Две другие женщины приводили мужей и, краснея и стесняясь, просили сделать что-нибудь ну, с этим самым, чтобы, значит, нормально всё было. Надя как раз скачала рецепт необходимого зелья. К слову, в таблице была еще одна закладка. Список прочитанной литературы. Так. За две недели — девять книг. Чтобы не отвлекаться, Надя закрывалась в маминой комнатке под лестницей и читала по несколько часов подряд. Тут же старалась практиковаться. Например, прочитанные рецепты фотографировала на телефон, а затем, по вечерам, пыталась приготовить зелья. Ощущения те еще. Словно в сказку попала, в которой старые ведьмы варят в котле зеленую вязкую жижу. Котла никакого не было, зато присутствовали электропечь, мультиварка и множество кастрюль разной масти. Грибов, наблюдая за ее первыми опытами, в шутку отмечал, что двадцать первый век добрался и до ведьмовского искусства. Зелья готовились просто. Это как сварить, например, борщ или солянку. Главное в любом рецепте было — соблюдать положенные меры. Если написано, что три щепотки соли, значит три щепотки соли. Если столовую ложку тертого грецкого ореха, значит столько и кладём. Больше всего Надя опасалась, что вычитает в рецепте какую-нибудь фантастическую и насквозь неправдоподобную штуку, вроде корня мандрагоры или сердца дракона. Тогда, думала она, иллюзия хоть какой-то логики происходящего рассыпалась бы в прах. Но рецепты были простенькие и даже в чем-то предсказуемые. Любовные зелья приправлялись ванилью и экстрактом роз. Зелья отворота горчили из-за добавленного кактусового сока. Зелье на заживление ран было вязким и тягучим из-за желатина. В общем, ничего такого, что могло бы показаться странным. Может, так и выглядело настоящее ведьмовство? Никаких чудес, а народная практика, выработанная годами? Тогда, зачем Надя, выпроводив из гостей Антона Александровича с женой, и задумавшись о разговорах про злую ведьму из соседнего поселка, нашла в коробке с бижутерией иголки, окропила их святой водой и воткнула по паре штук во все дверные косяки? Это тоже к чудесам не относится?.. Она вбила в таблицу название еще одной книги, которую закончила читать ночью, перед сном. Никогда Надя не читала с такой скоростью. И, главное, все усваивается в голове, оседает. Удивительно. На заметке было ещё три книги, которые Надя нашла там же, в маминой комнатке. Ох, и любила мама почитать… Вернулась к закладке с количеством посетителей. Сегодня должен был прийти один, самый главный. Вернее, его привезут родители. Тот мальчик, который упал с мотоцикла. Вроде бы у него порча, которую надо снять. Вот и посмотрим, на что годятся все эти ведьмовские дела. 2. Когда во двор вкатили инвалидное кресло, со звоном ломающее колесами наледь, Надя поняла, что дело плохо. Парень в кресле выглядел ужасно. Сидел он скрюченный, подняв к небу левую руку, согнутую в локте. Пальцы врастопырку, на лице не двигается ни один мускул, желтоватая кожа туго обтягивает острый череп, глаза на выкате, в уголке приоткрытых губ — тёмная пена слюны. Ему было чуть больше восемнадцати лет, а выглядел на пятьдесят. Надя видела фотографии этого парня, Миши, до аварии. Большой, широкоплечий, мускулистый. Таких в армии сразу отправляют в ВДВ, родину защищать. Немудрено, что все девчонки в поселке бегали за ним, как заговоренные. За девять месяцев тяжелая травма источила его мышцы, скрючила тело, стерла с лица улыбку. Все, что Миша умел сейчас, это шевелить головой, моргать и двигать двумя пальцами на руке. Врачи говорили, что понадобится несколько лет напряженных упражнений, прежде чем он начнет хотя бы самостоятельно брать в руку ложку и открывать рот. А о полной реабилитации не шло и речи. Родители Мишины, конечно, врачам не верили. Не в наше время. Мама, Вера Петровна, была уверена, что на Мишу навели порчу. Отвергнутых девчонок вокруг него накопилось много. Каждая могла задумать что-нибудь нехорошее, сходить к ведьме, да и нажелать всякого. — Даже две порчи, — убежденно говорила Вера Петровна. — Одна на аварию, точно вам говорю. Он ни разу в жизни не падал. Ни с кроватки, ни с велосипеда, ни с качелек. А тут, на тебе, на ровном месте! Не бывает такого! Помню, я его как-то на горку посадила и говорю — езжай. А он начал