— Позорненько, согласен. Так ведь еще и заболеет, — сказал я, пристально посмотрев на Минина. — А я, Леш, не удивлюсь. Ты знаешь, что там внутри бадяжат? — Да, не знаю. Херню какую-то месят, наверное. — Это хорошо, если херню, как ты выразился, — сказал Минин. — А если радиоактивное что-нибудь. Ты понимаешь, о чем я говорю? — А я и понимать не хочу, пусть фсошники потеют. Машина шла легко, я закрыл глаза и проснулся только возле подъезда. На часах было начало одиннадцатого, на Москву сошла крепкая темнота. Минин сказал, что к девяти утра за мной приедет этот же водитель и отвезет меня в сумасшедший дом. Я сдвинул брови, удивился, но он резко отрезал, сказав, что пока лишь на «посмотреть», и рассмеялся. Добавив: «Так надо для дела, ты же понимаешь. Все вводные завтра». Мы попрощались, я поднялся в квартиру, но прежде, как обычно, открыв увесистую металлическую дверь подъезда, внимательно вслушался, нет ли чего подозрительного. Со стороны — да, это могло смахивать на поведение «клиента» дурки, но как говорится, береженого… — Пьяненький ты мой, — ласково встретила меня Катюша. — Глазки блестят, улыбка светится, волосики кубарем. Проходи, проходи, буду расспрашивать, что это за самоизоляция у вас такая, товарищ командир. Мы выпили буквально грамм триста на троих, и «пьяненьким» я, разумеется, с такого количества быть не мог. Поэтому я решил добавить немного его величества театра, подурачиться, короче. Скинув воняющий костром камуфляж, переоделся, принял душ и вошел в столовую совершенно трезвый. — Ой, — удивилась моя зрительница, — ты что, притворялся, что ли? — Чуть-чуть, хотел тебя повеселить, — признался я, включая чайник. — Кушать будешь? — с заботой в голосе задала вопрос Катя. — Нет, спасибо, я наелся мясных угольков, — с улыбкой ответил я, вспоминая гения шашлыкожарения Глебыча. Интересно, какой был позывной у Глебыча? Может, «Шашлык»? Или «Уголек007»? Придумывая ему позывные, я улыбался, как нашкодивший малыш. — Дети уже спят, ждали тебя до полдесятого, потом пошли баюшки, няня им снова читала сказку про золотого Чжао. Почему она им так нравится? — Катюша расплылась в улыбке. — Потому что маленький Чжао очень хороший человек, трудолюбивый, добрый, отзывчивый, золотой, одним словом, — пояснил я. — А у меня другой вопрос: почему им не нравится сказка про Иванушку-дурачка? Казалось бы, русская народная, ну и что, что лентяй, ну и что, что дурачок, он же наш дурачок, рассейский?! А я отвечу тебе, — продолжил я, не ожидая ответа от жены, — потому что у детей правильное мироощущение: им нравятся правильные герои. Разве это не есть хо-ро-шо? Шо? — рассмеялся я над своей глупой импровизацией. Катя улыбнулась и пошла в душ, я допил чай и решил провести ревизию ее помывки, подсказав, как правильно принимать душ в условиях мировой пандемии. * * * Мы лежали в кровати, наполовину раскрывшись. Моя ревизия выявила массу недочетов, за что прямо на месте, там, в ванной, мною были выписаны глубокие, вернее, высокие штрафы. Там же они были и оплачены. — Ты надолго уедешь? — ее грустный голос звучал печально. — Я же тебе вчера говорил, на недельку. — Это точно не опасно? — тревожилась супруга. — Ну, если ставить галочки в анкете — опасно, значит, опасно. Или наоборот. Не путай меня! — я увел разговор в шутливый тон. — Ладно, давай спать, — ворочаясь и подбивая подушку, предложила моя красавица. — Расскажи мне что-нибудь про Китай, ты так интересно всегда рассказываешь, я сразу засыпаю, — детским голосом проговорила она. Я не понял смысл ею сказанного, возможно, ей так скучны мои рассказы, что она засыпает, а может, наоборот. — Императора в Китае нередко сравнивали с сосудом, а народ с водой: как вода принимает форму сосуда, который она наполняет, так и народ должен, не раздумывая, повиноваться повелителю. Народ в феодальном Китае рассматривали как одну большую семью, а правитель был в ней и отцом, и матерью. И хотя императора призывали быть скромным, Сын Неба и его приближенные купались в роскоши. Чего стоит только повседневный стол