— «Америка обвинила Китай в занижении цифр зараженных от коронавируса, а ВОЗ в преступном сговоре с Пекином. Вашингтон считает, что Китай скрыл начало эпидемии, тем самым подставив весь мир, — зачитывал Крыленко. — Под давлением Пекин «перепроверил» информацию и обнародовал данные о чуть более 300 тысяч зараженных и почти 1300 умерших, о которых ранее не сообщалось. Эта новость пронеслась как буря, и даже неизвестно, стоило ли это делать? С одной стороны — это заявка на честность, мол, мы вот даже еще раз пересчитали, ну вот чуть больше получилось. С другой стороны, если раньше в официальных данных из Китая сомневались, то теперь им вообще не верят. Поскольку, пока не началось давление, Пекин даже не думал обновлять цифры. Очевидно, что теперь Америка тему эту не отпустит и продолжит прессинг». Сейчас прошу внимания, — призвал Крыленко. — «Разведка США собирает данные об уханьской лаборатории. Аналитики поставили целью воспроизвести точную картину начала вспышки заболевания в Китае». Тут еще и Медведев с разговорами о биологическом оружии. Есть вероятность, что Вашингтон в итоге обвинит Пекин в разработке и утечке биологического оружия, которое в итоге и подкосило весь мир». — Короче, американцы зашевелились, и если они начнут искать глубоко, они могут найти то, что им находить не надо. Козлами отпущения они сделают либо Китай, либо нас, — резюмировал Иван Андреевич. — Мы пригласили переводчиков. В чем там сложность? — задал вопрос генерал Мартов. Переводчик майор Гаврилин и аналитик подполковник Верхоглядов обменялись взглядами, решая, кому из них начать. Начал старший по званию Верхоглядов. — Из Китая мы получили данные, что «Водяной» не назначил место встречи, — начал Семен Семенович. Я посмотрел поочередно на лица сидящих передо мной коллег, пытаясь понять их отношение к происходящему. Очевидно, что они уже пытались найти ответ на этот вопрос. Безуспешно. — На последней встрече «Водяной» произнес странную фразу, пояснив, что тот, кто его завербовал, поймет, где она состоится. Время 19 часов. — Я что-то не понимаю, это секретность или глупость? — спросил генерал. — Почему нельзя было уточнить место? — Возможно, агент чего-то опасается и не хочет, чтобы место встречи было известно заранее. Плюс ко всему в Китай сейчас закрыт въезд для иностранцев, да и напряжение властей в Ухане сейчас очень высоко. Мы только что слушали про активизацию разведки США, но я уверен, что информацию про лабораторию сейчас ищут все. Равно как и проверяют различные версии, в том числе и конспирологические. Наверняка лаборатории контрразведка сейчас охраняет лучше обычного. «Водяной» это знает, возможно, видит, возможно, догадывается, короче говоря, решил перестраховаться. — И какие идеи относительно места встречи? — спросил я. — «Кузнец» сообщил, что «Водяной» был на встрече сильно напуган, но на конкретный вопрос чем ничего не ответил. На китайском он сказал: «Rán tā kān dà bàozhǐ guǎn wǒ jiù zài lǐmiàn». Мы это перевели как: «Пусть он смотрит в большой газете, я буду внутри». Агент «Кузнец» прислал такую же версию перевода. В чем смысл, он не знает, ждет нашей помощи. Я записал иероглифами сказанное майором Гаврилиным. — Это какая-то абсолютно неправильная конструкция, в ней все не так. Китаец бы так не сказал. У «Водяного» или у «Кузнеца» на встрече была газета? — поинтересовался я. Офицеры переглянулись. — А почему вы думаете, что у кого-то из них была газета? — задал вопрос бывший резидент в Китае полковник Крыленко. — Иван Андреевич, — обратился я к полковнику, — ощущение, что «Кузнец» мог не так запомнить сказанное. Я заберу сейчас же свои слова обратно, если мы послушаем запись и сразу поймем, о чем речь. — В этом главная проблема, записи нет, — сообщил Крыленко и добавил: — Газета была у «Водяного». — Газета могла, скажем так, подтолкнуть агента к запоминанию или ассоциации сказанного с газетой. Мозг мог связать услышанное с газетой, и поэтому отложилась и до нас дошла газета. Насколько я помню, а помню я хорошо, — я улыбнулся сказанному обороту, — «Водяной» из местечка Куньшань, округа Сучжоу, рядом с Шанхаем, а там очень популярно всякое сы-сы-сыканье. — Просветите, товарищ полковник, — попросил генерал Мартов. — Вы жили в Китае так долго, что, думаю, некоторым будут интересны ваши мысли, а если они нас приблизят к разгадке послания, будет совсем