— Не вижу разницы, честно говоря, — ответил напарник, но все же сделал, как она просила, — А. Ясно. Действительно, стоило бы сразу догадаться. Где на абстрактной карте не было ничего, кроме однотонной зелени, символизирующей пустую степь, на спутниковой фотографии виднелся небольшой город, наполовину заросший, но в остальном нетронутый временем и войной. — Номерной город, — сказала Мари, — В таких секретных городах разрабатывались продвинутые технологии и проводились эксперименты, часто не вполне этичные. — Да, я слышал что-то такое. Правда, меня удивляет, что о них слышала ты. — Ты опять начинаешь? Да, я знаю что-то, кроме того, как черепа крушить, уже несколько раз проходили. — Прощу прощения, товарищ майор. Не буду больше, товарищ майор. Припадаю к вашим лотосоподобным стопам и внемлю вашей безграничной мудрости, товарищ майор. — Так-то лучше. Это было еще до меня, но я слышала истории. Апокалиптический культ, которому в руки попало найденной в одном из таких закрытых городов биологическое оружие. С его помощью они хотели завершить вымирание человеческого вида. — Серьезно? Это реально случилось? Я-то думал это всего лишь городская легенда. — Настоящей угрозы не было. Их супер оспа выдохлась за сотню лет. Но меня беспокоит, что Никита мог найти там что-то подобное. Что-то, что действительно может сработать. — Да, перспектива не из приятных. Так что, собираем экспедицию в пустошь? Мари задумалась. — Нет, — ответила она, — у нас пока нет четких доказательств, что он засел именно там, только домыслы. Давай закончим тянуть за нити в городе. У нас еще остался арахнобот. Если это направление ничего не даст, придется тогда следовать интуиции. Остаток дня прошел спокойно, в рутинной полицейской работе. Несколько вызовов, без всяких приключений. В одном случае пожилой цивус испугался группы подростков, но к тому времени когда Мари и Роланд прибыли на место, их уже не было. Осталось только взять показания, из которых выходило, что подростки ничего не делали, но старик проявил бдительность, посчитав их на всякий случай опасной бандой граффитчиков. Как бы ни хотелось майору мягко укорить его, за то что беспокоит по пустякам полицию, которая обычно и без того перегружена работой, оставалось только кивать и обещать принять меры. Остальные были того же калибра — семейные ссоры, громкая музыка у соседей и прочие мелкие нарушения общественного спокойствия. У Мари было подозрение, что таким образом генерал щадил ее, давая время восстановится. Что было не лишним — от плеча до шеи, на месте сломанной ключицы растекался огромный лиловый кровоподтек, опухший и нещадно саднящий при каждом движении, когда заканчивалось действие обезболивающих. Правда, тогда уж стоило бы дать ей больничный, положить на койку рядом с Эмиром, вместо того, чтобы отправлять на скучные бессмысленные задания, но, видимо, забота командира имела границы. Вместо него, о ней заботился Роланд, снова вызвавшись на себя всю бумажную работу и тем позволив уехать домой в урочный час. Лишние пара часов свободного времени принесли меньше радости, чем обычно. Какое-то смутное беспокойство одолевало Мари, не связанное напрямую с работой, беглецом и прочими делами. Но теснее тем вечером казались стены квартиры, особенно скучным и жалким казался обычный ужин перед экраном. Чего-то не хватало майору, и она не смогла бы сказать, чего именно. Словно какой-то внутренний голос шептал ей, что в жизни должно быть нечто большее, чем вот это существование, но не говорил четко — что именно. Она списала это на день полный раздражающей, скучной, бессмысленной работы. Пообещала себе взять отпуск, когда поймает Никиту. Подспудно она ожидала его новое сообщение, но время шло, и никаких уведомлений не приходило. Ни от декера, ни от напарника, ни от кого. Повинуясь какому-то наитию, Мари позвонила Эмиру. Он принял вызов сразу. — О, майор, привет. — Привет, Эмир. Ты как там? — Да как, лежу. Сестрички говорят, что меня нужно было не в лазарет отправлять, а в СТО, но то они так шутят. Я надеюсь. Слышал, ты за меня хорошо отомстила вчера. Ух, недооценил я эту дуру, хотя генерал меня предупреждал. Ты сама-то как. — Жить буду. — Ну и хорошо. Вообще, мне это все напоминает один случай. Помню, выехали мы на вызов, и ничего не предвещало