усмехаться. — Коленька, давай детей проводим. Из-за растущих рядом кустов вывернула дама, с интересом оглядела их маленькую группу. Они посторонились. — Добрый вечер, Леночка, — ласково пропела мать. Павел не предполагал, что она способна так быстро познакомиться с соседями. Леночке было лет пятьдесят, и она напоминала строгую училку из советских фильмов. Прямая, тощая и в массивных очках. Строгая Леночка отчего-то особенно внимательно оглядела Ксению. Правильно сделала, у жены можно поучиться и одеваться со вкусом, и держаться со скромным уверенным достоинством. Как именно следует одеваться женщинам, Павел точно не знал, но был уверен, что Ксения это умеет. Мать с сожителем довели их до машины. За руль Павел сел сам. Пробок на дороге стало больше, но он их почти не замечал и не раздражался, как обычно. Он думал о том, что делать дальше.