хорошо. — Китайский язык занесен в Книгу рекордов Гиннесса как один из самых сложных языков мира, — начал я издалека. — Причина тому иероглифы и диалекты, которые подчас так сильно отличаются друг от друга, что могут даже восприниматься как разные языки, — я поднял палец вверх, чтобы привлечь внимание собравшихся именно к этой части повествования, ибо это и было главным в мини-просветительском экскурсе. — Выделяют десять китайских диалектных групп, — я скрестил указательные пальцы рук, что и значило в китайском языке число десять. — Диалекты связаны единой грамматикой, отчасти лексикой, но их фонетические различия затрудняют общение людей, живущих в разных частях Китая, а для иностранцев, не носителей языка, такое многообразие диалектов может стать проблемой. Если представить, что южанин и выходец из Сычуаня, к примеру, каждый будут говорить на своих диалектах, то они скорее всего не поймут друг друга. Есть нормативный китайский язык, путунхуа, основанный на пекинском произношении. Сегодня его изучают во всех школах страны. Вот при переходе на путунхуа китайцы из разных провинций с легкостью найдут «общий язык», даже с учетом некоторых фонетических особенностей, — я взял паузу, соображая, что еще важное нужно сказать собравшимся, чтобы чуть прояснить ситуацию. — Теперь привяжите все сказанное к нашей «газете», — воспользовавшись паузой, попросил генерал. Видно, что он внимательно слушал все сказанное мною. Я задумался, пытаясь максимально просто реализовать привязку. — Разрешите мне, товарищ полковник? — обратился ко мне аналитик Верхоглядов. — Да, пожалуйста. — Если я правильно понял полковника Назарова, фраза, произнесенная «Водяным», может иметь совсем иной смысл, исходя из диалектических особенностей его места формирования языка, — предположил полковник. — Совершенно верно, — подтвердил я. — Я изучал шанхайский диалект — вернее, правильно его называть хойский — китайский диалект группы «У», распространенный в Шанхае и окрестностях, — вступил в обсуждение майор Гаврилин, проживший в Китае около 10 лет и работавший под прикрытием в консульстве России в Шанхае. — Я кручу в голове эту фразу, меняя «баочжи» на то, как сказали бы шанхайцы, ну а Куньшань — это все один район, я там бывал несколько раз, фонетика одна, я в этом уверен, — Арсений Иванович говорил тоном, не терпящим возражений. Сразу видно, человек — не болтун, почти всю беседу промолчавший, он вступил активно лишь тогда, когда его знания дают в беседе реальные преимущества, пользу. Для этого его, собственно, и пригласили. — Так вот «баочжи» в диалекте может звучать как «баоцзы». А баоцзы, уважаемые коллеги, — расплылся в улыбке переводчик, вероятно, вспомнивший свой китайский этап, — в шанхайской кухне и тех краях очень, очень популярное блюдо, маленький такой пирожок, — рассказчик руками показал что-то небольшое, на полторы фаланги пальцев, — с начинкой, приготовленный на пару. Классика начинки, — чуть понизил тон майор, чтобы после торжественно объявить — свиной фарш с капустой, — он сказал это так торжественно и вкусно, что офицеры, переглянувшись, рассмеялись. — Также могут быть с доуфу, тыквой, грибами, — майор явно исходил слюной, вспоминая свои гастрономические приключения, вероятно, очень частые. — Так вот, — его лицо и тон стали строгими, — если мы продолжим фразу, прихватив от нее следующий иероглиф, то получится «баоцзыгуан», то место, где подают эти «баоцзы». Перед этим идет иероглиф «большой», далее «я буду внутри». Выходит, в городе встречи нужно найти самую большую «бауцзышную», если она там есть, ну а время известно. Ну, или это может быть кодовое слово, — майор убедительно раскусил эту лингвистическую задачку, которую все же, по ощущениям, наш «Кузнец» переврал. Ну да ладно, дело за малым, проверить версию. Генерал Мартов, очевидно, как и другие сидящие за столом, понял следующий шаг. Мартов вышел со словами: «Буду через десять минут, попейте чай или кофе, кто хочет». Подполковник Верхоглядов обратился к майору Гаврилину, только что, судя по всему, произведшему сильное впечатление на окружающих: — Сложно выучить китайский? Там же полно этих иероглифов? — улыбнулся Семен Семенович. — Это только так кажется, — рассмеялся майор, — пятьсот иероглифов выучил, уже больше половины понимаешь, выучил две тысячи иероглифов, девяносто пять процентов текста твои. — Три тысячи