– Я и не думала насмехаться, богиня, – сказала она обиженно. – Махишасура ищет этого самого ребенка. Ты и так знаешь. Позаботьтесь о том, чтобы ему это не удалось. – Наш дом ее прячет, – ответила Ашвини. Ведьма склонила голову набок. – Да, но он не может скрыть никого от мощного следящего заклинания. Учитывая, что Махишасура держит Добрую ведьму в плену, он может заставить ее наложить заклятие на одну из вещей девочки. Это приведет его прямо к ней, где бы она ни находилась. – Ну, это не проблема, – бодро кивнула Ашвини. – У него нет ничего из вещей девочки. Она почти не выходила из дома Воронов. Ты ведь ничего не теряла, правда, Кики? – Нет, – тут же ответила я, – у меня при себе все, с чем я сюда попала: одежда и… Я резко остановилась, охваченная внезапным ужасным осознанием. – В чем дело? – спросила Чамундешвари. Мысленно я увидела огонь, затем пустое место там, где он был, а потом обугленное мокрое дерево. – Мой стол, – тихо произнесла я. – Мои занавески. Демон поджег их в Лондоне. Потом Ашвини просунула их в разлом, чтобы огонь не перекинулся на мою спальню; так что они здесь, в этом мире. И если они у Махишасуры… – Да, – молвила ведьма с некоторым сочувствием. – Если вещи у него, он может найти тебя. Глава шестнадцатая Это не проблема, – уверяла меня Ашвини, пока мы ехали в автобусе обратно на юго-запад города. Она говорила с такой убежденностью, что я почти поверила ей; и я, несомненно, хотела верить ей, но до конца не могла. – Ты здесь уже несколько дней, Кики. Если бы Махишасура заставил Добрую ведьму использовать твой стол или занавески для следящего заклинания, он бы уже нашел тебя. А если этого до сих пор не случилось, то, должно быть, потому, что ему это либо не пришло в голову, либо он не смог найти твои вещи. В конце концов, – продолжила она, не давая мне возразить, – зачем асурам снова смотреть на какие-то обгоревшие тряпки и дерево? Их волнуешь ты. А не вещи, которые ты могла оставить на балконе. – Мы могли бы узнать наверняка, – возразила я. – Если вернемся обратно в трещину и найдем там мои вещи, то будем знать, что они ими не воспользовались, и сможем избавиться от них. А если мы их не найдем, что ж, все равно станем знать больше, чем сейчас, не так ли? – Это огромный риск во имя того, что не имеет большого значения, – сказала Ашвини. – Неужели это не важно? Если они найдут меня, то найдут и всех вас. Дом Воронов больше не сможет никого защитить! – Они не найдут никого из нас, – настаивала Ашвини. – Говорю тебе, я знаю, кто такой Махишасура. Если он еще не использовал заклинание слежки, то и не собирается. – Было бы лучше убедиться в этом… – Мы не можем вернуться в трещину, Кики, – мягко вмешалась Чамундешвари. – Мне очень жаль. Она тщательно охраняется. Даже я не могу приблизиться к ней, иначе бы уже отправилась туда, уверяю тебя… Я вжалась в жесткое сиденье автобуса. – Должен же быть какой-то способ. – Кики, оставь это, – произнесла Ашвини властным, но и добрым тоном. – Я знаю, что ты волнуешься, но все будет хорошо. Я не позволю, чтобы что-то случилось с тобой или другими. Я прикусила губу, но ничего не ответила. Как я могла объяснить ей все? Как могла сказать ей, что не просто беспокоюсь? Беспокойство можно терпеть. Даже страх можно. Но ужасное колючее ощущение, засевшее в мозгу, было невыносимым. Я знала, как это остановить. Нужно пойти посмотреть, по-прежнему ли мой стол и занавески находятся рядом с трещиной между мирами, или Махишасура забрал их, чтобы выследить меня. Как только я буду окончательно уверена, что все мы в безопасности – Вороны, мама и я, – мой мозг перестанет меня мучить. И, конечно, я не могла этого сделать. Я не могла пойти и проверить. Ашвини и Чамундешвари были правы: это слишком рискованно. Так что мне просто нужно перестать думать об этом. Но каждую секунду. Я все еще думала об этом. – Мы должны добраться до статуи Гандаберунды, – говорила Ашвини. – Все остальное – чепуха. Мы вернулись в дом Воронов и рассказали другим о том, что случилось; мы потеряли целый день и все еще не нашли способа добраться до статуи. А я не могла думать ни о чем, кроме обгоревшего стола и штор. Я была так взволнована, что представляла опасность для любого, кто находился рядом. Попыталась помочь Джоджо сшить волшебный плащ, который должен сделать его владельца невидимым для асуры, но в итоге проделала дыру в ткани и впустую потратила целую кучу драгоценной звездной пыли. Хотела помочь Шуки сварить немного замораживающего зелья, но в итоге пролила его ей на ногу, которая тут же замерзла, и девочке пришлось