Охотники посмотрели на Грея. Их лица сразу же стали жесткими — обычная подозрительность, с какой жители маленьких городков встречают чужаков. Но все же они осторожно кивнули в знак приветствия. Быстро допив пиво, оба направились к выходу. — Пока, Уоллес, — бросил один из них на прощание. — Нам пора. Там на улице уже такой мороз, что околеешь. — А станет еще холоднее, — согласился Уоллес, жестом приглашая Грея и Рейчел к столику. Из туалета появился Ковальски, но ему так и не удалось пройти мимо бара. Его взгляд остановился на грифельной доске над камином, на которой мелом были написаны названия местных сортов пива. — «Золотое яблочко медного дракона»? Это пиво или какой-то фруктовый напиток? Мне никаких фруктов не надо, если только вы не называете фруктом оливки… Грей обернулся, встречая напарника. Профессор в этот момент встал, распрямляясь во все свои шесть с лишним футов. Хотя ему уже было далеко за шестьдесят, он оставался крепким и широкоплечим, чем-то напоминая актера Шона Коннери. Пожав гостям руки, профессор задержал взгляд на Рейчел. Его глаза на мгновение сузились, но он тотчас же придал лицу равнодушное выражение, скрывая свою тревогу. Рейчел первой направилась было в кабинку, но внезапно застыла. Скамейка с ее стороны уже была занята. Показалась косматая голова, которая улеглась на деревянный столик рядом с тарелкой с недоеденными сосисками и картофельным пюре. — Руфус, убирайся отсюда, — с укором, но без раздражения промолвил Уоллес. — Освободи место гостям. Черный с коричневыми подпалинами терьер шумно засопел, выражая недовольство, затем опустился на пол и выбрался из-под стола. Приблизившись к камину, он обошел вокруг, затем рухнул, громко вздохнув. — Моя охотничья собака, — объяснил профессор. — Немного избалованная, это точно. Но к своим годам Руфус это заслужил. Ему нет равных по части вынюхивания лисиц. Да и разве могло бы быть иначе? Он родился и вырос здесь. Истинный терьер Озерного края. В его голосе прозвучала гордость. Профессор не собирался уходить на покой или почивать на лаврах, каковых, согласно его биографии, у него было достаточно. Доктор Уоллес Бойл считался одним из ведущих специалистов по истории Британских островов, особенно периода от эпохи неолита до римского владычества. Все устроились за столиком. Грей достал портативный цифровой диктофон, подкрепляя «легенду». После нескольких замечаний о погоде и о дороге Уоллес Бойл перешел к делу. — Итак, вы приехали в такую даль, чтобы узнать, что нам удалось обнаружить в горах, — сказал он. Подстраиваясь под слушателей, он заговорил более официальным языком, и его акцент стал не таким заметным. — После гибели отца Джованни я на протяжении последних двух дней только и занимаюсь тем, что отвечаю на вопросы. Однако лишь вы одни не поленились лично приехать на место. А между прочим, и преподобный отец последние месяцы здесь не появлялся. — Что вы хотите этим сказать? — спросила Рейчел. — Отец Джованни уехал отсюда в конце лета. Направился сначала на побережье, затем, когда у меня в последний раз была от него весточка, он уже перебрался в Ирландию. — Печально покачав головой, Бойл постучал по стакану пива ногтем, как будто так своеобразно провозглашал тост в память умершего. — Марко был отличным парнем. Воистину, это большая утрата. Его исследования корней христианства у кельтов могли изменить наш взгляд на историю. — Но почему отец Джованни начал именно отсюда? — спросил Грей. — Почему он приехал в Озерный край? — Полагаю, рано или поздно Марко все равно обязательно попал бы сюда. Даже если бы я не пригласил его сам после очередной находки в горах. — Почему? — Ну, увлечение — точнее, страсть таскала Марко по всем тем местам, где пересекались друг с другом христианство и язычество. — Бойл неопределенно обвел рукой вокруг. — А история этой области — повесть об этом самом противостоянии, записанная в камнях и развалинах. Первыми сюда пришли древние скандинавы, приплывшие в девятом веке из Ирландии, чтобы обрабатывать здешние земли. Они принесли с собой все свои верования. Даже слово «fell», которым здесь называют горы, происходит от древнескандинавского слова «холм». Больше того, деревня Хоксхед была основана скандинавом, которого звали Хаукр, чье имя до сих пор живет здесь. Это должно дать вам представление о том, сколь долгая история у нашего края. — Профессор кивнул на церковь за окном, возвышающуюся над городом. — Но времена меняются. В двенадцатом столетии весь этот район перешел в руки монахов из аббатства Фернесс, руины которого располагаются неподалеку отсюда. Монахи обрабатывали землю, торговали овцами и шерстью, а также железной рукой правили суеверными крестьянами. На протяжении нескольких веков сохранялись трения между прежним языческим укладом и новой религией. Старые ритуалы совершались в тайне, нередко на