опасности… Скучающий в лазарете доспех продолжал говорить, и Мари слушала, только время от времени к месту поддакивая. Беспокойство, одолевавшее ее, улетучилось. Она расслабленно откинулась назад, и под истории штурмовика, понемногу провалилась в сон. На следующее утро, только умывшись, одевшись и уже готовая выходить, она внезапно вспомнила, что сегодня суббота, и идти сегодня никуда не нужно, по крайней мере до вечера, до встречи с Роландом. Майор ненадолго застыла в нерешительности, не уверенная, что делать. Затем все же распахнула дверь и вышла, без всякой конкретной цели, зная только, что ей не охота проводить теплый летний день в четырех стенах. Полдня она гуляла по городу, по историческим районам его, из тех, что были построены еще до войны, до объединения в единый Цивитас Магна. У каждого из них был своей характер, свое настроение, несравнимый со сделанными под копирку новыми районами. Только немного это разнообразие скрадывалось вездесущими группами цивусов-туристов из Рассветной и Союза, что пристально всматривались в древние здания, сохраняя воспоминания в облако с помощью нейроимпланта. Когда оживленные улицы надоели ей, она свернула в ближайший парк, нашла скамейку у пруда, и смотрела на рассекающих водную гладь уток. Заказал пиццу и ела ее прямо из лежащей на коленях коробки. Сорвался теплый дождь, но Мари и не подумала искать укрытие, наоборот запрокинула голову, с удовольствием подставляя лицо тяжелым каплям. За час до назначенного времени, Роланд позвонил ей. — Не забыла, что сегодня встречаемся? — Я уже на месте, на самом деле, — местом была станция метро на границе одного из заброшенных районов города. Майор незаметно для себя самой приблизилась к ней во время своих прогулок, и теперь сидела на неудобном железном сиденьи в надземной ее части. На другом конце повисла недолгая пауза. — Ясно. Скоро буду. Напарник явился через двадцать минут, немного запыхавшийся. Мари не сразу узнала его в гражданской одежде, которая выглядела подозрительно хорошо подобранной, как если бы он долгие часы выбирал что надеть. — Не думал, что тебе настолько невтерпеж продолжить расследование. — Или невтерпеж пойти с тобой на свидание. Роланд посмотрел на нее с таким выражением лица, будто она наступила ему на ногу, и проигнорировал сказанное. — Пойдем. Тут недалеко. Если адрес правильный. Серый рынок время от времени переезжает. — Серый рынок? — М, да. Серый — потому что ничего, строго говоря, нелегального там нет, но существует он без официального разрешения. Потому и переходит регулярно на новое место. Ну и публика тут соотвествующая, это почти субкультура. Здесь собираются те, кому интересно прошлое. Не история, именно прошлое, старина с ностальгической патиной. Они шли по улице, и хотя они уже ступили в заброшенный район, вокруг хватало людей, что двигались в ту же стороны, что и полицейские. Человеческий поток принес их к старому небоскребу, нижние этажи которого были отведены под торговый центр. Серый рынок обустроился внутри, занимая атриум первого этажа. Здесь царил полумрак — лампы на потолке не работали, и освещение давали работающий от батарей ленты светодиодов, и кое-где антикварных ламп накаливания. Антикварность вообще была главной темой рынка. От самих прилавков, кругом выстроившихся вокруг давно высохшего фонтан, что выглядели самодельными, каждый сделанный под вкусы хозяина, до того, что лежало на них. На одном — разные безделушки, фарфоровые и стеклянные статуэтки. На другом — винтажные виниловые пластинки двадцатых годов двадцать первого века, и сопутствующие им проигрыватели, один из которых работал, тихо играя текучую, серебристую мелодию. Прилавок с книгами, тут же заинтересовавший майора — она вспомнила книжные полки в квартире Никиты. Она подошла к сидевшей за ним женщине. Ее нельзя было бы назвать старухой, хотя волосы ее были седы идеальной белизной, а лицо было покрыто морщинами. Слишком много благородства и достоинства было в том как она держала себя, в прямой спине, в живых, пусть и выцветших глазах. — Прошу прощения, вам не знаком случайно этот человек? —спросила Мари, отравив ее по нейро виртуальную голограмму подозреваемого. — Вы, случайно, не из полиции? — женщина спросила спокойно, как будто просто хотела знать все