— Хочешь, вместе поедем? — предложил Павел. Ему не хотелось, чтобы она грустила. — Хочу! — она обрадовалась так явно, что он засмеялся. — Тебе может быть там скучно, — предостерег он. — Я буду копаться в бумагах Юлия. — Мне скучно без тебя, — смущенно призналась она. Павел через стол протянул к ней руку, она потерлась о его ладонь щекой. Он ни разу не пожалел, что женился, а сейчас впервые этому по-настоящему порадовался. — Собирайся, — поднялся Павел. Ксения весело вспорхнула, помчалась одеваться. По дороге тихо разглядывала едущие рядом машины. Ему надо было подумать, и она молчала. — Я хочу найти завещание, — объяснил Павел. Она скосила на него глаза и снова посмотрела в окно. Кроме нее, никто на свете не понимал, когда ему хочется помолчать. Входить в квартиру было жутко. Повернув ключ в замке, Павел помедлил перед тем, как открыть дверь. В квартире было все, как всегда. Как будто Юлий вот-вот должен вернуться с работы. — Ты здесь жил раньше? — тихо спросила Ксения. Никто, кроме нее, не знал, когда ему хочется услышать человеческий голос. — Жил. — Павел прошел на кухню, постоял, направился в свою бывшую комнату. Лет десять назад Юлий сделал ремонт. Но и теперь в комнате было все, чтобы Павел мог вернуться сюда в любой момент. Шкаф у стены, книжная стенка, раскладной диван. — Почему ты не спрашиваешь, где мои родители? — не глядя на Ксению, спросил он. — Потому что ты не хочешь об этом говорить, — стоя за его спиной, тихо сказала она. — Не хочу, — подтвердил Павел. Подойдя к окну, он посмотрел на растущие под окнами деревья, вздохнул и быстро пошел в комнату Юлия. Завещание нашлось там, где он и предполагал: в одной из папок в тумбочке книжного шкафа. Документы всегда хранились здесь, даже тогда, когда этого шкафа еще не было, а вместо него стоял какой-то другой, которого Павел уже не помнил. Тогда эта комната была бабушкиной. Завещание сильно удивило. Юлий завещал Павлу квартиру, долю в фирме и все банковские счета, кроме двух. На одном лежал миллион, и он предназначался Агате, на другом тридцать миллионов, и они предназначались матери. Вместе с завещанием в папке лежала рукописная записка: «Агате на машину». Насчет материных денег записки не было. Завещание было составлено месяц назад. Ему надо было подумать. Павел сунул папку в рюкзак, отнес его в прихожую, вернулся и уселся в кресло. Ксения, умница, чтобы ему не мешать, осталась в его бывшей комнате. Павел прошелся взглядом по книжным шкафам. — Ксения! — позвал он. Жена быстро подошла, остановилась напротив. — Меня бросила мать, — помолчав, вздохнул он. — Давно, еще когда я совсем маленький был. Меня Юлий вырастил. Сначала я жил с ним и с бабушкой, а потом просто с ним. Ксения молча на него смотрела. — Мать за границей жила. Иногда приезжала, привозила мне игрушки. За окном раздался шум. На подоконник сел голубь. И Павел, и Ксения посмотрели на него. — Юлий к матери плохо относился, это я точно знаю. Со мной видеться разрешал, а в дом не пускал. За окном снова звякнуло, голубь улетел. — Он оставил ей тридцать миллионов, — вздохнул Павел. — Как думаешь, почему? — Потому что она его сестра, — тихо сказала Ксения. Ксения умница, но сейчас она Павла не поняла. Или он плохо объяснил. — Ладно, поехали, — поднялся Павел. Ему захотелось снова сесть за компьютер Юлия. Что-то, связанное с компьютером, внезапно показалось странным. Вернувшись домой, он часа два просматривал файлы. Ничего полезного не обнаружил и отогнал мысль, что с компьютером что-то не то. 23 мая, понедельник Когда Агата подошла к моргу, народу было еще немного. Невысокая женщина лет шестидесяти в черном брючном костюме и с черным шарфом на голове что-то говорила Павлу, он смотрел в сторону, наполовину отвернувшись от собеседницы. На глазах у женщины были слезы. Павел, увидев Агату, невежливо, не дослушав тетку, быстро пошел Агате навстречу и, чего она совсем не ожидала, быстро и крепко ее обнял. Ничего сказать он не успел, к нему подошел пожилой мужчина, Павел заговорил с ним. Появилась Антонина Александровна, Павел заговорил с ней, потом с кем-то еще. Женщина в черном, промокая платком слезы, теперь разговаривала с Ксенией. Та, поймав Агату глазами, ласково ей улыбнулась. Агата одиноко отошла в сторонку. Народу становилось больше. Когда двери морга открылись, откуда-то вынырнул Павел, взял Агату за плечо, и они первыми прошли в открытые двери. Следом — Ксения с женщиной в шарфе, потом все остальные. Оттого, что Павел, которого она до последнего времени даже не считала за родственника, так заботливо себя с ней ведет, Агата почувствовала себя самозванкой. А потом, когда начали выступать коллеги Юлия Семеновича, это ее ощущение только усилилось. Ей казалось, что Юлий Семенович ей близкий друг, и что она ему друг, и что их связывает что-то трудно объяснимое, но очень крепкое, а оказалось, что друзей у Юлия Семеновича было много. Друзья говорили о нем с теплотой и уважением, а Агате нечего было бы сказать, решись она выступить. Не скажешь же, что она могла в любой момент ему позвонить или приехать к нему, и он бы, делая вид, что все ее проблемы ничего не стоят, отнесся к ним серьезно и сделал бы все, чтобы ей помочь. На самом деле случая проверить это Агате не представилось, но она не сомневалась, что было бы именно так. Юлий Семенович начал подыскивать ей место, еще когда она о работе не думала. Он приехал и осмотрел ее жилье, и поговорил с квартирной хозяйкой, когда Агата решила снять новую квартиру. Он каким-то чудом угадал, что у нее появился Кирилл. Они обедали в ресторане. Это было через пару дней после того, как Агата узнала, что у Кирилла погибла сестра. Агате было очень жаль Кирилла, и она переживала, что не сумела ему объяснить, как сильно ей его жаль. — Тебе не дует? — спросил Юлий Семенович. На улице было чудовищно жарко, а под кондиционером приятно. — Не дует, — засмеялась Агата. — А вам? — Не дует. Но меня не смутило бы, если бы и дуло. Я давно перестал обращать внимание на мелкий дискомфорт, — усмехнулся родственник. Побарабанил пальцами по столу и спросил: — Я правильно понимаю, что у тебя изменения в личной жизни? — Как вы узнали? — ахнула Агата. — Послушай… — он поморщился. — У меня большой жизненный опыт. — Нет, правда! Юлий Семеныч!