Она знала, что Антон – сердцеед, но ведь он уже который раз в разводе: получается, так и не сумел найти женщину на всю жизнь, даже несмотря на свою мужскую привлекательность и множество положительных качеств! О Дамире Алла ничего не знала, кроме того, что тот женат и имеет детей, но она не предполагала, что юный Белкин, симпатичный, добрый и умный, тоже несчастлив в личной жизни. Разумеется, в его случае говорить об этом рано – какие его годы… И все же удивительное дело! * * * Мономах не ожидал фанфар при своем появлении дома с новым приобретением, однако реакция Сархата показалась ему все же чересчур бурной: – Дядя Вова, на что нам эта курица?! – воскликнул он при виде попугая, скрючившегося в клетке не по размеру, той самой, в которой и был куплен. Мономах терпеливо объяснил парню, как все вышло, но Сархат не унимался: – Слушай, чего ты раскричался? – начал раздражаться Мономах, потому что и сам не представлял, что делать с птицей. – Ты же любишь животных! С гораздо большим удовольствием он оставил бы какаду в «Зеленом попугае», но ветеринар сказал, что ему негде держать такую крупную птицу в лечебнице, а домой забрать ее он не может, так как живет в съемной квартире, которую делит еще с двумя парнями. Узнав, что у Мономаха собственный дом за городом, он вообще отказался понимать, почему коллега не хочет разместить там дорогую и редкую птицу, и выпроводил его, пообещав напоследок, что в любое время проконсультирует по поводу питомца. Таким образом, не оставалось иного выхода, кроме как тащить пернатого домой. – Животных я люблю, – согласился Сархат, – но птицы – не животные, дядя Вова! Птицы – самые глупые создания в мире, они годятся только на бульон! – Фашист! Слово прозвучало как выстрел, и обоим мужчинам понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что вылетело оно не откуда-нибудь, а из клюва попугая. Его круглый глаз глядел на Сархата, и Мономах готов был поклясться, что в нем пылает ненависть. – Фа… это ты меня фашистом назвал, индюк щипаный?! – пробормотал парень, наливаясь краской. – Фашист! – повторила птица и деловито почесалась когтистой лапой. – Гитлер капут! – Нет, вы слышали, дядя Вова?! – А ты говорил, что он глупый! – заметил Мономах, помимо собственной воли ощущая гордость за какаду. – Враги сожгли родную хату! – внезапно завел свою шарманку попугай. – Убили! Убили! – Хотите супчика, дядя Вова? – елейным голосом поинтересовался Сархат. – У меня как раз печка горячая! – Утихомирьтесь, оба! – рявкнул Мономах. – Я вовсе не собираюсь оставлять его здесь навсегда – только до тех пор, пока не найдется хозяин! – Дядя Вова, вы серьезно? – недоверчиво изогнул бровь Сархат. – Если он так орал, ничего удивительно, что владелец решил от него избавиться! – А я уверен, что хозяин у него есть! – упрямо возразил Мономах. – И он наверняка его ищет: мужик, у которого я купил птицу, просто не может себе ее позволить! – А вы, выходит, можете? – подбоченился парень. – Вы с утра до вечера в больнице, значит, мне придется за ним смотреть, так? Кормить этого бандита, убирать за ним… Да я скорее уйду от вас, вот! Мономах отлично знал, что идти Сархату некуда: его семья далеко, и даже если бы у паренька была возможность вернуться, он, зная, что его ожидает дома, вряд ли решился бы на столь радикальный шаг. (Сархат сбежал буквально из-под венца, чем нажил себе много врагов на родине, а вслед ему неслись проклятия отца.) Наверное, он ожидал возражений со стороны Мономаха и уговоров остаться, но тот не был настроен удовлетворять самолюбие молодого работника. – Пока он поживет на веранде, – твердым голосом сказал он. – Завтра куплю ему жердочку – ветеринар сказал, что они продаются в зоомагазинах… – Еще чего, деньги тратить – надо из тонкого дерева вырубить… Да не в этом же дело, дядя Вова! – Разговор окончен! – Убили! Убили! – радостно заверещал какаду и затряс черным хохолком. Решив во что бы то ни стало разыскать настоящего хозяина какаду, Мономах занялся этим сразу после ужина. Первым делом он позвонил по номеру, который, судя по информации с сайта питомника, принадлежал заводчику экзотических птиц Олегу Лаврову. – Да, я когда-то занимался траурными какаду, но теперь у меня другие виды – какаду Бэнкса сложны в разведении в силу… – Импринтинга? – вспомнил новое слово, произнесенное ветеринаром, Мономах. – Верно! – обрадовался владелец питомника. – Приятно иметь дело со специалистом! Жаль, что не смогу помочь вам приобрести желаемую птичку, но в продаже имеется масса других. Почему бы вам не рассмотреть, скажем, амазона