Элиза продолжила путь, но Инди остановилась. – Почему? До моей деревни и обратно всего день пути. Решив, что Инди просто любопытно, Элиза обернулась. – Кое-что случилось. – С Джаем? У Элизы упало сердце. Она надеялась излить душу Инди, но холодный, недобрый взгляд девушки застиг ее врасплох. Элиза поняла, что дружескому разговору сегодня не бывать. – Не хочу вспоминать. – Ты ночевала у него во дворце? – Да, кажется, в бывшей спальне Лакшми. – Теперь это комната Джая. – Я не знала. – А он где спал? – Понятия не имею. Извини, мне надо проявить пленку. Элиза зашагала прочь, но Инди догнала ее и схватила за рукав. – Ты в чужой одежде. Куда подевались твои вещи? И снова этот подозрительный взгляд, исполненный ревности. Элиза уже видела его на дурбаре. От такой неприкрытой враждебности Элиза растерялась и стала запинаться: – Я… я… – Джай пустил тебя в свою спальню. Удостоил особой чести. Мне он ни разу не позволил там ночевать. Элизу задел тон Инди. Эта девушка не имеет права предъявлять ей претензии! – Я перед тобой ни в чем не виновата. А теперь извини, но мне пора. Элиза высвободила руку и пошла дальше, но этот короткий разговор оставил неприятный осадок. Она не хотела наживать врагов, особенно если ее врагом станет Индира. Как ни старалась Элиза, она никак не могла избавиться от воспоминаний про обряд сати. Ее преследовала даже не сама душераздирающая картина, а этот страшный запах, который проник ей в ноздри, да так там и остался. Элизе было просто необходимо выговориться. Наверное, ее чувства сумеет понять только кто-то из соотечественников. Элиза выскользнула за дворцовые ворота, наняла рикшу и пятнадцать минут спустя уже утопала в подушках удобного дивана в гостиной Дотти и пила чай из чашки из костяного фарфора. – Как же я рада тебя видеть! – весело болтала Дотти. – Я здесь изнываю от скуки, хотя тебе вряд ли знакома эта проблема. Элиза покачала головой. Она слушала Дотти вполуха. Даже в чужой стране облик хозяйки и обстановка в комнате оставались настолько английскими, что это слегка выбивало из колеи: на журнальном столике ваза с душистым горошком, в углу пианино, на стенах картины с пастушьими собаками, на окнах – симпатичные занавески в цветочек. Элиза узнала ткань «Либерти». На нее вдруг нахлынула ностальгия. – Я хотела с тобой поговорить, – наконец призналась Элиза. – У меня голова идет кругом… У нее ком встал в горле. Борясь с нервозностью, Элиза сделала глубокий вдох. Сможет ли она рассказать о случившемся? Разве такой ужас можно описать словами? – Конечно, я вся внимание. Во взгляде Дотти читались лишь доброта и участие. – Но если я все тебе расскажу, на всякий случай обещай молчать. Не уверена, кому можно об этом говорить, а кому – нет. Дотти растерялась. – Я кое-что видела, – с запинкой выговорила Элиза. – И что же? – Женщина сгорела заживо. Дотти покачала головой: – Какой ужас! Случился пожар? – Нет, ты не поняла. – Элиза собралась с духом. – Это был обряд сожжения вдовы. Рука Дотти взлетела к губам. Она побледнела. – Боже правый! Слов нет! Должно быть, для тебя это было ужасное потрясение! – Видимо, да. Я думала, что оправилась, но теперь мне повсюду мерещится запах горелой плоти. Никак не могу от него избавиться. Дотти, это самое кошмарное, что мне доводилось видеть. – Бедняжка! Из груди Элизы вырвались рыдания. Дотти встала и принялась мерить шагами комнату. – Сожжение вдов запрещено. Первым делом надо сообщить Клиффорду, и тогда… – Нет, – перебила Элиза. – Пожалуйста, не надо. Пусть с ним поговорит Джай. Он сказал, что вдов сжигают по сей день, но власти бездействуют. Боюсь, Клиффорд не даст делу ход: предпочтет, чтобы британцы оставались в стороне. Дотти потрясенно уставилась на Элизу. – Только не говори, что он водил тебя посмотреть на этот ужас! – Нет, мы ехали в другое место, но Джай попытался спасти вдову. – И?.. – Он вел себя очень смело, даже обжег руку, но… – Элиза всхлипнула. – Мы не успели. Было слишком поздно. Дотти подошла к шкафу с алкоголем и повернула ключ в дверце. – Думаю, тебе нужно что-нибудь покрепче чая. Мне уж точно выпить не помешает. – Дотти показала бутылку. – Как насчет бренди? Элиза кивнула. Дотти поставила на столик два стакана с янтарным напитком. Не успела она опуститься на диван рядом с Элизой, как осушила свой стакан до дна. – О господи, что за люди? – вздохнула она. – Ох уж эти их традиции! Просто кошмар какой-то! Только начинаешь привыкать к жизни в Индии, и вот вам пожалуйста – происходит что-то подобное! – Ничего подобного этому быть не может. Я не знаю, как мне быть. В жизни ничего страшнее не видела! Элиза опустила голову. Ей на глаза навернулись слезы. – Да и немудрено. – При одном воспоминании внутри все переворачивается! Элиза закрыла лицо руками. Дотти погладила ее по спине: – Бедняжка! Элиза подняла голову: – Джай говорит, что обряд совершается тайно, а в первое время после того, как мы его запретили, вдов сжигали чаще. Нет, пусть про сати расскажет Джай. Его слова будут звучать убедительнее. – Это он тебе так сказал? Элиза подняла голову: – Что? Нет, конечно! – Элиза, это убийство. Такие преступления не должны сходить людям с рук. – Уже сходили и сейчас сходят. Я, наверное, лучше пойду. Пожалуйста, пока никому не рассказывай. Не хочу, чтобы Клиффорд знал, что я видела этот ужасный обряд своими глазами, иначе он сделает виноватым Джая или захочет ограничить мои передвижения. Дотти дотронулась до ее руки. – Дорогая, не могу же я отпустить тебя в таком состоянии. Тебя всю трясет. Останься хоть ненадолго. Тебе нужно поесть. Съешь хотя бы сэндвич.