императора: дичь с капустой на пару, утка в золотистом соусе, вырезка говядины, потрошка, жареная курица с пряными овощами и грибами золотые иглы, трепанги в имбирном соусе, курица в кисло-сладком соусе, ароматные мясные бульоны… — Ты специально, что ли? Хочешь, чтобы я пошла и опустошила холодильник? — кокетничала Катюша. Ее стройная фигура была с ней именно потому, что она не позволяла себе бессистемное обжорство, в особенности ночью. Хотя системное тоже не позволяла. Я нежно погладил ее по щеке и продолжал: — Вообще китайские императоры любили вкусно покушать. К трапезе сервировались два стола с разнообразными блюдами, а зимой, как писал в мемуарах последний китайский император Пу И, выставляли еще один дополнительный с Хо Го — китайским «самоваром». Помнишь, мы ходили с тобой в китайский ресторанчик, заказывали «самовар», и ты суп варила? Кидала в кипящий бульон тонко порезанные ломтики мяса, крупные листья салата, китайские грибы золотые иглы, морковь, картофель, мясные шарики… Вкусно было, слюнки текут… Так вот там, представляешь, целый стол с такими «самоварами». Вот бы мы там разошлись, как два обжоры. Снова я ушел от темы… Значит, так, китайские повара должны были проявлять чудеса изобретательности и кулинарного искусства, ежедневно потчуя Сына Неба и членов его семьи и свиты новыми блюдами. Повторяться могли только те блюда, которые нравились императору. А иначе — секир башка. Быть поваром императорской семьи в Китае было делом очень опасным, потому что в случае такой кулинарной провинности казнили не только повара, но и всю его семью и весь его род. Представляешь, какая мотивация? Дальше скажу я тебе, что перед тем, как император начинал трапезничать, все блюда пробовал специально приставленный для этого евнух, чтобы Сына Неба не отравили. А еще был отдельный человек, который командовал: «Снять крышки». Представляешь? Это сейчас кое-где орут оголтело: «Свободная касса! Свободная касса!» — в те стародавние времена их бы всех казнили… Главная проблема в Гонконге сейчас знаешь какая? Ожирение! Потому что жрут всякую погань. Это все им оттуда пришло — с Запада. В Америке тоже ожирение — головная боль. Или, как они говорят, геморрой. Или это не там говорят… Ты меня поняла: ожирение равно геморрой. Поэтому следить нужно и за первым, и за вторым. И вообще за здоровьем. А человек есть то, что он ест. Вот такой каламбур. Нежный сап подтверждал, что Катя крепко спала. Надо будет узнать у жены, она хоть раз дослушивала мой рассказ до конца? Это потом, а сейчас спать, завтра будет новый… Глава XI. Двойной агент Проснувшись в половине седьмого, я привел себя в порядок, сделал зарядку и в семь часов пошел будить детей, которые уже балакали с нянькой. — Доброе утро, мои солнышки, — я поцеловал детей. Пока няня заплетала волосы Машеньке, Ваня сидел рядом и листал сказки Пушкина в картинках. Разглядывая рисунки, он детально с энтузиазмом рассказывал о них Маше, каждую новую поднося к ней. Ему было важно, чтобы Машуня все рассмотрела так же тщательно, как и он. Я лег на мягкий ковер рядом с ним, и теперь мне, как и Машеньке, полагалось внимательно рассматривать иллюстрации к сказкам Пушкина. Маша, обзаведясь свежими косичками, улеглась с нами на ковер, и мы принялись рассматривать картинки все вместе. Длилось это минут пятнадцать, собственно, пока не закончилась книжка. — Папа, — спросил Ваня, сев передо мной, — а почему Китай называется? — смешно исковеркал вопрос он. — Страна почему Китай называется? — уточнил я вопрос. — Да, почему страна Китай называется? — Маша, — обратился я к дочери, — ты знаешь, почему страна Китай так называется? Доча отрицательно покачала головой. — Ну тогда слушайте: слово «Китай» происходит от названия народности кидань, которая жила в государстве Ляо. Это было самое многочисленное и сильное племя. Поэтому и всю страну стали называть Китай — по созвучию с названием племени. Сегодня китайцы называют свою страну Чжунго — Срединное государство, это ты знаешь, — обратился я к Ивану. — А еще называют Чжун-хуа — Срединный цветок, Чжун-юань — Срединная равнина, Тянь-чао — Небесная династия. Всех, кто жил за пределами страны, китайцы называли варварами. И их просто различали по сторонам света, без затей. Так и говорили: «южные варвары», «северные варвары», «восточные», «западные», — на ковре я изображал импровизированную карту, показывая стороны света. Судя по удивлению, написанному на лицах детей, я понял, что на этот раз в своих пояснениях относительно Китая ошибся с возрастной терминологией на пару-тройку лет. Не для четырехлетнего Вани и уж тем более двухлетней Машули выдал я информацию. Зато дети узнали новые слова. А каждое новое слово — это развитие для мозга. А развитие мозга — это главная задача меня как родителя. Чтобы удостовериться в своем педагогическом таланте, я решил проверить, насколько дети усвоили новые слова: — Итак, неважно, была страна маленькая или большая, жарко там было или холодно, далеко она была от Китая или нет, всех, кто жил не в Китае, а в других странах называли… Как? — Варварами, — радостно закричал сын, подпрыгнув. Маша вскочила за ним, повторяя на свой лад «валвалами», «валвалами». Они оба убежали завтракать, громко крича «варварами», «валвалами». Мы сидели за большим столом, попивая кто чай, кто молоко, заедая все пампушками на пару, приготовленными Ли Мэймэй. Через несколько минут к нам присоединилась мама, и дружной компанией мы умяли все пампушки. Подурачившись после завтрака еще минут пять, мы все разбрелись по своим делам. * * * Николай приехал вовремя. Пробок не было, добрались быстро. Минин встретил меня на проходной внизу и показал офицеру поста ту же бумагу, что до этого показывал генерал. Я сдал телефон, как и в первый раз, мы поднялись в ту же переговорную, где были до этого. — Чай, кофе будешь? Наливай, — предложил Минин. — Нет, спасибо, сыт по горло, напоен так же, — отшутился я. Мы сели по разные стороны стола, друг напротив друга. Минин пододвинул к себе папку, расстегнув ее, достал какие-то бумаги. — Алексей, помнишь, на встрече я задал вопрос, какое отношение ко всему этому — к вирусологии и биологии — имеет завербованный тобой китайский химик? — Помню, конечно, — подтвердил я. — Вот тебе занимательный материал, ознакомься. Минин протянул пару страниц с текстом. Это была заметка об аресте профессора из Гарварда. Светило научного мира, один из ведущих специалистов в области нано- и физической химии, 60-летний профессор Чарльз Либер, возглавлявший одну из кафедр Гарвардского университета, был уличен в работе на Китай и сокрытии этой информации. Его арестовали сотрудники ФБР, что подтверждает серьезность выдвигаемых обвинений. Согласно документам, с 2008 года профессор Либер получил на свои исследования от американских военных порядка 15 миллионов долларов США в виде грантов. Все бы ничего, но предприимчивый профессор в то же время вписался в китайскую программу «Тысяча талантов», фасадная цель которой — привлечь к развитию китайской науки ведущих мировых ученых. В Америке рассматривают эту программу ни много ни мало как угрозу национальной безопасности. Говорят, что она была создана китайцами, чтобы получить быстрый доступ к мировым исследованиям, купить интеллектуальную собственность других стран через выплаты грантов ученым. Китайцы назначили Либеру оклад в 50 тысяч долларов США каждый месяц и подъемные для проживания в Китае еще на 158 тысяч американских долларов. Также выделили 1,5 миллиона долларов на обустройство химической лаборатории в… ух ты… в Уханьском университете. При этом большую часть времени профессор должен был проводить именно в Китае, где курировал исследования — какие конкретно, не сообщалось. Понятно, однако, что они не блох там изучали. Позже в ходе допроса профессор отрицал свою причастность к Уханьскому университету. Короче, лепил фэбээровцам горбатого. По удивительному стечению обстоятельств, Либеру приписали создание COVID-19. И вот тут возникал вопрос: занимался ли он вирусом в стенах Гарварда или же эти разработки велись им на китайской территории.