прыгать на другой, пока зелье не выветрилось. Я оказалась абсолютно бесполезна в игре «Гоблины и гаргульи» с Пипом, Самарой и Симхой. Дошло до того, что даже Лей, который усиленно избегал меня с тех пор, как я оказалась в Майсуре, из кожи вон лез, чтобы узнать, что со мной не так. – Ты из тех, кто всегда о чем-то беспокоится, – сказала я ему. – Тебе не кажется, что мы должны пойти проверить, на месте ли стол и занавески? – Да, кажется, – прямо ответил он. – Но я также знаю, что мы не можем этого сделать, поэтому разумно побеспокоиться о других вещах. Я хотела бы сделать то же самое, но это оказалось просто невозможно. Ничто не могло отвлечь меня надолго – ни «Гоблины и гаргульи», ни чтение книг, ни даже приготовление досы. Тревога была слишком острой, слишком настойчивой, и она царапала, царапала и царапала меня. В тот вечер после ужина Ашвини огорошила нас неожиданной информацией. – Итак, я думала об этом весь день, – объявила она. – И, полагаю, единственное, что нам остается, это отправиться в Лалита Махал и спасти Добрую ведьму. – Что? – недоверчиво переспросил Джоджо. – Ну уж нет. Нам никогда не попасть внутрь, не говоря уже о том, чтобы выйти оттуда! – Думаю, мы справимся, – сказала воительница. – Я знаю, что это немного опаснее, чем все, что мы делали раньше, но как иначе мы доберемся до статуи? Лей резко дернул головой: – Должен быть лучший способ сделать такое. – И что это за лучший способ? – спросила его Ашвини. – Ой, ты не знаешь? Я так и думала. – Если мы отправимся в Лалита Махал, мы не вернемся. – Мы вернемся, если проявим смекалку. – У тебя есть способы войти туда и выйти? – Пока нет, но… – Тогда это бессмысленно, – отрезал Лей. Мне очень, очень не хотелось соглашаться с ним, но пришлось. Ашвини, вероятно, – самая храбрая из всех знакомых мне людей, и я восхищалась ею, но я знала Лалита Махал: невозможно как войти, так и выйти из него. Я сделала его таким. По моей задумке, для героев все должно было проходить очень сложно, чтобы их победа казалась более впечатляющей. (Спасибо тебе, Кики в прошлом. Большое спасибо.) – А что, если попробовать план Б? – тихо спросила я. Ашвини и Лей перестали спорить и посмотрели на меня. Все остальные тоже повернули головы. Брови Ашвини сдвинулись. – План Б? – План Вишну, – пояснила я, сглотнув. – План, который включает в себя борьбу с Махишасурой и его уничтожение? – уточнил Лей с видом глубокой обреченности. – Этот план? – Мне он тоже не нравится, ясно? – ответила я. – Сама в ужасе. Но что, если это единственный выход? И что, если так будет лучше? Ашвини выглядела потрясенной. – Как это может быть лучше? Ты не сможешь победить его, Кики. – То есть ты хочешь сказать, – вставил Лей, – что для тебя и твоей дурацкой пижамы с единорогом лучше сразиться с королем асуров? – Возможно, для тебя это окажется сюрпризом, но мне абсолютно все равно, что ты считаешь мою пижаму дурацкой, – сказала я. – Мне она нравится. И да, я понимаю, что идея звучит безумно. Может быть, так оно и есть. Но что, если она сработает? – Это абсолютно ужасная идея, – Лей выглядел так, словно готов был рвать на себе волосы. – Ты продемонстрировала просто невероятную неспособность обращаться с каждым оружием, которое я имел несчастье видеть у тебя в руках, так что понятия не имею, что ты сможешь сделать, если пойдешь против Махишасуры. Если ты не рассчитываешь подкрасться к нему и задушить во сне, то не сможешь его победить. Скорее всего, тебя убьют – и, что еще важнее, вместе с тобой убьют всех нас. Я изо всех сил старалась не показывать ему когти. Из всех только Лей сказал мне, как много они могут потерять. Разве он не видит, что я пытаюсь найти способ спасти оба наших мира, не превращая их обратно в чернила? Разве не понимает, что я хочу сохранить свою мать и реальный мир в безопасности, не жертвуя ими всеми? Не сдержавшись, я ответила: – Я создала этот мир. Он мой. Ты не имеешь права указывать мне, что я могу, а что нет! Хорошая новость: Лей перестал хмуриться впервые с тех пор, как мы встретились. Плохая новость: вместо этого он расхохотался. – Ты говоришь так же, как Махишасура, – простонал он. – Только он страшный, а ты смешная. Ты крошечный тиран, покрытый радужными единорогами. Ты топаешь ногами и кричишь, так как очень хочешь контролировать ситуацию и бесишься, что не можешь этого сделать! Я чувствовала, что мое лицо горит, и изо всех сил старалась не смотреть на остальных. Сомневалась, что смогу вынести их взгляды. – Звучит больше как младенец, чем как тиран, – пробормотала я. Все еще посмеиваясь, Лей отвернулся.