так в бок завалиться. Вижу, что не успеваю. Точно упадет, думаю. И что? Не упал. Удержался. А вы говорите… А вторая порча, это на здоровье. Чтобы не поправился. Потому что не хотят, чтобы поправлялся. Завидно кому-то было, что такой красавец, а отвергает. Я бы этих сучек всех, эх, шеи бы им скрутила, как курам! — Вы проходите, не стойте, — Надя открыла двери, помогая родителям поднять кресло по скользким ступенькам. Морозный ветер ворвался в кухню, затрепетал занавески. С кресла за Надей следил Миша. По застывшему лицу не определить, о чем он думал. Хочет ли вообще, чтобы с него порчу снимали? А кто-нибудь вообще прислушивается к его пожеланиям? Вера Петровна, тяжело усевшись в кресло, достала платок и всплакнула, рассказывая о том, что её мальчик собирался ехать в город, работу искать, карьеру делать. Он бы быстро по карьерной лестнице взлетел, были предпосылки. — Глядишь, поправится, успеет еще… Отец, которого звали то ли Федя, то ли Петя, виновато потирая усы, сообщил, что выйдет покурить. — А вы, это, по-настоящему все будете делать? — подалась вперед Вера Петровна, выпучив влажные и покрасневшие глаза. — Мне тут сказали, что вы хорошая ведьма, хоть и молодая. Ну, то есть, можно ожидать чего-нибудь, да? Надя пожала плечами: — Что смогу сделаю, — потом спросила. — А вы почему к моей маме раньше не пришли? — Я приходила. — А она? — Отказалась. Сказала, что в дела Божие не лезет. Не её это, — Вера Петровна перекрестилась. — Хорошая женщина была. — Она же вам отказала. — Зато Федьку, вон, выходила. Он у меня знаете, что учудил прошлым летом? Поехал с друзьями на рыбалку. Удочки, самогон, все дела. В общем, умотали куда-то за поселок, в леса. У нас тут вокруг полно озер. Напились, как положено. И Федя полез в озеро, рыбу руками ловить. Он у меня, когда напьется, кошмарный становится… полез ловить и упал. Начал тонуть, а выплыть не может, потому что пьян. Ну, пока дружки его соображали, в воду лезли, Федя взял и утоп. Надя, расставляющая на столе свечки, удивленно посмотрела на Мишину мать: — То есть как? — Как все. Нахлебался воды и пошел под воду. Когда до него добрались, он уже мёртвый был, глаза навыкате, щеки раздулись. Вытащили его, в машину и к Зойке. По дороге, говорят, у него в животе булькало и перекатывалось, как в бочке с водой. И не моргнул ни разу. А тут привезли, выгрузили прямо во дворе. Зойка с Цыганом выскочили, затащили его в дом, положили вот сюда, где у вас стол сейчас. — А он? — Дохляк, — махнула рукой Вера Петровна, словно сообщала, что муж в очередной раз напился с друзьями на работе. — Вообще не дышал. Не знаю, что Зойка с ним делала, но прошел час или полтора — я все глаза выплакала — и выходит она, в общем, уставшая, раскрасневшаяся. Щеки горят, словно два спелых яблока. Пот так и льет. «Забирай, говорит, своего. И я его на всякий случай закодировала, чтоб не пил» Скрипнула дверь. Надя вздрогнула. На пороге топтался, разуваясь, Федя. На сутулых плечах его осели снежинки. — Федь, а Федь, — подмигнула Вера Петровна. — Водочки будешь? Предлагают тут. Федя смущенно помотал головой, провел рукой по седоватым усам. Жена рассмеялась, произнесла громким шепотом: — Для него теперь водка водорослями пахнет. Говорит, до тошноты. Поэтому и не пьет. Так что вот. Мать ваша была чудесной женщиной. А что Мишеньку моего, золотце, не взялась лечить, так это её дело. Всякое бывает. А вы же попробуете, да? Конечно, попробует. Надя зажгла шесть свечей, выставленных в круг. Положила в центр пустую прозрачную миску. Рядом с ними три яйца. Яйца были купленные, с синими штампами на боках, но где взять свежие Надя не знала. Интернет уверял, что подойдут и такие. Ещё поставила стакан с водой, упаковку соли, положила ножницы. — Надо его раздеть, — произнесла, стараясь не смотреть на бедного Мишеньку. — Полностью? — Можно по пояс. Мне главное грудь, живот… Вера Петровна принялась суетливо расстегивать рубашку, стянула футболку, обнажая костлявое искалеченное тело. Мишенька был худ и бледен. Выпирали ребра, ключица. Тяжело опускалась и поднималась грудь. Хотя было не холодно, желтоватая кожа его мгновенно покрылась мурашками. Получится ли? Впервые с утра Надя вдруг начала сомневаться. Если даже