или ару? Есть отличные экземпляры… – Вы не поняли, – перебил Мономах, пока Лавров не принялся перечислять все виды птиц. – Попугай у меня уже есть, но я хотел бы узнать о его предыдущем владельце! – А это точно моя птичка? – Точно: попугай окольцован, и на нем выбит номер. – Назовите его, пожалуйста. Мономах продиктовал. – Повисите, ладно? Я поищу. Через несколько минут трубка вновь ожила: – Да, это моя птица, – подтвердил заводчик. – Только вот не пойму, как она к вам попала, если вы не знаете предыдущего владельца! – Купил с рук на улице за пять тысяч. – Что-о-о?! – Мономах так и видел, как волосы Лаврова поднялись перпендикулярно голове. – Рублей?! – Угу, российских. – Ну, я не… Но хозяин точно не смог бы так поступить с моим какаду, он был очень приличным человеком! – У вас есть его данные? – Конечно. Аркадий Андреевич Рукояткин. – Вы с ним лично знакомы? – Общались один раз по видеосвязи, но он оплатил доставку попугая в Санкт-Петербург, и это о многом говорит: ему хотелось, чтобы птичка добралась до нового дома невредимой и в как можно большем комфорте. – Самолетом отправляли? – В том-то и дело, что нет – автомобилем! Это хоть и дольше, но для птиц гораздо лучше, потому что персонал авиакомпаний зачастую не оказывает перевозимым животным должного внимания, они путешествуют в багажном отсеке, где условия – сами понимаете, и по прибытии случаются казусы, за которые никто не несет ответственности. А денежки-то уже уплачены! Получив попугая, Рукояткин позвонил мне и показал ее. Условия содержания были великолепные… Как же так вышло-то? – А сколько лет Рукояткину, как он выглядел? – Ну, ему было за шестьдесят. Седовласый такой мужчина приятной наружности… Знаете, ведь попугая я продал подрощенным птенцом – это самый лучший возраст для приучения к рукам. Так вот, сделка состоялась в две тысячи десятом году… – Тот, у кого я купил какаду, определенно не был Рукояткиным, – перебил собеседника Мономах. – Продавцу чуть за сорок, он сильно походил на любителя выпить и вряд ли представлял себе реальную цену птицы! Олег, у вас сохранился номер телефона Рукояткина? – Есть чем записать? * * * Алла наслаждалась своим любимым видом на Невский проспект. Сколько бы ни смотрела, она не уставала от его огней, домов и движения транспорта, утром – быстрого, к вечеру – медленно ползущего мимо ее окон, сливающегося в один сплошной поток, похожий на толстую гусеницу. После легкого ужина, в последние месяцы состоящего из овощного салата и кусочка отварного мяса, она наливала себе полбокальчика вина (диетологу эта ее привычка была не по душе, но ей пришлось закрыть на это глаза и позволить подопечной маленькую слабость, так как она безжалостно лишила ее почти всех остальных) или просто воды с лимоном (что диетолог точно одобрила бы) и устраивалась на широком подоконнике, как люди в кинотеатре располагаются перед большим экраном с корзиной попкорна и бутылкой кока-колы. Так Алла проводила вечерние часы с тех пор, как ее бросил Михаил, а это уже больше двух лет! Правда, когда в ее жизни неожиданно возник частный детектив Дмитрий Негойда, Алле все реже удавалось полюбоваться видом, за который многие богачи отдали бы все на свете: в характере Негойды созерцательность отсутствовала напрочь – он был натурой слишком деятельной, чтобы долго находиться в одном месте, глядя по сторонам. И это раздражало Аллу. Боясь себе в этом признаться, она скорее искала в нем недостатки, нежели восхищалась достоинствами. Чего греха таить, Алла обманывала себя: как ни избегай этих мыслей, они все равно находят свой путь в центр ее сознания и долбятся в затылок и темечко, словно целая стая дятлов, – она не любит Дмитрия. Им хорошо в постели. Они понимают друг друга, когда говорят о работе. На этом, пожалуй, все. У них абсолютно несхожие темпераменты, им нравятся не просто разные, а прямо противоположные вещи, и Алла совершенно не знает, что делать с Негойдой после секса. Как будто с глаз вдруг спадает розовая пелена, в которой купалась, как в ванне, наполненной лепестками цветов, и начинаешь смотреть на все без иллюзий. Ну почему она привязалась к этому Мономаху – человеку, который ничего не может ей дать… Во всяком случае, не то, чего она желает. Возможно, если бы они с Дмитрием встретились раньше… Алла старалась не задумываться о том, какие чувства испытывает к ней Негойда. То, что она ему нравится, бесспорно. Любит ли он ее? Он никогда об этом не говорил. Романтические разговоры не в его духе точно так же, как и тяга к созерцанию. – О чем размышляешь?