Не знаю, чего я ожидала. Явно не того, что Лив и ее группа выступят посреди оживленной торговой улицы. Они подыскали место между одной сетевой фастфуд-забегаловкой и магазином одежды. На небе – ни облачка. Солнце шпарило вовсю. Мы расстались пятнадцать минут назад, после встречи с друзьями Лив. Все вышло как-то быстро. – Жди здесь! – только и успела крикнуть Лив, прежде чем ее перехватили товарищи, и они растворились в толпе прохожих. В ожидании я изучала витрины и наблюдала, как какой-то малыш голыми руками пытается поймать голубя. В меня влетело несколько человек, ослепленных лихорадкой шопинга, другие огибали меня по широкой дуге. Еще я написала Чжэ Ёну – сообщать ему, чем я занята, стало нормой. Ответа пока не было. Спустя пятнадцать минут я держала в руках телефон и уже собиралась позвонить Лив и поинтересоваться, не перенесли ли они представление в другое место, как в нескольких метрах от себя заметила всю их группу. На Лив пастельно-розовая рубашка-оверсайз и светлые джинсы. Волосы свободно вьются вокруг лица. Все остальные одеты так же. Светлые и нежные оттенки. Распущенные волосы. Свободная одежда. Они стояли нечетким полукругом, обернувшись к парню, светлая рубаха подчеркивала его смуглую кожу. Он держал в руках дорогой на вид фотоаппарат и, казалось, о чем-то договаривался с ребятами. Все согласно покивали, и один из юношей хлопнул в ладоши и указал на точку справа от них, где было побольше места. Я неторопливо двинулась вслед за ними. То тут, то там уже стояли люди и ждали начала выступления. Лив и ее друзья сидели на корточках на земле в форме буквы «V», опустив головы. Парень-оператор отошел от них подальше, устроился рядом с сидящей по-турецки у музыкального центра девушкой и включил камеру. Кивком показал подруге, что готов, и тут же зазвучали первые ноты. Танцоры медленно поднялись с земли. Только Лив осталась сидеть, вытянув ноги и вскинув руки ввысь, будто стремясь к небу. Остальные повернулись к ней спиной, оставив ее в круге одну. И в следующую секунду она начала танцевать… Я с трудом осознавала, что моя маленькая сестричка и есть эта танцовщица. Она двигалась так уверенно и легко – словно совсем иначе, нежели все мы, ощущала музыку. Но меня поразила не только Лив – весь их коллектив двигался синхронно вплоть до кончиков пальцев. Каждое движение, каждый шаг подчеркивали меланхоличность мелодии, да так, что перехватывало дыхание. У других зрителей тоже не получалось просто пройти мимо. Вокруг группы собиралась толпа. Некоторые даже достали мобильные телефоны. Лив и все полностью погрузились в танец, будто они ушли в собственный мир. Я даже не уверена, заметили ли они, что зрителей становилось все больше и больше. Танцоры встретились в центре импровизированной сцены, и зазвучал припев. Сколько в нем тоски! Сколько жажды! В музыке, словах и всей хореографии. Возможно ли изобразить такие эмоции? Потому что именно это они и делают, нет? Вид актерской игры. Никто не произносил ни слова и… Только сейчас я заметила, что не понимаю текст песни. Язык – не английский, и я без понятия, о чем она. Однако музыка передавала невероятно искренние чувства, от которых мое сердце болезненно сжалось. По рукам побежали мурашки. Я люблю музыку всем сердцем, но сейчас у меня в душе что-то сильнее любви. Гораздо сильнее. Танцоры, певцы – люди, живущие музыкой. Они дышат ею. Я вижу страсть Лив. Каждой жилкой своего тела она утопала в музыке, и увидеть ее такой… возвысившейся над повседневностью оказалось достаточно, чтобы у меня защипало в глазах. Кульминация пришлась на конец песни, когда Лив, упав на колени, опустила руки и склонилась вперед, будто не в силах выпрямиться от боли. От группы отделились юноша с девушкой и пошли к ней, шаг за шагом, тоже опустились на колени и опустили головы, двое других танцоров отвернулись, и музыка стихла. – Вау, – услышала я шепот дамы, стоявшей рядом. В следующую секунду раздался гром аплодисментов. Лив и ее друзья еще чуть-чуть выдержали финальные позы, а потом выдохнули и принялись пожимать друг другу руки, хлопать по плечам и обниматься. Она скользнула взглядом по публике. Я помахала рукой, чтобы она заметила меня, и тут же была почти сбита с ног. Лив стояла передо мной, тяжело дыша. – Ну? Хорошо вышло? Тебе понравилось? Музыка слегка непривычная, да? Но это песня из моих любимых… – Лив, – прервала я ее. – Ты потрясающая. Она смахнула со лба пот и улыбнулась. – Я быстренько поговорю с ребятами и пойдем есть кексы. Я кивнула: – Идет. Быстрым шагом она вернулась к друзьям, встретившим ее широкими улыбками. Тот, что был с камерой, подошел к Лив и показал несколько снимков, а она их внимательно посмотрела. И раз-другой ткнула пальцем во что-то на экране. Я наблюдала за их командой, пока ждала Лив. Мне впервые довелось разом увидеть всех друзей Лив. Такие разные на вид, но связанные общим увлечением. Через пять минут она вернулась ко мне вместе с девочкой, которая отвечала за музыку. Обладательница чернокудрой стрижки пикси-боб и нежно-розового сарафана чуть ниже колена. Никак не удавалось вспомнить, рассказывала