доисторических священных местах, которых здесь полно. — Что вы имели в виду под «доисторическими» местами? — спросила Рейчел. — Все то, что восходит еще к эпохе неолита. Места, насчитывающие возраст пять тысяч лет. — Бойл начал загибать пальцы. — Древние каменные круги, хенджи, могильники, дольмены, укрепления. Стоунхендж известен на весь мир, но он лишь один из нескольких сотен подобных древних святилищ, разбросанных по всем Британским островам. — Но что заинтересовало отца Джованни именно в данном месте? — спросил Грей, стараясь вернуть профессора к тому, что волновало в первую очередь его самого. Бойл прищурился. — Будет лучше, если вы сами это увидите. Но я могу сказать, что привело в эту область меня. — И что же? — Одна-единственная запись в старинной книге. В тексте, написанном в одиннадцатом столетии и прозванном «Книгой Судного дня». Как раз в этот момент к столику подошел Ковальски. Он держал в руках по высокому стакану светлого пива, поочередно отхлебывая из обоих. Услышав последние слова профессора, великан застыл на месте. — Судный день, — пробормотал он. — Замечательно. Как будто у нас без этого проблем не хватает. 11 часов 05 минут Сейхан дошла до самого конца площади. У нее в голове сложился план окружающей местности. Все подробности, кирпичик за кирпичиком, все улицы, переулки, здания и припаркованные машины. Все это запечатлелось в ее сознании. Она обратила внимание на двух мужчин в охотничьих костюмах, вышедших из пивной. Проводила их до грузовичка на стоянке и убедилась в том, что они уехали. Затем Сейхан нашла место, откуда можно было наблюдать за гостиницей «Королевский герб». Это был вход закрытой сувенирной лавки. Глубокая ниша защищала от периодических порывов пронизывающего ветра и укрывала от любопытных взглядов. Справа в витрине были выставлены маленькие фигурки глиняных животных в смешных нарядах: свиньи, коровы, утки и, разумеется, кролики… много-много кроликов. Озерный край был родиной писательницы Беатрис Поттер, придумавшей кролика Питера. Сейхан сознавала, что ей необходимо не спускать глаз с гостиницы, и все же ее взгляд помимо воли возвращался к витрине. Она почти ничего не помнила из своего детства, а то немногое, что помнила, ей страстно хотелось забыть. Родителей своих Сейхан не знала; выросла в приюте в Сеуле, в Южной Корее. Это было убогое, мрачное место. Но там были книги, и в том числе сказки Беатрис Поттер, подаренные много лет назад католическим миссионером. Маленькая Сейхан даже сделала игрушечного кролика из куска мешковины, набитого рисовыми зернами. А чтобы игрушку не украли, она прятала его за оторванной доской в стене. Однако однажды кролика обнаружила крыса и сожрала весь рис. Девочка проплакала весь день, пока ее наконец не отлупила одна из воспитательниц, напомнив тем самым, что даже проявление горя было в приюте непозволительной роскошью. Сейхан отвернулась к витрине спиной, прогоняя воспоминания. Однако боль ей причиняло не только прошлое. В окне пивной было видно, как Грей беседует с пожилым мужчиной в твидовой куртке. Несомненно, это и был доктор Уоллес Бойл. Сейхан пытливо всмотрелась в Грея. Его черные прямые волосы отросли длиннее, на лоб ниспадала челка. Лицо осунулось, скулы стали заметнее. Даже в уголках холодно-голубых глаз появились новые морщинки — не от смеха, а от прошедших двух трудных лет. Стоя на холоде, припорошенная снегом, Сейхан вспоминала губы Грея. В единственное мгновение слабости она его поцеловала. В этом жесте не было нежности — только отчаяние и острая нужда. И все же Сейхан не забыла исходящий от Грея жар, жесткую щетину на щеках, его сильные объятия. Но это ничем не окончилось для обоих. Рука Сейхан в кармане куртки нащупала сквозь ткань шрам на животе. Они оба просто соревновались в искусстве предательства. Как это было и сейчас. В кармане завибрировал телефон. «Ну наконец!» Вот почему на самом деле Сейхан осталась на морозе. Достав телефон, она раскрыла его. — Говорите, — сказала она. — «Товар» все еще у них? Голос в трубке, с легким американским акцентом, был спокойным и уверенным, но с резкими интонациями. Это было единственное звено, через которое Сейхан держала связь с «Гильдией», женщина по имени Криста Магнуссен. Сейхан бесило то, что ей приходилось выслушивать приказы от кого бы то ни было, однако у нее не оставалось выбора. Она должна была доказать себя в деле. — Да. Артефакт в надежном месте. В настоящий момент они как раз встречаются с профессором. — Отлично. Мы начнем действовать, как только они прибудут на место раскопок в горы. Вчера ночью наша команда заложила взрывчатку. А новый снегопад скроет все улики. — А цель? — Остается той же. Развести огонь у них под ногами. В данном случае в буквальном смысле. Теперь это место раскопок не столько преимущество для нас, сколько лишняя головная боль. Однако необходимо устроить все так, чтобы разрушение выглядело естественным. — И вы об этом позаботились? — Да. Так что у тебя будут развязаны руки и ты сможешь полностью сосредоточиться на объекте. Сейхан распознала за этими словами угрозу. Никаких оправданий для неудачи не будет. Если она хочет остаться в живых… Слушая детали задания, Сейхан продолжала наблюдать за окном пивной. Теперь она перевела взгляд на итальянку, сидящую рядом с Греем. Рейчел улыбалась, слушая профессора; даже на таком расстоянии было видно, как у нее искрятся глаза. Сейхан ничего не имела лично против Рейчел, но это не должно было помешать ей отравить племянницу монсиньора Вероны. 