Мысленной командой нейроинтерфейсу, быстрой и почти не осознанной, Мари отобразила часы. Иллюзорные цифры возникли у нее перед глазами. Девятнадцать ноль семь. Рабочий день только что закончился. Роланд словно прочитал ее мысли. — Можешь идти домой. Я тут закончу с отчетами. Майор благодарно кивнула. Спустившись на первый этаж, она приняла короткий душ, переоделась в гражданскую одежду. Вышла из здания через подземную парковку — артефакт времен, не таких уж давних, когда в Цивитас Магна еще были разрешены личные автомобили. Теперь же она была пустынным пространством бетона, покрытого поблекшей разметкой. Только непосредственно у лифтов ряды были заполнены техникой. Два десятка патрульных машин, угловато-квадратные воронки, бронированные фургоны, почти танки, отрядов быстрого реагирования. Двери одного из фургонов были открыты. Внутри, прямо на рифленом дюралюминиевом полу, скрестив ноги сидел Эмир. Его бритая голова, с полузакрытыми глазами, казалась слишком маленькой на фоне темного, откровенно кибернетического тела, занимающего почти все пространство кузова… В одной металлической руке он держал испускающую пар пиалу чая. — Суточное дежурство сегодня? — Мммм, да, — протянул Эмир, не открывая глаз, — подменяю человека на больничном. Кроме меня, оказывается, некому. Придется спать на ходу и надеяться, что вызовов не будет. Слушай, ты расскажи своим знакомым, как хорошо работается в полиции. Бесплатные кибермоды, приключения, дружный коллектив, уважение и любовь публики. Ври, в общем. Нам люди нужны до зарезу. — Обязательно, — Мари решила умолчать о том, что, кроме коллег, у нее не было знакомых. Асфальт влажно блестел после дождя. Мари быстро открыла в нейро уведомления метеорологического центра — никаких предупреждений об опасности. Затем, на всякий случай, включила дозиметр. Девяносто микрорентген в час, в рамках нормы. Дождь был чистым, и прохладный, пахнущий свежестью воздух можно было вдыхать полной грудью. Улицы горели движущейся, переливающейся, громогласной рекламой. Дети — почему-то это всегда были дети — схематично изображенные в пастельных тонах, с тщательно подобранным, нейтральным цветом кожи и без всяких культурных маркеров. Они либо извергали радость, по поводу нового продукта, вызывающего зависть всех сверстников. Либо разыгрывали сценки, напоминая лишний раз прохожим о новых социальных нормах и напоминая о строгости, ждущей граждан непослушных. Определение непослушания было обширно, постоянно обновлялось и распространялось на всех. К примеру, с недавних пор гражданам города рекомендовалось сохранять на лице выражение спокойного, уверенного оптимизма, потому что кислые или злые мины могли причинить моральный ущерб особо эмпатичным окружающим. Возмутителей спокойствие ожидал штраф на работе, обязательные сессии с психотерапевтом или увольнение, в зависимости от серьезности и частоты проступков. Этот новый этикет не был законом, и Мари не приходилось — во всяком случае пока — арестовывать кого-то за уныние, и кары в таких случаях назначались неофициально, на местах, — обычно непосредственным начальником виновного или вышестоящим менеджером. Новые правила в нем не были прописаны кем-то конкретным, будь то правительство или корпорации. Они словно возникали сами по себе, откуда-то из коллективного бессознательного и распространялись как моровое поветрие, по всему огромному городу, раскинувшемуся от Северного до Ионического моря. Народные массы принимали их без сопротивления, без сомнений. Нарушители новых положений этики, изобретенных на прошлой неделе, подвергались решительному остракизму. Конечно, не все слои общества проявляли одинаковое рвение. Социальные низы, вроде ликвидаторов, строителей и полицейских, не спешили следовать предписаниям в своем кругу, и были практически невидимы для остальных. То же касалось преступников, имеющих, впрочем, свой собственный кодекс чести. Но условный средний класс, которому принадлежало большинство жителей Цивитас Магна, считал хорошим тоном проявлять почти фанатичный конформизм. Потому сейчас, в собравшейся в метро толпе, вне униформы, Мари чувствовала себя неуютно, почти уязвимо и послушно тянула вверх уголки губ, стараясь не привлекать внимания. Не то чтобы это скопление людей могло ей как-то навредить. Даже если бы их переполняла жажда расправы, даже если бы они напали все сразу, майор, внешне безоружная, без труда смогла бы защитится, благодаря боевым имплантам третьего поколения. В любом случае, до этого никогда