иероглифов хватит читать газету — так что начинай, подполковник, — в шутку подколол Верхоглядова полковник Крыленко. Бывший резидент в Китае полковник Крыленко был человеком очень молчаливым. Он что-то постоянно писал, внимательно вглядываясь в лица говоривших. Его профессиональное кредо, как мне показалось: слушать и фиксировать. Вопросов не задавал, головой не кивал, лишнего не говорил. Идеальный военный разведчик. — Ну три тысячи-то я освою за пару лет? — рассмеялся Верхоглядов. — Я ведь еще молодой! — похвалил сам себя подполковник. — Каждый день по три иероглифа, в год получается 1095, ну? Три года — и готово! — рассмеялся Семен Семенович. — Сколько там всего иероглифов? А то, может, я все выучу да пойду китайский преподавать? — уже в голос засмеялся подполковник. — В «Море китайских иероглифов», — начал переводчик Гаврилин, — это самый полный словарь, — пояснил он, — так вот в нем 85 568 иероглифов. Верхоглядов, наливший себе чаю, чуть не поперхнулся. Затем сделал серьезное выражение лица и изрек: — Всего каких-то восемьдесят шесть лет, и весь словарь китайских иероглифов будет в моей голове, — он показал пальцем на голову и для убедительности постучал пальцем по левому виску. Все рассмеялись. Генерал Мартов вернулся довольный. — Да, такое место есть. Он быстро сел в кресло во главе стола и довольно потер ладони, будто заскочил с холоду или собирался добыть огонь. — Я помню по Шанхаю ругательное выражение, связанное с этим: цхайбаоцзы, — поделился майор, — переводится «травяные баоцзы», а означает тряпка или размазня. Мол, настоящие баоцзы должны быть с мясом, что-то типа такого. — Так, баоцзы мои! — скомандовал генерал-лейтенант. — Майор Гаврилин, подполковник Верхоглядов и полковник Березин, вы свободны. Полковник Назаров, вы останьтесь! Иван Андреевич и Сергей Анатольевич, вы тоже останьтесь, — вежливо приказал Мартов полковникам Крыленко и Минину. Когда офицеры вышли, Мартов достал из своей папки с бумагами медсправку. — Так, Алексей Петрович, — сказал генерал, обратившись ко мне. — Вы у нас, как я понял, переболели коронавирусом? — Так точно, без симптомов все прошло, даже температуры не было. — Выходит, бояться особо нечего, а это значит, что мы должны спланировать твою встречу с «Водяным». И полковники нам помогут. — Можно просьбу, товарищ генерал? Я встал с места. — Слушаю. — Товарищ генерал, сейчас с этой самоизоляцией все закрыто, мне бы букет роз организовать белых, штук 15, и парочку киндерсюрпризов детям, — обратился я к генералу со своей личной просьбой, понимая, что до глубокого вечера я буду занят. — Деньги я дам, — и я запустил руку в нагрудный карман за портмоне. В Древнем Китае даже цвета имели символическое значение. Синий, по представлению китайцев, воплощал покой и мир, красный — буйную радость и счастье, желтый называли цветом государя, он был источником силы и богатства, белый олицетворял скорбь. Здания оркашивались в строгом соответствии с этой символикой. Крыши императорских построек ожидаемо были желтыми, крыши пагод в парках и садах были, как правило, синего цвета. Значение придавалось и расцветке одежды. Так, когда император молился небу, он был одет в одеяния голубого цвета, при молитве земле — желтого, солнцу — красного, луне — белого. Супруге нравились белые розы, жили мы не в Китае. Поэтому я решил пренебречь символизмом цвета и порадовать жену. — Считай, что сделано, не надо денег, — генерал показал жестом, чтобы не доставал портмоне. Он вышел на 5 минут и по возвращении подмигнул, мол, «оки-доки». Я поблагодарил генерала за заботу, и мы продолжили. — Иван Андреевич, въезд в Китай для иностранцев сейчас закрыт, как нам миновать эту сложность? — обратился генерал к резиденту ГРУ в Китае в недавнем прошлом. — У нас есть тоннель из Градеково в Суйфэнхэ, может, по нему? — предложил Иван Андреевич. — Нет, — резко ответил Минин, — лучше забросим с парашюта. Или лучше из пушки выстрелить? — не успел он договорить, как оба полковника рассмеялись, словно ждали этого целый день. — Ха-ха-ха, Петросяны, — я махнул рукой и отвернулся вполоборота от стола. — Не обижайся, полковник, мы в шутку, — Минин обошел стол и сел рядом со мной, похлопав по плечу. — Авиа отпадает, есть вариант через фуры, они у нас ездят без проблем. Гродеково, Поярково, Нижнелененское, Покровка — эти все закрыты, это не вариант, — Иван Андреевич