11 часов 11 минут Рейчел рассеянно слушала разговор. Хотя лекция по истории, которую читал профессор, была захватывающей, девушку не покидало ощущение, что здесь происходит нечто более важное, имеющее отношение к судьбе отца Джованни, а также к чему-то еще, что пока не было озвучено вслух. Профессор Бойл то и дело задерживал на Рейчел взгляд, не похотливо, а так, словно оценивал ее. Молодой женщине с трудом удавалось заставить себя смотреть ему в лицо. «Что происходит?» — И все равно я не понимаю, — сказал Грей. — Какое отношение эта «Книга Судного дня» имеет к тому, что вы обнаружили в горах? Бойл поднял руку, призывая к терпению. — Начнем с того, что на самом деле книга называлась не «Dooms-day», в честь Судного дня, a «domesday», от староанглийского корня «dom», означавшего «наблюдение», «подсчет». Король Вильгельм приказал составить «Земельную опись Англии», для того чтобы получить представление о стоимости своих новоприобретенных владений — это должно было позволить правильно рассчитать сумму налогов и податей. В книге была подробно описана вся Англия, все города, деревни и поместья, и все богатства страны, от поголовья скота и числа плугов до количества рыбы в озерах и ручьях. И по сей день эта книга дает возможность увидеть повседневную жизнь Англии того времени. — Все это замечательно, — нетерпеливо произнес Грей, горя желанием поторопить профессора. — Но вы упомянули про «одну-единственную» запись, которая привела вас к месту раскопок. Что вы имели в виду? — А, вот в чем вся загвоздка! Видите ли, «Земельная опись» была написана на иносказательном варианте латыни и составлена одним-единственным писцом. До сих пор остается загадкой, зачем понадобились такие меры предосторожности. Некоторые историки гадают, не было ли у этой великой переписи какой-либо второй, тайной цели. Особенно если учесть, что некоторые местности, описанные в книге, обозначены одним зловещим латинским словом, означающим «опустошенные». В основном все эти места были сосредоточены в северозападной части Англии, где границы постоянно менялись. — Под северо-западом, — уточнила Рейчел, — вы понимаете как раз этот район, Озерный край? — Совершенно верно. На территории приграничного графства Камберленд постоянно шли войны. И многие места, обозначенные как «опустошенные», относились к городам и деревням, уничтоженным королевской армией. Они были так отмечены, потому что собирать налоги больше было не с кого. — Вот как? — ухмыльнулся Ковальски, поочередно прикладываясь к двум стаканам пива. — Значит, вы никогда не слышали о налоге на смерть? Бойл удивленно перевел взгляд с Ковальски на Грея. — Просто не обращайте на него внимания, — посоветовал тот. Профессор кашлянул, прочищая горло. — Более внимательное изучение «Земельной описи» указало на одну загадку. Не все «опустошенные» места появились вследствие войн. Некоторые записи не имеют никакого объяснения. Все они были сделаны красными чернилами, словно кто-то хотел отметить что-то важное. В поисках ответов я почти десять лет бился над одной из таких записей, над ссылкой на маленькую деревушку в горах, от которой не осталось следа. Я искал любые упоминания о ней, но у меня создалось такое впечатление, будто все они были сознательно удалены. Я уже готов был опустить руки, но тут случайно наткнулся на одно странное замечание в дневнике некоего королевского коронера по имени Мартин Борр. Эту рукопись я обнаружил в церкви Святого Михаила. — Бойл махнул в сторону церкви, возвышавшейся над городом. — Дневник был найден во время восстановительных работ в келье, наглухо заложенной кирпичом. Сам Борр был похоронен на церковном кладбище, а все его имущество отошло к церкви. Хотя в дневнике не говорится, что именно произошло с той деревушкой, Борр намекнул на что-то ужасное, так что, возможно, «Судный день» действительно являлся более подходящим названием для этой книги. Борр даже отметил свой дневник языческим символом, благодаря которому я в первую очередь и обратил внимание на рукопись. — Языческим символом? Рука Рейчел непроизвольно метнулась к нагрудному карману куртки, в которой хранился кожаный мешочек с жутким содержимым.