бы не дошло. Праведный гнев окружающих скорее нашел бы выход в возмущенных возгласах, с надрывом и надломом в голосах. Но к чему было провоцировать сцены, когда Мари просто хотелось спокойно вернуться домой. Полчаса в бесшумно скользящем вагоне, короткая пробежка под снова начавшимся дождем, и Мари наконец оказалась у входа в свою квартиру. Биометрический сканер узнал хозяйку и радушно распахнул дверь. Майор сбросила одежду, полотенцем высушила промокшие волосы. Рефлекторно заглянула в холодильник — тот был уже неделю как пуст, и у нее снова не было желания идти за покупками, и тем более не было желания что-то готовить. Нейро предложил несколько опций доставки еды. Не выбирая долго, Мари остановилась на лапше и курице в кисло-сладком соусе. Через несколько минут в окно поскребся дрон. Когда майор впустила его, он уронил ей в руки небольшую картонную коробку, качнулся в воздухе, изображая поклон, и улетел, жужжа пропеллерами. Мари включила телевизор, работающий на минимальной громкости, и задумалась, подхватывая палочками кусочки мяса. Ей не давал покоя вопрос, заданный Роландом. Действительно, зачем она пошла в полицию? Почему оставалась? Зарплаты едва хватало, чтобы снимать крошечную однокомнатную квартиру, на еду и отдельные бытовые мелочи. Свободного же времени не хватало ни на что. Сегодня ей удалось уйти вовремя, но только из рыцарского благородства Роланда, который взял нагрузку на себя. Иначе ей пришлось бы остаться до восьми вечера. А завтра, в восемь утра, снова быть там. Заглянув в себя, она нашла два простых ответа. Свобода и риск. Современное общество далеко было от кровавых тоталитарных режимов прошлых веков, от которых осталась лишь память, несколько этнических районов в Цивитас Магна, да радиоактивная пыль и пепел, иногда приносимые ветром с пустоши, выпадающие с дождем. В эти дни никто не давил студентов танками, не расстреливал поэтов, не отправлял за решетку за вполголоса высказанное мнение. Нынешняя несвобода была мягкой, как стены обитой войлоком комнаты. Никакие ограничения не считались излишними, если они служили главной цели — создать у граждан ощущение безопасности. Причем не обязательно безопасности реальной — в конце концов, если бы действительно ничто не угрожало жителям Магны, Эмиру не пришлось бы проводить бессонные ночи в подземном гараже, в ожидании вызова. Достаточно было иллюзии, что, по крайней мере, среди своих им нечего было бояться, и только внешние, полумифические силы представляли опасность. Но от подобных сил их защищали надежные цепные псы. Цепные псы вроде Мари. Эта роль ее вполне устраивала. Потому что цепь ее была невесомой, потому что в этой роли у нее была свобода действовать, свобода говорить и чувствовать. И свобода рисковать. Для среднего цивуса, сознательный риск был чем-то немыслимым. Даже их развлечения были максимально безопасными. Фильмы — бескровные, без единого грубого слова, без внезапных сюжетных поворотов, который своей неожиданностью могли бы причинить дискомфорт. Музыка — набор совершенных гармоний и бессмысленных слов, примитивная и невыносимо скучная. Спорт, начисто лишенный физического контакта и чрезмерных усилий. Им невозможно было бы понять майора, что не могла бы жить без злой радости смертного боя. Она не была жестокой. Совсем наоборот. Ей не нравилось причинять боль, и до сих пор не приходилось прекращать жизни. Но тем благороднее была победа, когда противника, который бы убил ее без колебаний, она обезвреживала, не применяя летальной силы, не держа зла. Оказывала ему первую помощь и невредимым передавала в руки правосудия. Конечно, иногда она увлекалась, особенно в последнем пункте. Роланд был прав, сегодня она рьяно пыталась найти вину, вместо того, чтобы выяснить правду. Сказывалась привычка, умственная инерция. Виновность арестованных обычно казалась очевидной. Насколько Мари знала, до сих пор она не совершала ошибок, не отправляла невиновных на каторгу. Но если предвзятость не задушить сейчас, позволить ей расти, то рано или поздно случится что-то непоправимое. “Значит, нужно исправляться”. Это было последнее, что подумала майор, перед тем, как провалиться в сон. 3 Тем временем, Никита отдыхал на койке, положив руки за голову. “Тюрьма хороша тем, что можно расслабиться. Худшее уже случилось” — он не помнил, кто это сказал, но мысль была в целом верной. Конечно, в его случае, это было пока только предварительное заключение, но разница была невелика, и в настоящей тюрьме он ожидал оказаться