мама не захотела браться… а тут она, не имея ни малейшего представления, что и как правильно делать. Ведьма без опыта работы, вот смеху-то. Взяла первое яйцо. Оно было холодное, только что из холодильника. Мише придётся потерпеть. Прислонила его к Мишиному виску и начала медленно катать по кругу. От виска, по лбу, к другому виску, на затылок. Медленно опускалась. Затылок — щека — нос — другая щека — затылок — губы. Шептала при этом: «Отце наш, сущий на Небесах, да осветится Имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет Воля Твоя на Земле как Небе. Хлеб наш насущный…» Странно, что все ведьмовские дела сопровождались молитвами. Как будто была связь между истинной верой и вот этим вот ведьмовством. Яйцо постепенно потеплело. Надя положила его на стол, в круг из свечей, взяла второе и проделала тоже самое, катая яйцо по телу, от плеч до живота. Заметила множество мелких узловатых шрамов на груди, на спине. Несколько больших шрамов, криво ползущих вдоль позвоночника. Еще один рубец тянулся от правого соска вбок, к пояснице. «Отче наш…» Третье яйцо прокатила не по кругу, а сверху вниз. Бросила взгляд на родителей. Отец так и замер на пороге, не решаясь подойти ближе. Мать вытянулась в кресле в струнку, приоткрыла рот, полный золотых зубов. «А что, если получится? — вдруг подумала Надя. — Что будет, если я заставлю Мишеньку подняться из кресла? Превращу его обратно в здорового, симпатичного парня?» Задрожали кончики пальцев. Дрожь зародилась в районе затылка и пробежала по позвоночнику. Это ж какая сила может открыться. Это сколько возможностей!.. На мгновение стало страшно. Так бывает, когда впервые садишься за руль автомобиля и понимаешь, что можно вдавить педаль газа и помчаться сто шестьдесят километров в час по трассе, и никто никогда тебя не остановит. Страх перед силой, которая находится в руках. Можно ли ею управлять? Справится ли?.. Потерла виски, стараясь унять дрожь. Взяла первое яйцо и осторожно сдавила его кончиками пальцев. Раздался хруст, по поверхности пробежали трещины. Надя надавила сильнее, разломила скорлупу надвое и осторожно, чтобы оставить желток внутри, вылила белок в прозрачную миску. Белок растекся, задрожал мелко и застыл на дне миски. Надя осторожно вывалила внутрь и желток. Он шмякнулся в центр, пошел ко дну. Желток был темно-красным, с крохотными белыми точками. — Видно чего? — шепотом спросила Вера Петровна. Надя нахмурилась. Дрожь в пальцах не унималась. Подступало состояние, которое она испытывала в тот день, когда впервые села погадать на картах. Немного кружилась голова… Итак… Надо бы сосредоточиться… Эти… знания… они придут… Как там писали в книгах? Она раздавила второе яйцо, вылила белок в миску, сверху бросила желток. Два желтка смешались вместе — один красный, второй бледно-желтый. Тот, который желтый, лопнул. Вокруг него расплылись завитушками тонкие желтоватые линии. — Порча, — внезапно сказала Надя, и сама сначала не поверила, что говорит. Из потока мыслей выскочила нужная, вычитанная в одной из книг. — Когда завитки бледные, значит порча небольшая. Неопытный человек делал. — Я так и знала! — Кто-то пожелал плохого, вычитал где-то, как можно порчу навести, ну и… Сощурившись, Надя перевела взгляд на Мишу, потом обратно на миску. Опустила в вязкую массу указательный палец, осторожно взболтала. Желтки расплылись. Виски болели, мыслей было много, они так давили, старались выскочить из головы, что Надя боялась закричать. Еле сдерживаясь, она пробормотала: — Порча не в здоровье… Это мотоцикл. Чтобы врезался. А дальше — судьба. Внезапно Надя поняла, почему её мама отказалась выхаживать Мишу. Она не могла помочь. Это из области совершенно других материй. Порча, которую навела какая-нибудь брошенная одноклассница, сработала раньше. Из рук внезапно выскочил руль, колесо вильнуло, и Миша слетел с дороги на скорости больше ста километров. Ни шлем, ни защита не помогли. — Судьба? — прошептала Вера Петровна, повернулась к Феде. — Черте что и сбоку бантик. И как быть? — Я не знаю, — пожала плечами Надя. — Это не порча. Всё, что случилось после того, как ваш сын слетел с мотоцикла, это его судьба. Жизнь. По-другому не могу сказать. Вера Петровна, уперев руки в бока: