Внутренне я признал, что До права. Судорожно попытался придумать выход из ситуации, но не смог. И лишь упрямство не позволяло сдаться, признать, что вот-вот умру. Оно же заставляло царапаться до последнего. Крепче сжав рукоять револьвера, я с вызовом посмотрел на Вестника и сказал: – Хрен тебе, а не моя тушка! Понял, урод?.. Удивительное дело, но тварь, похоже, сообразила. Так как я с содроганием услышал шипящий звук, отдаленно напоминающий смех. Голоса в ушах стали громче, незримые холодные черви попытались ввинтиться в мозг. И одновременно монстр метнулся навстречу в образе пса, взвился в прыжке. Я и вскрикнуть не сумел – раздавленный ментальной атакой, с вымороженным телом и разумом, с замершим от страха сердцем. Единственное, на что хватило сил, так это на мышечный спазм, благодаря которому оттолкнулся носками ботинок от пола и упал, отчаянным усилием заставил палец согнуться, нажал на курок. Боек сухо беспомощно щелкнул. Вся картина боя как в ускоренном темпе пронеслась перед глазами, и я с ужасом осознал, что забыл о такой элементарной вещи, как подсчет патронов. Увидел мчащийся навстречу сгусток мрака, отчаянно взмолился Христу и старым богам Вселенной. Ощутил страшный холод, потянулся волей и чувствами к обретенным силам. И резко, будто проламывал корку льда, провалился в Тень. Мир привычно потерял цвета, стал серым и призрачным. С губ сорвалось облачко пара, а пальцы и щеки укусил мороз. Я испуганно ахнул, когда призрачная дымная лапа хлестнула по груди. В сердце родилась ноющая боль, в глазах потемнело. Возникло то непередаваемое чувство, будто кто-то прошелся по крышке твоего саркофага. Но через миг боль отпустила, и до меня дошло: успел, Тень спасла. Вестник же на миг замер и словно принюхался. Отпрыгнул, принял человекоподобную форму, заметался по залу. Кинулся к Море, но та, не будь дурой, нырнула в лужу почти с головой. И монстр снова застыл. Из укрытия я улавливал эмоции. Ну или то, что можно назвать эмоциями. Нечто вроде недоумения пополам с охотничьим азартом, злостью и разочарованием. – Чтоб ты сдох! Фраза получилась беззубой и жалкой, но невероятным образом придала сил, и я с трудом принял сидячее положение. Достал из кармашка барабан с соларитовыми патронами и стал решительно перезаряжать револьвер. – Может, камнем в него бросишь? – раздался за спиной голос. – Если придется, – угрюмо ответил я. Сосредоточился и встал на одно колено, рывком вздел себя на ноги. Скосил глаз и, конечно, заметил знакомую пляску Теней на грани видимости, услышал беззвучный топот мягких кошачьих лап, заметил желтые глаза-щелочки, сверкающие то тут, то там среди обломков. – Тогда подбирай покрупнее, – сказала До. Тон голоса заставил меня съежиться. Я нашел взглядом тварь и оторопел. Потому что та перестала бестолково метаться, остановилась и начала всматриваться, вслушиваться. А затем вытянула лапу, будто отодвигала невидимую занавеску. И судя по всему, получилось, ибо Тьма стала вещественнее и плотнее, а в клубах возникли багровые всполохи. Если не ошибаюсь, Вестник пробирался вслед за мной в Тень. Получалось тяжело. Создавалось впечатление, что данный мир отвергает исчадие, мнет и корежит. Но оно упрямо лезет, перестраивает свои покровы, адаптируется, уплотняется. В итоге вместо аморфного и гибкого нечто сюда проникло существо, отдаленно напоминающее человека, но словно сожженного до основания костей. Руки и ноги – пруты, грудь – прут потолще, а голова сплюснутая с боков и вытянутая по вертикали. Ни лица, ни рта у твари так и не появилось, зато она обзавелась глазами, напоминающими два тлеющих угля. Я чувствовал, что противник не по зубам. От монстра тянуло запредельной мощью, расползались волны ужаса и холода. И хотя я явно находился не в своей тарелке, но твердо вознамерился выписать ему сочных тумаков. Осмотрелся, а затем вытянул когтистую лапу и угрожающе прошипел. Сделал шаг, будто пробуя пол на прочность, присел и приготовился к прыжку. – Сам сдавайся, – проворчал я. Прицелился и, внутренне съежившись, потянулся в Изнанку. Взмолился: лишь бы не вынесло вновь в то мглистое место. К моему удивлению, Вестник заколебался. И это придало немного уверенности. Значит, чего-то боится. Значит, здесь можно ранить! – Ах, Мак-Моран, какой же ты дурак, – шепнула на ухо До. Я хотел огрызнуться, когда почувствовал, что к плечу прикоснулись. Скосил глаз и едва не вздрогнул, увидев узкую ладонь – в чешуйках, с острыми загнутыми когтями. Оглянулся и столкнулся взглядом с желтыми насмешливыми глазами, увидел узкое бледное лицо и черные волосы, зубастую ухмылку. Взгляд пошел дальше, и я узрел ее торс, ближе к животу обросший чешуей. Вместо ног – клубы дымной черноты, из коей прорастали суставчатые паучьи лапы, щупальца и шипы. У ног же существа плескалась темная мгла, населенная сотнями пар желтых глаз-щелок, тени метались вокруг, витали в воздухе, прятались в длинных черных локонах волос. От До веяло такой же невообразимой мощью и запредельной жутью, как от Вестника. Но я чувствовал разницу, отличие. Тварь, пробравшаяся сюда, казалась чем-то инородным и чужим. А вот силу странной женщины можно сравнить с природой. Слепой и могучей, как волны или камни, как стихийное бедствие, как сам мир. Страшной, но вместе с тем почему-то близкой. Да, похоже, я воистину дурак. Немая сцена длилась не больше секунды, а затем Вестник вновь зашипел и ринулся вперед, взвился в прыжке. Навстречу ему выстрелили щупальца, ударили когтистые паучьи лапы, остановили и попытались сдавить, сломать. Затрещали яркие багровые разряды, запахло чем-то отвратительно едким. – Это мой мир! – гневно зарычала До. – Я здесь повелеваю. Убирайся, чужак!.. Каждое слово падало как валун, отзывалось болью в мышцах и костях. В голосе чудился шум воды и рокот земли, едва сдерживаемый гнев пламени, холод смерти. И от ощущения такой мощи ноги задрожали, а в голове помутилось. Даже обитель теургов со всеми их источниками не внушала подобного трепета на грани мистического ужаса. Трепета, рожденного непониманием того, с чем я вообще столкнулся. В ответ Вестник ударом локтя переломил костяное лезвие на паучьей лапе До, принялся рвать на куски обвившее щупальце. Да так, что полетели ошметки окровавленной плоти. Каждый выпад сопровождался бледной вспышкой, вибрации отдавались в Изнанке, а волны мороза разбегались как круги по воде. До закричала от боли и гнева. И на потустороннюю тварь накинулись Тени, принялись рвать и кусать плотное тело. Вестник завяз и замедлился, злобно зашипел, ударил ментально. Меня скрутило так, что не мог пошевелиться. Не говоря о том, чтобы вступить в бой, выстрелить или создать печать. Мог лишь стоять, дрожать и с немым изумлением наблюдать за разворачивающейся битвой титанов. И сознавать, насколько мелочны и незначительны собственные потуги. От холода онемели конечности и лицо, волосы и брови покрылись инеем. Сердце стучало реже, и я с каким-то равнодушным смирением понял, что умираю. Но гаснущее сознание даже данный факт не мог устрашить. Очнулся я лишь в тот миг, когда тонкие пальцы с силой впились в плечо, продавливая кожу. Щеки коснулись волосы, а ухо овеяло дыханием. – Так дело не пойдет, Мак-Моран, – прошипела До. – У меня на тебя планы! Так что иди-ка ты обратно, пока я разбираюсь с чужаком. В конце реплики голос сорвался на низкий рык, а я взвыл, ибо боль в плече стала невыносимой. В этот миг До рванула меня назад, а потом резко толкнула прямиком в объятия Тени, что развернулась как плащ. И я рухнул в нее, словно в нору или бездонный тоннель. Закричал, попытался схватиться за края, но мазнул пальцами по пустоте. В последнюю секунду я успел увидеть, как женщина-монстр бросается в атаку на Вестника, как тот прет навстречу, разрывая щупальца и Тени на куски. Вокруг бьют электрические дуги, поднимается багровое зарево. Горят плиты пола мастерской и плавятся куски ржавого металла, витают клубы густого пара. Увидел я и Мору, что с отчаянным усилием крутит ворот шлюзового механизма. И воду, льющуюся сплошным потоком через края бассейна причальной трубы. Плавающее тело Олиффа неподалеку, брызги, дым, покачивающийся батискаф. А затем образ мастерской сузился до маленького светлого пятнышка, исчез, и меня окружила темнота. Я падал, падал бесконечно в холодном тоннеле. Кричал от ужаса, кувыркался, пытался нащупать стены. Но каждый раз обнимал пустоту и беспомощно барахтался. Сколько сие продолжалось, не помню. В какой-то момент в разум вползло тупое равнодушие, и я потерял счет времени. Просто падал. Но затем где-то далеко внизу возникла светлая точка, разрослась до размеров пятна. «Вот и все», – мелькнула скучная мысль. И в следующий миг меня оглушило страшным ударом – словно на безумной скорости я врезался в стену. Зубы лязгнули, кости заскрипели и заныли от боли, а взор застлала темнота. Через пару секунд холод отрезвил, я сообразил, что витаю в пустоте. Судорожно дернулся в попытке нащупать опору, но почувствовал характерное сопротивление. Вода. Рефлекторная попытка вздохнуть подтвердила догадку, так как я захлебнулся, пустил пузыри, вновь взмахнул руками. Запаниковал, не понимая, где верх, а где низ. Но увидел свет и потянулся туда, отчаянно загребая руками и ногами. Когда кровь уже гремела в ушах барабанами, а грудь грозила разорваться от удушья, я ощутил, что пальцы мазнули по воздуху. Одним отчаянным толчком вырвался на поверхность, сипло вздохнул и рухнул обратно. Но вновь сориентировался, выставил руку и хлопнул ладонью по спусковой скобе лебедки. И почти потеряв сознание, ощутил – запястье дернуло болью. Гарпун за что-то зацепился, а наматывающийся трос потащил вверх, к твердым камням, воздуху. Так я и повис – практически в обмороке, избитый, обессилевший, едва способный дышать. Спустя минуту уши уловили какие-то звуки, а через две – измученный мозг сумел расшифровать: – Он тут… хватайте… тащите… Чьи-то сильные пальцы сжали запястья, дернули. Я застонал от боли, когда живот царапнули острые грани камней. Попытался ругнуться, но от такого элементарного усилия потерял сознание. И будто сквозь сон слышал голоса, ощущал, что куда-то волокут. Я жив?.. Простая мысль вызвала невероятное изумление и повлекла за собой целый ворох других вопросов. Как? Почему? Где я? Что вообще произошло?.. Однако думать полноценно не получалось, и я вновь и вновь тонул в липкой темноте, лишь чувствовал обрывки чужих эмоций: беспокойство, страх, злость, спокойную уверенность, упрямство, радость, боль. Вновь в себя я пришел от ощущения твердой опоры, от легких шлепков по щекам и яркого света. Ноздри пощекотали запахи жженого пороха, крови и гари. Но их вскоре перебила жуткая вонь нашатырного спирта. Громко фыркнув, я вздрогнул и сел. Покачнулся, начал заваливаться, но меня поддержали за плечи и позволили прислониться к холодной стене. Так бы я и заснул, если бы не шаги вокруг, какие-то голоса, суета, скрипы и удары. – Держись, Орм! Голос до боли знакомый и весьма неожиданный. Породивший целую цепочку ассоциаций, заключений, новых вопросов и решений. Голова загудела, шестеренки в мозгу со скрипом сдвинулись. – Ты должен мне субмарину, Коул, – пробормотал я. – Да-да, – ответил делец. В голосе промелькнуло раздражение: – Кто о чем, а ты и полудохлый о деньгах рассуждаешь. Скоро облысеешь и превратишься в меня. – У меня долги, – обронил я упрямо. – Приходится быть вредным и осмотрительным. – Да компенсирую я тебе, компенсирую. Обещал же. Главное, что живой. На языке вертелся вопрос, но я никак не мог ухватить мысль за скользкий хвост. Когда почувствовал укол во внутренний сгиб локтя, а потом вязкий жар, расплывающийся по венам, немного пришел в себя. Открыл слезящиеся глаза и сквозь пляску разноцветных пятен перед собой увидел худого пожилого военного. В очках и с залысинами, в форме боевого медика. Мужчина брал у меня анализы крови, вкалывал один за другим какие-то препараты, прикладывал датчики с проводами и следил за стрелками на каких-то приборах. Чуть поодаль сидел Проныра, и был он чуть свежее, чем когда я видел его в последний раз. Но лишь чуть. Такой же избитый и осунувшийся, с черными кругами под глазами и малость затравленным взглядом. Лысая голова в ссадинах и подсохшей кровавой корке, одежда превратилась в тряпки. Но жив, что не могло не радовать. Я оперся спиной о стену и окинул взглядом помещение. Как и предполагал, грот команды Лиама. Вон знакомые нары, ящики с оборудованием и оружием, мобильные светильники. Но выглядело все теперь несколько иначе. На полу осколки стекла, красные лужи и стреляные гильзы. Стены в дырах от пуль и тоже в потеках подсыхающей крови, в углу какая-то куча тряпья, горелые пятна. В воздухе же чувствовался остаточный фон примененных печатей, Изнанка звенела от напряжения. Целая толпа гвардов в легких боевых скафах бродила по помещению с оружием в руках. Кто-то осторожно копался в вещах наемников, кто-то зевал и делал вид, что охраняет. Двое на моих глазах притащили мешок и упаковали туда тело своего товарища. Еще парочка довольно неаккуратно поволокли труп одного из бандитов в противоположный угол, где обнаружилась приличная груда мертвецов. Второй лекарь возился с перевязкой еще одного бойца, ругался и плевался, бормотал о сложном пулевом. Кажется, тут случилась славная заварушка. А я опоздал на праздник. Но удивительнее мысль о том, что я оказался именно здесь. Что До каким-то образом открыла прямой путь через Тени и прицельно швырнула меня в нечто наподобие тропы или портала. Слегка промахнулась, и я чуть не утонул в тоннелях воздуховодов, заполненных водой, через которые мы пробирались в Лимб. Но… черт! Разве возможно? Насколько знал, теурги экспериментировали с чем-то подобным. Но там все свелось к громоздким машинам, к тому же так толком и не отлаженным. Базовые станции порой барахлили и выплевывали вместо милых котиков лужицы кровавой слизи. Так что затея осталась на уровне эксперимента. А До сделала это без всяких механизмов, одной лишь волей и собственной силой. Как?.. Мысль свернула к загадочной женщине-монстру и тайне ее происхождения. Что с ней теперь? Победила ли Вестника?.. Ответов у меня не было. Но где-то в груди засело странное предчувствие. Будто лопнула некая нить, разорвалась связь. Усилием воли отвлекшись от недавних событий, я вновь посмотрел на Коула и спросил: – Что с Браном?