– Почему вы спрашиваете? – Просто хочется знать. – Профессиональное любопытство? О’Доннелл откинулась на спинку кресла. – Детектив Риццоли, я опросила тьму убийц. И за многие годы составила обширную статистику мотивов, методов и типов совершенных ими убийств. Так что вы правы – это профессиональное любопытство. – Она задумалась. – Расчленение не такое уж редкое дело. Особенно если таким способом легче избавиться от жертвы. – В нашем случае причина другая. – Вы это точно знаете? – Это ясно как божий день. – Он что, специально выставил части тела напоказ? Это была инсценировка? – С чего вы взяли? Или, может, среди ваших шизанутых приятелей есть такой, который уже проделывал подобные фокусы? Может, назовете имя или он у вас такой не один? Вам ведь пишут письма? Ваше имя им известно. Имя доктора, который хочет знать все подробности. – Если и пишут, то большей частью анонимно. Имен своих не указывают. – Но письма вы все же получаете. – И от людей кое-что узнаю. – От тех же убийц. – Или выдумщиков. Поди тут разбери, правду они говорят или нет. – По-вашему, кое-кто просто делится с вами своими фантазиями? – Которые к тому же, скорее всего, никогда не осуществятся. Просто им бывает невтерпеж выразить свои самые порочные желания. А такие желания есть у всех. Любой, даже самый благовоспитанный человек порой придумывает, что бы такое эдакое сотворить с женщиной. Но своими извращенными фантазиями он ни с кем не посмеет поделиться. Держу пари, и у вас в голове водятся кое-какие непристойные мыслишки, детектив Фрост. – Она бросила на него пронзительный взгляд с явным намерением выбить из седла. Но Фрост, надо отдать ему должное, и бровью не повел. – Кто-нибудь делился с вами в письмах фантазиями, связанными с расчленением? – спросил он. – Это было давно. – Но все же было? – Я уже говорила, расчленение – дело не такое уж редкое. – В фантазиях или в действительности? – Так и эдак. – Так кто же все-таки делился с вами в письмах своими фантазиями, доктор О’Доннелл? – решила уточнить Джейн. Хозяйка дома посмотрела Риццоли прямо в глаза. – Эти письма – вещь конфиденциальная. Именно поэтому люди не боятся поведать мне о своих тайнах. Желаниях, фантазиях. – Они вам звонят? – Редко. – И вы с ними разговариваете? – Я их не избегаю. – У вас есть список людей, с которыми вы разговаривали? – Вряд ли бы у меня получился список. Я не помню, когда это было в последний раз. – Это было прошлой ночью. – Ну меня же не было дома, и я не смогла ответить на тот звонок. – Вас и в два часа ночи не было дома, – заметил Фрост. – Мы вам как раз звонили и попали на автоответчик. – Так где вы были прошлой ночью? – поинтересовалась Джейн. О’Доннелл пожала плечами: – Не здесь. – В два часа ночи, в сочельник? – Я была у друзей. – А домой когда пришли? – Около половины третьего, кажется. – У вас, наверно, замечательные друзья. Может, назовете нам их имена? – Нет. – Почему же? – Разве у меня нет права на личную жизнь? Я что, обязана вам отвечать? – Расследуется дело об убийстве. Прошлой ночью убили женщину. Это одно из самых жутких мест преступления, где мне приходилось бывать. – И вам нужно знать, есть ли у меня алиби. – Просто интересно, почему вы ничего нам не говорите. – Я что, под подозрением? Или вы стараетесь показать, кто здесь заправляет? – Вас не подозревают. Пока. – Значит, я могу вообще не говорить с вами. – О’Доннелл резко поднялась и направилась к двери. – А теперь всего хорошего. Фрост тоже было встал, но, заметив, что Джейн даже не шелохнулась, уселся обратно. Джейн сказала: – Если б вам не было наплевать на убитую, если б вы только видели, что он сделал с Лори-Энн Такер… О’Доннелл повернулась к ней лицом: – А вы почему мне ничего не говорите? Что именно с ней сделали? – Хотите знать подробности, так? – Это предмет моих исследований. Мне нужно знать подробности. – Она двинулась к Джейн. – Это помогает разобраться. «Вернее, возбуждает. Поэтому ты вдруг так заинтересовалась. Тебе просто неймется». – Так вы говорите, ее расчленили, – сказала О’Доннелл. – А голову отрезали? – Риццоли, – попытался предостеречь коллегу Фрост. Но Джейн даже не пришлось раскрывать никакой тайны: О’Доннелл сама обо всем догадалась и сделала собственные выводы. – Голова довольно яркий символ. Очень личный. Совершенно особый. – О’Доннелл подбиралась все ближе, точно хищница. – Он забрал ее с собой в качестве трофея? На память об убийстве?.. – Скажите лучше, где вы были прошлой ночью. – Или оставил на месте преступления? Там, где она должна была произвести самое сильное впечатление? Где ее нельзя было не заметить? Например, на кухонном столе? Или на полу, на видном месте?.. – Так у кого вы были? – Это мощный посыл – выставленная напоказ голова, лицом вперед. Таким образом убийца дает вам знать, что он полностью владеет ситуацией. Он показывает, сколь вы бессильны, детектив. И насколько силен он сам. «Так у кого вы были?» Как только эти слова слетели с ее губ, Джейн уже поняла, что сделала промах. Она позволила О’Доннелл спровоцировать ее – и сразу вышла из себя. Дала слабину. – Друзья – мое личное дело, – сказала О’Доннелл. И, усмехнувшись, прибавила: – За исключением одного, и вы его прекрасно знаете. Нашего общего знакомого. Он, видите ли, до сих пор про вас спрашивает. Интересуется, как вы поживаете. – Ей даже не пришлось называть его имя: они обе знали, что речь идет об Уоррене Хойте.