в скором времени. Перспектива неприятная, но, если подумать, не такая уж страшная. Ликвидатором в пустошь его не пошлют, это было пустой угрозой, те лагеря были для настоящих людоедов, а не для декеров. Так что его скорее всего ждет в меру комфортная одиночка, вроде той, в которой он находился сейчас. И все же, после двух месяцев подготовки, когда он точно знал, что должен сделать и зачем, оказаться взаперти, в вынужденном безделье, было как с размаху впечататься в каменную стену. Он чувствовал себя кораблем в мертвом штиле, с бессильно повисшими парусами. Оторванность от привычных потоков информации, от хаоса метареальности, ощущалась как отчаянная жажда. Но хуже всего было то, как долго еще он не увидит плоды своих трудов. Что так долго он еще не увидит её. Тусклая лампочка над головой моргнула раз, другой. Дверь в камеру с грохотом открылась. Никита посмотрел в проем, ожидая, что кто-то войдет — хотя для допросов было уже слишком поздно, а нетронутый поздний ужин еще даже не успел остыть. Но в коридоре никого не было, а выход все оставался маняще открыт. Декер встал, на цыпочках подошел к двери, осторожно выглянул наружу, все ожидая какого-то подвоха. Ступил через порог, против воли сжался. Ничего не случилось. Не вылетели из-за угла вертухаи, не взвыли сирены. Ничто не нарушило особую тишину ночи. Держась стены, Никита дошел до конца коридора. За поворотом он увидел тюремщика. Тот откинулся на спинку стула, неестественно запрокинув голову, со ртом раскрытом в немом крике. Из правого глаза текла густая кровавая слеза. Мигающая стрелка возникла в воздухе перед лицом Никиты. Направо. Он двинулся через участок, теперь уже не таясь, следуя этим виртуальным указаниям. Больше на пути ему никто не попадался. Скоро он оказался у выхода из участка, небольшой боковой двери, что вела во двор, в ночь, в дождь. Всего несколько часов назад, перед самым началом атаки, декер думал, что он приносит себя в жертву. Что выполнив свое задание, он будет отброшен, за ненадобностью. И все же пошел на это почти не колеблясь и почти с радостью. Не за награду, а лишь потому, что дело это было правым. И теперь ему стыдно было, что он усомнился в милосердии и мудрости своей покровительницы. Не оглядываясь и не сомневаясь больше, Никита исчез во тьме. Майора разбудила настойчивая, ритмичная вибрация в голове. Поначалу она приняла ее за будильник, и без успеха попыталась отмахнуться. Вынырнув из глубокого сна, но еще не открывая глаз, в полумраке закрытых век он она увидела красный мигающий сигнал. Это был приоритетный входящий вызов от Роланда. — Да? — голос прозвучал хрипло. — У нас подозреваемый сбежал. Приезжай, — напарник оборвал связь до того как Мари успела что-либо спросить. Одевшись и быстро плеснув холодной воды в лицо, она вылетела из дома. Редкие в ранний час встречные прохожие бросали на нее осуждающие взгляды. Но ей было не до того, чтобы изображать положенную маску благодушного спокойствия. Сбежал. Как? Конечно, за заключенными следили не так уж внимательно. С одной стороны, сказывалась нехватка людей. С другой — автоматические системы безопасности изолятора были более чем достаточны, чтобы предотвратить побег. Защита от декинга, включая радиоподавление, которое делало всю постороннюю электронику в крыле бесполезной. Камеры наблюдения. Система автоматического распознавания угроз и подавления бунтов. В момент, когда декер вышел из камеры, он должен был спровоцировать светошумовые установки, распылители слезоточивого газа и электрошоковый пол. Конечно, ему мог помочь кто-то извне. Например, старый знакомый, теперь работающий в полиции. Но один взгляд на Роланда если и не развеял полностью ее подозрения, то, хотя бы, изрядно их остудил. Он был чудовищно зол. Раздувая ноздри, как разъяренный бык, он с остекленевшим взглядом наматывал круги по кабинету. На левой руке костяшки были ссажены, как если бы он в бешенстве ударил кулаком в стену. Впрочем, без “если бы” — на стене виднелась серьезная вмятина. — Эй, Роланд, чего кипишь? Напарник остановился. Взял паузу, и почти видно было, как он считает до десяти. Затем ответил. — Ну, во-первых, это можно назвать делом чести. Не могу же позволить, чтобы меня обошел какой-то выскочка. У меня репутация есть, между прочим. Во-вторых, Никита уже второй раз совершает что-то невозможное. И мне это не нравится. Совсем не нравится. Все эти загадки и чудеса… Никак не могу отделаться от ощущения, что мы вляпались во что-то серьезное. — Какое чудо он