– По-моему, индуисты понимают судьбу по-другому – не так, как мы, – проговорила Элиза. – Верно. Лучше сама у них спроси, но, насколько мне известно, у них судьба связана с идеей о карме. Для нас судьба – это просто то, что предначертано. А у них судьбу определяют человеческие поступки, и прошлые, и нынешние. Иногда думаю: что, если непонимание между нашими культурами связано с тем, что одни и те же слова у них и у нас обозначают разные вещи? Вернувшись во дворец, Элиза сразу поднялась к себе. Там ее ждала неприятная неожиданность: дужка висячего замка на двери темной комнаты оказалась приподнята. Элиза готова была поклясться: забрав листы с распечатками и фотопластины для Клиффорда, она заперла дверь. Наверное, в спешке не защелкнула замок как следует. Элиза позвонила в колокольчик, чтобы ей принесли чай масала, и села за стол. Нужно прочесть письмо от матери. Дочитав, Элиза уронила листок на пол и закрыла лицо руками. Не может быть. Мама лжет. Это же просто невозможно. В памяти всплыло давно вытесненное воспоминание. Должно быть, Элизе тогда было лет восемь. В тот прекрасный солнечный день ее айя пошла на Чандни-Чоук за кружевом и Элиза с радостью отправилась с ней. Пока няня расплачивалась за покупку, Элиза выглянула в окно лавки и увидела на улице папу с огромным букетом цветов. Придя домой, Элиза первым делом спросила у мамы, где цветы, которые принес ей папа. Но цветов не оказалось. Папа не появлялся дома два дня. Хотя Элиза была еще маленькой, ее охватило смутное беспокойство. Элиза подобрала письмо и перечитала его. С каждым словом камень на сердце становился все тяжелее. Дорогая Элиза! Я много лет собиралась написать это письмо. Хотела все тебе рассказать, когда ты вышла замуж за Оливера, но слова не шли с языка. Глядя тебе в глаза, поведать всю правду о возмутительном поведении твоего отца – нет, этого я бы не смогла! Я знаю, ты его всегда боготворила, но клянусь: все, о чем я сейчас напишу, истинная правда. Мое здоровье подорвано, и я должна открыться тебе, пока у меня есть силы. Не беспокойся, приезжать тебе не нужно – еще не время. Все началось, когда я ждала тебя, за несколько месяцев до твоего рождения. Я ни о чем не подозревала, пока одна подруга не рассказала, что видела, как Дэвид целовался с танцовщицей в одном из садов Дели. Я любила его и отказывалась верить ее словам. Решила не обращать на них внимания. Исключила эту женщину из числа друзей. Я доверяла Дэвиду. Подумала, что подруга просто завидует нашему счастью. У меня молодой красавец-муж, а она старая дева, из милости живущая в доме брата! Однако этот разговор не шел у меня из головы. Постепенно я стала подмечать разные мелочи. Когда твой отец возвращался домой, от него исходил едва уловимый аромат жасмина, а его воротник сидел чуть криво. Время от времени он поздно приходил домой и не объяснял, где задержался, а через некоторое время начал пропадать на несколько дней подряд. Только представь – узнав, что у Дэвида большие игорные долги, я испытала облегчение! «Главное, что мой муж не завел любовницу», – подумала я и мысленно повторяла эту фразу снова и снова. Но – увы! – я заблуждалась. Скоро мне представилась возможность оценить всю глубину его предательства, и по отношению ко мне, и по отношению к тебе. Правда выплыла наружу еще до его гибели. Твой отец не только разорил нас из-за своего неутолимого пристрастия к игре, но и растратил почти все, что у нас было. Мало того: он влез в дополнительные долги, потому что годами содержал танцовщицу в маленькой квартирке возле Чандни-Чоук. А после смерти Дэвида я должна была каким-то непонятным образом рассчитаться с кредиторами. И это еще не все, но об остальном я писать не в силах. Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии. Передай мои лучшие пожелания Клиффорду. Если он будет оказывать тебе знаки внимания, пожалуйста, прими их благосклонно. Как тебе отныне известно, ни один мужчина не идеален, даже твой обожаемый отец. С любовью, мама Элизе казалось, будто твердый пол у нее под ногами дрогнул. И все же она встала и принялась мерить шагами комнату. Ее передергивало от горечи, которой буквально сочилось это письмо. Зачем мама сочинила эту ужасную ложь? Анна нанесла удар в самое сердце дочери, заставила ее усомниться в том, кто она есть – и кем был ее отец. Вспомнились папины медвежьи объятия, его добрая улыбка… а потом долгие отлучки. О боже! Вдруг все, о чем написала мама, – правда? Нет, не может быть. Это ее очередная попытка подорвать любовь Элизы к отцу. Пробегая глазами строки, Элиза слышала в голове обычный мамин тон. Но правда это или нет, Элиза чувствовала себя совершенно раздавленной. То, что Анна сочла возможным сообщать о таких вещах в письме, возмущало ее до глубины души. Кроме того, она упомянула, что рассказала не все. Хотя куда уж хуже? И правда ли, что ее здоровье пошатнулось, или это очередная плохо замаскированная попытка эмоционального шантажа? Элиза отправилась на поиски Джайанта, но ей сказали, что у него назначена встреча с британскими инженерами и вернется он не скоро. Она удивилась, что Джай уехал, даже не спросив, удалось ли ей договориться с Клиффордом. По пути обратно в свою комнату Элиза услышала за спиной шаги. По коже побежали мурашки. Элиза обернулась. Никого. Лишь скрипел и вздыхал старинный дворец. И все же при мысли, что за ней кто-то шпионит, Элизу бросило в дрожь. Она сказала себе, что у нее всего лишь разыгралось воображение, и все же чувствовала: в этом коридоре кто-то есть. Может быть, служанка или слуга? Они ведь передвигаются почти бесшумно. Напрашивалось еще одно объяснение: дворец полон привидений. Элиза бы нисколько этому не удивилась. Постоянное ощущение чьего-то незримого присутствия, тени в полутемных коридорах… Ее охватил смутный страх. Она почти бегом кинулась прочь, в освещенный солнцем двор. У небольшого мольберта сидела Инди. Похоже, начинала работу над новой картиной. В воздухе витали ароматы роз и жасмина. Некоторое время Элиза молча наблюдала за Индирой. Как ей хотелось бы стать полноценной участницей дворцовой жизни! В этот тяжелый момент Элиза отчаянно нуждалась в дружеской поддержке и решила еще раз попытаться наладить отношения с Инди. – Делаешь набросок для новой картины? – приветливо спросила Элиза, на несколько шагов приблизившись к художнице. Инди обернулась, но взглянула на нее без улыбки. – Нет, это просто набросок. – Очень красиво. Инди не ответила. Похоже, Элиза зря старалась. – Я тут подумала… Может, ты хочешь побольше узнать о фотографии? С удовольствием покажу тебе, как ловить моменты на пленку. Инди уставилась на нее. – Nahin dhanyavaad. Потом демонстративно повернулась к Элизе спиной и больше не обращала на нее внимания. На предложение Элизы Инди ответила категоричным: «Нет, спасибо». Глава 13 Январь, 1931 год После этого Элиза находила утешение в том единственном, что всегда поддерживало и спасало ее в трудную минуту. Поглощенная работой, она не думала о боли, которую причинили ей обвинения матери. Элиза вставала до рассвета, когда город у подножия крепости окутывала голубая дымка тумана, а храмовые колокола еще не начинали звонить. Она осматривала дворец, фотографировала его наружную архитектуру с необычных ракурсов, выискивала потаенные уголки с витиеватым изысканным декором, подмечала резкие контрасты между светом и тенью. В эти моменты полного уединения Элиза, как ни странно, находила одиночество почти приятным. Днем она гуляла по городу – разумеется, в сопровождении охраны. Ей удалось запечатлеть ремесленников за работой и даже музыканта, игравшего на необычном музыкальном инструменте, похоже сделанном из кокоса. Когда Элиза