факты, не давая повода думать, что станет скрывать что-то от копов. Потому Мари ответила прямо: — Да. — Хм. Да, я знаю его. Никита, приятный молодой человек. Вежливый. Не как эти, — книжница сделала неопределенно круговое движение рукой, подразумевая, видимо, цивусов, — которые собственной тени бояться, а естественно, не из-под палки. Надеюсь, он не попал в какую-то неприятную историю. — Попал, но историю эту он создал собственноручно. — Жаль. С ним было интересно побеседовать. В наши дни мало кто по-настоящему интересуется историей. Что вы хотели бы знать? — Не знаю точно. Любая мелочь может помочь. Расскажите подробнее о ваших беседах. — Не думаю, что в них есть что-то вам действительно полезное. Это же весьма буквально разговоры о делах многовековой давности. Часто даже не о конкретных событиях, а о крупных тенденциях. Старые, глупые споры, вроде роли личности в истории. О таком бессмысленно говорить, потому что нет одного конкретного ответа. Иногда один человек действительно мог свернуть ход истории на новый путь, иногда неизбежное течение событий никак не зависело от действий конкретных индивидуумов. — Но он себя видел, наверное, как выдающуюся личность, которая действительно может на что-то повлиять. — Хм? Нет, с чего вы взяли? Я не назвал бы его скромным, но никакой мании величия у него не было. — Странно. И когда вы общались последний раз? — Несколько месяцев назад, кажется. Да, точно, это было в середине весны. — И тогда в нем не было ничего странного, никакого мессианского комплекса? “Майор, мне вот тоже интересно, откуда у тебя такое впечатление о нем?”, спросил Роланд по нейро, на что Мари быстро ответила: “Потом расскажу”. — Нет, — сказала женщина, — ничего такого. Он, может, был чуть задумчивей, чем обычно, но в пророки себя не записывал. Хотя… Если подумать… Его в тот раз больше обычного интересовала религия. Уже не в историческом контексте, даже не в чисто философском, а странно практическом. Он рассматривал реалистичность идеи богостроительства. Есть одна старая шутка, вы ее вряд ли знаете, не уверена, поймете ли даже. Звучит примерно так: “Коммунистическая постановка “Отелло”: — Молилась ли ты на ночь, Даздраперма? — Бога нет!” Так вот, с точки зрения Никиты, то, что “бога нет!” — это проблема, которая требует решения. Только вот неясно, как ее можно решить. Можно создать искусственную церковь, систему ценностей, ритуалов, заповедей. Но она будет неизбежно чисто человеческой идейной конструкцией, со всеми сопутствующим проблемами. Без истинной божественной искры в основании, она будет чем-то вроде еще одной корпорации, инструментом воплощения чьих-то амбиций и извлечения денег из народных масс. Или чем-то вроде еще одного конкурирующего стандарта, очередным искусственным культом, пустышкой, заполняющей, не насыщая, потребность в духовности. — Понятно. — Действительно понятно, или ты это сказала просто чтобы остановить поток непонятных слов? — книжница взглянула на майора лукаво. — Примерно пополам. То есть о конкретных планах он ничего не говорил? И не интересовался ли он историей относительно недавней, кануном войны, в частности? Возможное даже каким-то секретами старой империи? — По наводящим вопросам, я бы сказала, что о его планах ты знаешь намного больше меня. Нет, ничего такого. У старой империи, в любом случае, было два вида секретов — общеизвестные, и те, которые сгорели в пламенном потопе. Но если это поможет, он купил у меня копию пособия по выживанию в пустоши. Так что твоя догадка, какой бы она ни была, скорее всего, верна. — Ясно. Спасибо за сотрудничество и извините за беспокойство. — Никакого беспокойства. Надеюсь, вам удастся вернуть его на путь истинный. — Мы попробуем. Мари отошла от прилавка и едва не налетела на Роланда. Он стоял, чуть наклонив голову, глядя ей прямо в глаза. — Ты ведь общаешься с ним? — в сказанном была только тень вопроса, — Потому что не знаю, как бы еще ты могла составить портрет подозреваемого, не слишком похожий на то, что о нем было известно. — Да. Теперь твоя очередь меня подозревать. — Нет, — напарник покачал головой, — тебя подозревать невозможно. Мне, пожалуй, даже не хватает воображения, чтобы представить тебя сотрудничающей с преступником. Ты для этого слишком… даже не знаю как сказать.