совершил в этот раз? — Кроме того, что совершил первый в истории полиции Цивитас Магна побег из-под стражи? Ты знаешь, как устроена система. Взломать ее из камеры просто невозможно. — А если у него был сообщник? — Мари показалось, что она сказала это совершенно нейтрально, но глаза Роланда сузились. — Сообщник? Интересно, кого ты представляешь в этой роли? — сказал он ядовито, но тут же махнул рукой, — а впрочем, думай что хочешь, если бы ты знала подробности, это могло бы сойти за похвалу. Суть в том, что если предположить атаку снаружи, она все равно выглядит невозможной. Система совершенно чиста. Всякий взлом оставляет следы — дампы памяти, записи в журналах, поврежденные файлы, остановленные демоны. Выглядит это как древнее поле битвы, с воронками от взрывов, разрушенными домами и телами раненых и умирающих повсюду. Не в этот раз. Если верить логам, получается, что эта ночь была тиха и вовсе ничем не примечательна. И заодно никаких записей с видеокамер. То есть записи-то есть, только на них нет ничего необычного, особенно никаких крадущихся к выходу декеров. Но при этом, каким-то образом, нам наутро недостало одного арестанта, и одного копа, которого пришлось отправить в реанимацию. Закоротило нейроинтерфейс. Что тоже, не сказать что чудо, но определенно декерский высший пилотаж. — Ладно. Ясно. Какие меры уже приняты? — Стандартные. Дали описание патрулям, применили алгоритм распознавания лиц на уличных камерах. Даже гражданских попытались привлечь к поискам. Пока результатов не дало. И если хочешь знать мое мнение — ничего из этого не выйдет. Если уж декер решил залечь на дно, то никто его не найдет. — Это мы еще увидим. Пока будем продолжать расследование намеченным курсом. Ты навел справки насчет Акасама-Стар? — Естественно. А ты? — А зачем мне было это делать? — удивилась Мари. — Ну правильно, — фыркнул напарник, — зачем самой что-то выяснять, зачем самой думать? Роланд все выяснит, Роланд все объяснит. Что ты без меня делала? — Консультировалась с предыдущим напарником. Я не детектив, и уж тем более не разбираюсь в кибербезопасности, — Мари пожала плечами, — Моя специальность — силовые операции. Проще говоря, ты собираешь информацию, я ломаю ноги. — Кстати, что случилось с тем, предыдущим? Лицо Мари помрачнело. Она отвела взгляд. — Это был его последний патруль. Мы получили вызов — в портовый склад пришла крупная партия наркотиков. И как раз происходила сделка, возможность накрыть одновременно поставщиков и скупщиков. Мы — единственные, кто успевает вовремя. Поспешили на место, несколько раз чуть не попали в аварию. И вот он склад. Мрачное место, и день тогда был паршивый. У меня сразу возникло нехорошее предчувствие. Я пыталась уговорить его остаться в машине, но он настаивал. Ему оставалось всего несколько часов до пенсии Быстро смахнув что-то со щеки, майор продолжила, чуть дрожащим голосом: — Я вошла первой, он прикрывал тылы. В здании было темно, разруха, мы шли через лабиринт контейнеров и ящиков, ожидая что в любой момент по нам могут открыть огонь. Переключились на инфракрасное зрение. В центре склада — большая группа людей. Очевидно те, кто нам нужен. Мы оба были в камуфляже, шли тише кошек. И все равно, только мы ступили на открытое пространство, зажглись мощные прожектора, направленные прямо на нас. На секунду мы ослепли. И в тот же момент тишину разорвало слово, всего одно слово, произнесенное громовым хором. Роланд затаил дыхание. — Я никогда не забуду его. До сих пор бывает так, что просыпаюсь в холодном поту, когда слышу его во сне. Слышу, — драматическая пауза, — “сюрприз!” — Сюрприз? — напарник уже почувствовал подвох, но еще не осознал окончательно. — Да. Весь участок собрался там, и закатил Джеймсу пирушку по поводу выхода на пенсию. Сейчас он живет где-то у моря и собирает бабочек. — Бабочек? Они же вроде бы под охраной? — Механических, то есть. Папилионодронов. — А. Понял. О чем мы вообще говорили? — Об Акасама-Стар. — Точно. Конгломерат, занимающийся производством контента. Фильмы, книги, игры, все в экосистеме собственной соцсети. Странная цель для атаки. Тем более что взломан был не публичный сервер, где хранятся данные пользователей, а закрытый, где создаются медиа. Потенциальная цель для промышленного шпионажа, но ничего, что могло бы заинтересовать декера одиночку. — Возможно, он знает что-то, чего не знаем мы, — предположила Мари. — Может быть. Или его мотивы за пределами нашего понимания. В любом случае, нужно будет их навестить.