вернулась во дворец после одной из таких прогулок, ее ждала хоть какая-то приятная новость: Клиффорд прислал короткую записку, в которой сообщал, что дело сдвинулось с места и Джай может начинать работу над ирригационным проектом. На сердце у Элизы сразу стало легче. После этого она взялась фотографировать слуг. Позировать никто не отказывался. Наложницы все чаще приглашали ее к себе. Их ярко-розовые и оранжевые дупатты ярко контрастировали с юбками и туниками изумрудного оттенка. Наложницы прониклись к Элизе доверием. Они весело болтали и смеялись в ее присутствии, благодаря чему у нее появилась возможность фотографировать этих женщин в непринужденной обстановке, чего она и добивалась. Когда Элиза некоторое время спустя показала им отпечатанные фото, они заахали и не могли нарадоваться, находя на снимках себя, и взамен предложили посвятить Элизу в тайну шестнадцати женских искусств. Не зная, что́ это может повлечь за собой, она сначала отказалась, но они были крайне настойчивы, и у нее не осталось выбора. Они отвели ее в огромный зал на первом этаже. И стены, и пол были выложены плитками бледно-розового мрамора. Окна были прикрыты резными джали. Солнечные лучи, проникавшие сквозь них, расчерчивали пол золотистыми узорами. Зал был очень красив, однако никакой таинственной атмосферы здесь не ощущалось. Наоборот – здесь было больше света и меньше теней, чем в других частях дворца. А когда служанки внесли огромные чаны с горячей водой и перелили ее в глубокий медный гангал (ванну), Элизу охватило радостное предвкушение. Она опустилась на деревянную скамью. Наложницы вымыли ей голову кокосовой водой. От воды в ванне веяло ароматом жасмина. Но Элиза чувствовала себя более чем некомфортно: сидеть обнаженной под оценивающими взглядами стольких женщин и чувствовать на своей белой коже прикосновения их пальцев – от такого испытания хотелось провалиться сквозь землю. Скоро улыбка исчезла с ее лица. Наложницы, ничуть не смущаясь, обсуждали ее грудь и бедра. Но постепенно Элиза расслабилась. По всему телу растекалась нега, и Элиза полностью отдалась приятным ощущениям. Пока наложницы вытирали ее и умащали розовыми маслами, они рассказывали ей свои истории. Одна из них родилась в бедной семье, живущей далеко отсюда, на бесплодной земле. Сыновей у родителей не было, она стала третьей дочерью. – Значит, у тебя есть сестры? С детства мечтала о сестре, – сказала Элиза. Но девушка покачала головой и принялась тереть ступни Элизы чем-то жестким. – Их съели волки, а меня привезли сюда. – Отдали маленькую девочку? – Родители не могли себе позволить меня содержать. Какая польза от дочери? Напевая, девушка принялась втирать в ступни Элизы что-то, похожее на сливочное масло. Другая девушка посоветовала Элизе носить побольше украшений, иначе ее будут принимать за вдову. Элиза стала возражать, но наложницы посоветовали ей при первой возможности сходить к сонару (ювелиру) и накупить всякой всячины. Элиза посмеялась, но взяла совет на заметку. Женщины то и дело обнимали друг дружку и смеялись над шутками, которых Элиза не понимала, но ей нравилась эта веселая, доверительная атмосфера. Теперь Элизе казалось, что она стала лучше понимать эту страну с ее разнообразными традициями. Одна из женщин приготовила каджал, черную сурьму для глаз. Она предложила научить Элизу пользоваться этим средством. Посмотрев на себя в зеркало, Элиза была поражена, насколько драматичным стал ее взгляд. Глаза казались зеленее, ярче. Она улыбнулась. Заметив ее реакцию, женщина подарила ей серебристую шкатулочку с каджалом и деревянную палочку, которой его полагалось наносить. Элиза прибыла во дворец в конце ноября. Рождество она отметила тихо, с Дотти. По ночам стало холодно, и Элиза начала укрываться еще одним одеялом или даже двумя. Ей подарили разаи – стеганое одеяло из