сверялся с данными из папки. Затем достал карту и разложил на столе для наглядности. — Турий Рог — Мишань, — полковник Крыленко смотрел внимательно на карту, водя пальцем сначала по нашей, российской стороне, а потом по китайской. — Пограничный — Суйфэнхэ, Полтавка — Дуннин. Значит, сейчас гляну: так, Турий Рог — Мишань — пропускной рабочий режим с 11 до 19 часов, Пограничный и Полтавка — с 9 до 21 часа. Поедем через Полтавку, у нас там свои люди на той стороне, пойдем перед самым закрытием, сложностей не будет никаких, проскочим, там вас подберет наш человек из Шэньянского консульства. Единственное, надо будет незаметно к нему в машину заскочить, но это мы организуем. Дело техническое, сложностей нет никаких. Предлагаю лететь через три дня спецбортом в Артем, на авиабазу Центральная угловая, далее на машине до Покровки, закладываемся и к часам 19 катим на переход до Дуннина и дальше до Муданьцзяна, там пересадка в нашу машину, оттуда в Шэньян, часов семнадцать катить. Отдыхаете малость и дальше, на маршрут, сутки на машине до Уханя, вернее, до его пригорода. — Это почти двое суток в дороге? — спросил Минин, присвистнув. — Да, — протяжно ответил Иван Андреевич, внимательно вглядываясь в карту, как будто продолжая что-то высчитывать. — Сейчас зайти можем только через Полтавку, ну и учитывайте, что передвижение на автомобиле. Был бы самолет, ясно, было бы быстрее. Так что автомобиль. Слушай, ну а что? Ляжет и будет спать, сил набираться. Границу пересечет, там уже можно более-менее спокойно себя чувствовать, контроль, нам передают из Китая, сейчас умеренный, правда, в Ухане очень много журналистов, посольские всякие крутятся, поэтому надо внимательно. Контрразведчики секут фишку. Но внутри Китая мы снабдим дипдокументами, в самолет, правда, по ним соваться нельзя. Документы так, на всякий случай, проверку-то выдержат, но лучше, чтобы не проверяли. Быстро провести встречу и обратно. Там задерживаться не рекомендую, чем быстрее все пройдет, тем спокойнее. Генерал согласно покачал головой. — Полковник, вы принимали данные о вербовке «Водяного»? — Да, — ответил Минин. — Как думаете, — продолжил генерал, — почему такой странный пируэт, год не выходил на связь, и тут на тебе, ультиматум? — Он говорил про коронавирус, но мне неясно, какое он, химик, имеет к нему отношение? — задумчиво произнес полковник Минин. — Я тоже об этом думал, — подключился я к разговору. — Может, там несколько лабораторий? А может, просто подстава? Ну бред какой-то — спустя двенадцать лет вытаскивать человека? Может, он умер уже? — Нет, я не думаю, что подстава. Он передал нам совсекретных сведений на три, а то и на четыре расстрела. К тому же мы приучили его к деньгам. Сначала все шло на страхе, а потом он во вкус вошел, нет, считаю вероятность подставы минимальной, — уверенно рапортовал Минин. — Короче, надо разбираться, тебе предстоит скататься, выяснить, что там за такая ценная информация, — сказал генерал и встал из-за стола. — Китайцы уже официально обвинили американцев, что это они закинули им этот «подарок». Мы никакие операции, насколько мне известно, кх-кх, — кашлянул генерал на этих словах, — не проводили, поэтому версии две: либо американцы, либо утечка реально у самих китайцев. — А «Вектор»? — поинтересовался я. Все словно пропустили мимо ушей мой вопрос. Это показалось странным, то есть, выходит, никого не интересовало, откуда вирус, главный интерес был в том, что нам приготовил китайский агент. Сложилось впечатление, что упоминание вирусного центра «Вектор» ни у кого из присутствующих энтузиазма не вызывало. Вроде тема есть, и ее вроде нет. — Узнай, насколько плотно он занимался этой заразой и занимался ли вообще. Дело опасное, но не в плане заразы, ты переболел, должно быть все нормально. Опасное в том плане, что Китай и США вряд ли сознаются. Даже если у китайцев произошла случайная утечка, они вряд ли скажут, — Мартов поднял обе брови и цвиркнул губами. — Разведка США уже обвинила Китай в сокрытии реальных цифр эпидемии. — Ну, статистика дело такое… Уж лучше скрыть, чем подвергать панике страну, — глядя на Мартова, сказал я. — Мне кажется… — раздался телефонный звонок, я замолчал. Разговора слышно не было. Опытный генерал прижимал трубку близко к уху, как я в кабинете при моем подчиненном, майоре Мингере. Разговор получился короткий: «да», «выясню», «так точно».