* * * ОБНАДЕЖИВАЮЩЕЕ ЗАЯВЛЕНИЕ * * * Пожалуйста, не волнуйтесь, пусть я вам только что пригрозил. Все это хвастовство — я не свирепый. Я не злой. Я — итог. Да, все белое. Мне показалось, что весь земной шар оделся в снег. Натянул его на себя, как натягивают свитер. У железнодорожного полотна — следы ног, утонувших по щиколотку. Деревья под ледяными одеялами. Как вы могли догадаться, кто-то умер. И его не могли просто взять и оставить на земле. Пока это еще не такая беда, но скоро путь впереди восстановят, и поезду нужно будет ехать дальше. Там было двое кондукторов. И мать с дочерью. Один труп. Мать, дочь и труп — упрямы и безмолвны. — Ну чего ты еще от меня хочешь? Один кондуктор был высокий, другой — низкий. Высокий всегда заговаривал первым, хоть и не был начальником. Теперь он посмотрел на низкого и кругленького второго. У того было мясистое красное лицо. — Ну, — ответил он, — мы не можем их просто здесь бросить, правильно? Терпение высокого кончалось. — Почему нет? Низкий разозлился как черт. Он уперся взглядом в подбородок высокого: — Spinnst du? Ты дурной? Омерзение сгущалось на его щеках. Кожа натянулась. — Пошли, — сказал он, оступившись в снегу. — Отнесем обратно в вагон всех троих, если придется. Сообщим на следующую станцию. А я уже совершил самую элементарную ошибку. Не могу передать вам всю степень моего недовольства собой. Сначала я все делал правильно: Изучил слепящее снежно-белое небо — оно стояло у окна движущегося вагона. Я прямо-таки вдыхал его, но все равно дал слабину. Я дрогнул — мне стало интересно. Девочка. Любопытство взяло верх, и я разрешил себе задержаться, насколько позволит мое расписание, — и понаблюдать. Через двадцать три минуты, когда поезд остановился, я вылез из вагона за ними. У меня на руках лежала маленькая душа. Я стоял чуть справа от них. Энергичный дуэт кондукторов направился обратно к матери, девочке и трупику мужского пола. Точно помню, в тот день дышал я шумно. Удивляюсь, как кондукторы меня не услышали. Мир уже провисал под тяжестью всего этого снега. Метрах в десяти слева от меня стояла и мерзла бледная девочка с пустым животом. У нее дрожали губы. Она сложила на груди озябшие руки. А на лице книжной воришки замерзли слезы. ЗАТМЕНИЕ Следующий — черный закорючки, чтобы показать, если угодно, полюса моей многогранности. Был самый мрачный миг перед рассветом. В этот раз я пришел за мужчиной лет двадцати четырех от роду. В каком-то смысле это было прекрасно. Самолет еще кашлял. Из обоих его легких сочился дым. Разбиваясь, он взрезал землю тремя глубокими бороздами. Крылья были теперь словно отпиленные руки. Больше не взмахнут. Эта маленькая железная птица больше не полетит. * * * ЕЩЕ НЕКОТОРЫЕ ФАКТЫ * * * Иногда я прихожу раньше времени. Я тороплюсь, а иные люди цепляются за жизнь дольше, чем ожидается. Совсем немного минут — и дым иссяк. Больше нечего отдавать. Первым явился мальчик: сбивчивое дыхание, в руке — вроде бы чемоданчик с инструментами. Ужасно волнуясь, подошел к кабине и вгляделся в летчика — жив ли; тот еще был жив. Книжная воришка прибежала где-то через полминуты. Прошли годы, но я узнал ее. Она тяжело дышала. * * * Мальчик вынул из чемоданчика — что бы вы думали? — плюшевого мишку. Просунув руку сквозь разбитое стекло, он положил мишку летчику на грудь. Улыбающийся медведь сидел, нахохлившись, в куче обломков человека и луже крови. Еще через несколько минут рискнул и я. Время пришло. Я подошел, высвободил душу и бережно вынес из самолета. Осталось лишь тело, тающий запах дыма и плюшевый медведь с улыбкой. Когда собралась толпа, все, конечно, изменилось. Горизонт начал угольно сереть. От черноты вверху остались одни каракули — и те быстро исчезали.