хлопка, от которого довольно сильно пахло мускусом. Считалось, что такое одеяло сохраняет тепло тела. Как и все остальные обитатели дворца, Элиза привыкла с утра заворачиваться в большую кашемировую шаль и сбрасывать ее только днем, когда солнце прогревало воздух. Ее по-прежнему не покидало ощущение, будто за ней следят, и все же, когда она оборачивалась, за спиной никого не было. Дворец окутывали загадки. Иногда у Элизы возникали дурные предчувствия, и в эти моменты ощущение слежки особенно действовало на нервы. А пребывая в хорошем настроении, она находила странным звукам безобидные объяснения. Она никак не ожидала, что будет так сильно скучать по Джаю и все время прислушиваться: не раздадутся ли в конце длинного коридора его шаги. Скорее бы он вернулся! Элизе не давало покоя ощущение, что во дворце творится что-то неладное. Однажды рано утром в ее дверь постучали. Стоявшая на пороге служанка велела Элизе следовать за ней. Поначалу Элиза не подумала ничего плохого, но когда они стали спускаться в самое чрево дворца, по всему ее телу пробежала дрожь. В таком лабиринте легко подумать, будто тебя заманивают в ловушку. В холодных нижних коридорах не было ни единого окна. Единственным источником освещения служили масляные лампы, но Элизу пугало даже не это. Явно происходило что-то из ряда вон выходящее. Когда девушка остановилась возле двери из темного дерева, из-за нее, к удивлению Элизы, показался деван Чатур и жестом велел Элизе войти. Она помедлила, оглянулась на служанку, но, откуда ни возьмись, в коридоре появились вооруженные стражники и преградили ей дорогу. Чатур Элизе не нравился, и она ему не доверяла. Все в его манере держаться – от неестественно прямой осанки до презрительно поджатых губ – говорило о пренебрежении к окружающим, которое он даже не считал нужным скрывать. Элиза вошла в темную, душную комнату. Улыбка Чатура выглядела отнюдь не дружеской и скорее напоминала волчий оскал. – Этот фотографический проект для вас очень важен? – спросил деван. – Да, – ответила Элиза ровным тоном, изо всех сил стараясь не терять самообладания. – Жаль. И снова эта гримаса, когда улыбаются одни губы, но не глаза. Похоже, Чатур над ней насмехался. – Возможно, вы слышали, что у нас вдовы считаются нечистыми. Для женщины пережить мужа – позор. Деван играл с Элизой, будто кошка с мышкой. Она нервно сглотнула. – На мой взгляд, подобная точка зрения просто абсурдна. Чатур проигнорировал ее слова. – Согласно полученным мною сведениям, вы тоже вдова, миссис Кавендиш. В нашем замкнутом мирке слухи распространяются быстро. Сердце Элизы забилось с бешеной скоростью. Она хотела спросить, как Чатур узнал о ее семейном положении, но деван перебил: – Не ваша забота. – Позвольте с вами не согласиться. – Как хотите, но итог один: женщина вашего статуса не имеет права свободно перемещаться. Мы считаем, что общение с вдовой приносит несчастье. Мало найдется тех, кто пожелает провести время в вашей компании. Дабы вы никого не вводили в заблуждение, я и мои люди будем повсюду сопровождать вас и следить за тем, что́ именно вы фотографируете, а также просматривать проявленные кадры. Любой материал, который я сочту неподходящим, будет уничтожен. Вам все понятно? Но возмущенная Элиза не собиралась так легко сдаваться. – Более чем, но полагаю, что британского резидента такая постановка вопроса не устроит. – Насколько мне известно, мистер Салтер сейчас в Калькутте и вернется не раньше чем через несколько недель. – Принц Джай… – Не питайте иллюзий. У принца не будет другого выбора, кроме как подчиниться мне. Таков приказ махараджи. – Значит, вы уже доложили ему, что я вдова. – Я ревностно исполняю свой долг. В Индии очень ценится чувство долга, а первый долг жены – обеспечить мужу долгую жизнь. – Чатур горько рассмеялся. – Что и требовалось доказать.