ли когда-нибудь мне о ней Лив, но, к счастью, сестра от меня этого и не ожидала. – Элла, это Чарли. Она с нами недавно, поэтому сегодня не выступала, – пояснила Лив, а Чарли со слегка смущенной улыбкой подмигнула мне. – И еще потому что хореография предусматривает только пять человек, – добавила Чарли. – Зато ты за пятерых управлялась с оборудованием, – кивнула Лив, сразу двумя руками показывая «класс». Чарли закатила глаза и легонько покачала головой, но выглядела при этом скорее радостно, чем раздраженно. – Ты с нами на большой кексоужин? – спросила я ее. Она кивнула, но сказать ничего не успела – ее опередила Лив. – Дуэль года! Кто уничтожит больше кексов? – наигранным голосом воскликнула она, отвратительно пародируя комментаторов. – Я бы сказала, что тот, у кого больше денег, – с этими словами я показала ей язык. Лив повисла у меня на локте и за руку схватила Чарли. Она нетерпеливо волокла нас за собой и негромко мурлыкала себе под нос: «Кексы-кексы», будто это мантра дня. Остается только надеяться, что мне хватит денег. Хватило. Тютелька в тютельку. Лив начала с фрик-шейка «Красный бархат», одного его вида было достаточно, чтобы уронить челюсть. Чудовищная башня из сладостей: внизу в стакане ванильный коктейль, дальше пирожное «красный бархат» и печенька-брауни. Кое-где по краям стакана стекал красный сироп, все было залито сливками и венчалось пунцовой вишенкой с мини-плиткой шоколада. Я свято верила, что целиком его Лив не осилить, но та меня удивила. Она проглотила этот безумный десерт, будто последние дни ее не кормили, а потом еще заказала шоколадный кекс со сливочной глазурью. Мы с Чарли проявили бо́льшую сдержанность. Я взяла шоколадный кекс с помадкой. Мягкая сердцевинка, сверху пончик, посыпанный сахарной пудрой… Кекс был до того хорош, что я подумала, будто уже умерла и попала на небо. Чарли ограничилась радужным кексом-единорожкой. Опустошив тарелку, я откинулась на спинку диванчика. Красная кожа обивки прекрасно вписывалась в ретростиль кафе. Я погладила себя по набитому животу. Загадка, как Лив удавалось выглядеть такой бодрой после поглощенного сладкого. Не будь я настороже, наверняка бы в следующие десять минут впала в сахарную кому. Из дремы меня вырвало неожиданное пиликанье. Лив вытащила сотовый и клацала по нему. – У NXT новый пост, – сообщила она Чарли. – Чей? – поинтересовалась та, с любопытством заглядывая ей через плечо. – Мин Хо? Лив покачала головой. – Эда. Она сунула телефон подружке под нос. – Но Мин Хо тоже на фотке. – NXT – это кто? – спросила я. – Это группа, чью хореографию мы сегодня позаимствовали, – ответила Лив, не отрываясь от экрана. – Так ты не сама все придумала? – спросила я, раздраженно глядя на них. Чарли сжалилась и пояснила: – Мы почти всегда берем хореографию K-POP-групп. Песня тоже NXT. Прекрасно, но объяснение породило у меня только больше вопросов. – И K-POP это… – То, о чем я тебе без умолку рассказываю последние несколько месяцев, – подключилась Лив. – Корейская поп-музыка. О. На задворках памяти что-то мелькнуло. – И NXT – одна из этих K-POP-групп? Неудивительно, что я не поняла текст. С этим языком мы до сих пор соприкасались по минимуму. Забавно, до недавнего времени я и не думала о Корее, а теперь она всплывает уже второй раз. Чарли громко расхохоталась, прикрываясь рукой. – Прости. Но ты говоришь, как моя мама, когда я ей впервые рассказала про K-POP. Не могу поставить ей это в вину. Я действительно чувствовала себя будто передо мной открылся совершенно другой мир. Миссис Эллиот, наверное, так же растерянно себя чувствовала по отношению к компьютеру. Лив улыбнулась подружке и снова повернулась ко мне. – NXT – главная K-POP-группа, Элла. Они уже добились огромного успеха и мирового признания, – выпалила она, будто репетировала эти слова. – У них контракты со всеми крупными лейблами, невероятное влияние и огромная фан-база. Не понимаю, почему ты вплоть до сегодня о них не слышала. Чарли толкнула ее локтем. – Покажи ей клип из «Last Night». Не прошло и секунды, как Лив вручила мне свой телефон и включила видео. Началась музыка, и я узнала песню, которую они исполняли. На видео спинами стояли двое мужчин или, может, юношей – даже возраст не разобрать – на фоне ржавого трейлера. Тот, который пониже, открыл дверь, камера тут же поехала вперед и… …удар сердца, и показались двое других парней. Один с каштановыми, другой с фиолетовыми волосами. Они бежали по забитому мосту, неслись по улицам, не обращая внимания на разъяренных водителей; на заднем фоне звучала печальная мелодия, очаровавшая меня меньше часа назад. Камера сменила ракурс – вид с высоты птичьего полета, по дуге обогнула тех двоих и переключилась на другую сторону, где на парапете, подставив лицо солнцу, стоял какой-то брюнет. Он будто был в своем мире и не обращал на других никакого внимания. Камера сделала круг, стало видно его лицо… Подождите, что… – ЧТО? – вырвалось у меня. Я вцепилась в телефон Лив, чтобы приблизить видео. Крупным планом мелькнула спина брюнета. Он запрокинул голову. Плавно повернулся корпусом к камере.