Хватается за соломинку, — усмехнулся Мирон. — Сейчас у него случится слом системы… — Как ты думаешь: его слишком трудно перепрограммировать? Мальчишка побледнел. Вопреки логике уши его запылали настоящим малиновым цветом. — Нас убьют? — Не сразу, — успокоил Мирон. — Органы гораздо лучше хранятся в естественной среде. — То есть, в живом теле? — Уловил. — И… Что же делать? На мгновение глаза его расфокусировались, лицо приобрело сходство с гипсовым слепком. — Эй, ты что, опять логинишься? — разозлился Мирон. — Это же сенсация, — пожал плечами Виталик. — Представляешь, как поднимутся рейтинги, когда станет известно, что меня собрались продать на органы? В случае удачи пацану не придётся работать до конца жизни, — подумал Мирон. — Только живая собака всё же лучше мёртвого льва. Раздался окрик. Видимо, охраннику показалось, что пленники разговаривают слишком долго. Мирон с Виталиком послушно зашагали в направлении, указанном дулом автомата. Хибары, в которой их держали ночью, уже не было, и охранник сунул пленников в загон к овцам — на мгновение отключив периметр, поддерживаемый охранными дронами. Мирон уселся на траву, отогнав не в меру любопытную овцу. От животного пахло всё тем же кизяком, шерстью и противоблошиной сывороткой. Виталик расположился рядом. Юрты таяли одна за другой, по пустым вытоптанным проплешинам носились весёлые собаки и совершенно голые дети. А ведь не тепло, — подумал Мирон, наблюдая за ребятёнком лет трёх. Тот ковылял босыми ножками прямо по колючей траве, голая попка розово поблёскивала в солнечных лучах. — Градусов пятнадцать, не больше. Там, где он был раньше, днём зашкаливало за тридцать. — Смотри, — неожиданно толкнул его Виталик. — Твоя машина? На платформу как раз грузили турбо-джет. Он был сложен в компактное яйцо, наружу торчали лишь солнечные батареи. Мирон проследил за ним равнодушным взглядом и отвернулся. Наблюдают. И турбо-джет показали не зря… Ждут, что он предпримет. Иногда, когда голова вспыхивала особенно сильной болью, Мирону казалось, что всё это не по-настоящему. Что он вновь угодил в аттрактор, или ещё куда. Но самое главное — всё происходит в Плюсе. Вот сейчас вылезет Призрак, или Сонгоку… — А ты кроме кочевников здесь никого не видел? — спросил он Виталика, который, пригревшись на солнышке, кажется, задремал. — Например? — пацан приоткрыл один глаз. — А, забудь. Мирон отвернулся. Можно, конечно, попросить пацана отправить прямой «СОС». То есть, назвать его имя и фамилию, обратиться напрямую к Платону или Амели… Уж кто-нибудь да откликнется. Но этот вариант он решил приберечь на самый крайний случай. Легко представить снисходительную ухмылку Платона, когда младший брат прибежит за помощью. А уж как обрадуется Амели… Не говоря уже о корпоратах. И шесть месяцев пряток, заметания следов и подпольного образа жизни псу под хвост. Была еще крошечная, почти нереальная надежда на Призрака… Но с тех пор, как Мирон покинул зону активного пользования Плюсом, он его не видел. Вероятно, демоны слишком сильно привязаны к кибер-пространству, и вдали от его интерактивного облака находиться не могут. — План такой, — он придвинулся к Виталику как можно ближе, но говорил, отвернувшись в другую сторону. — Надо любым способом добраться до турбо-джета. Там есть папиллярный активатор. Батарей хватит на триста километров в форсированном режиме. — Спидеры летают со скоростью двести километров в час, — ответил пацан. Лёжа на спине, он прикрывал руками глаза. Птичьи косточки просвечивали сквозь кожу, как на рентгеновском снимке. — Турбо-джет развивает триста пятьдесят. Но только на полчаса. Успеем скрыться — спасёмся. Виталик приоткрыл один глаз. — Вся степь полна разведчиков. Кто-нибудь нас обязательно заметит. — Ты поэтому не пытался бежать? Виталик сел и потёр руками лицо. — У меня гигантизм. СТГ зашкаливает. Органы и кости не справляются с нагрузкой. Я подписал контракт, чтобы добыть денег на операцию. Полная замена костного мозга с частичной подменой ДНК. Представляешь, сколько это стоит? — Признаться, не представляю. — Мой фильм почти окупил операцию. Сорок пять миллионов! Представляешь, сколько рекламы втюхала им Минск-Неотех за месяц? — И ты согласился на этот самоубийственный трип. — Я социолог. Учился по квоте. Когда Минск-Неотех объявили набор добровольцев для тестирования нового импланта — я пошел. А потом оказалось, что у меня самая высокая совместимость из всей группы. Жить мне оставалось полгода. Максимум — год. — А зачем неотехам кочевники? — Я сам выбрал тему. У меня дисер «Кодификация символов власти в культуре неокочевников» — Сколько же тебе лет? — удивился Мирон. Виталик казался ему сущим подростком… — Шестнадцать. Я же говорю: учился по квоте, поступил в универ в двенадцать. Осенью должна быть защита. Тоже гений, — беззлобно сплюнул травинку Мирон. — Что-то много нас в последние годы развелось. — Как ты думаешь, сколько мы ещё здесь пробудем? — спросил он Виталика. — К вечеру двинемся, — уверенно ответил тот. — Значит, до турбо-джета нужно добраться немного раньше, — заключил Мирон. — В тот момент, когда все спидеры будут впряжены в волокуши. Это даст фору. — Одна проблема, — вздохнул Виталик. — Как мы выберемся за периметр? — С роботом я договорюсь, — Мирон незаметно, сантиметр за сантиметром перемещался в сторону ближайшего охранного бота. — Если я не ошибся в модели… Виталик его не слушал. Повернув голову, он вглядывался во что-то, невидимое Мирону. — Что там? — спросил он. — Гости какие-то, — откликнулся пацан. — На электробайках. В душе Мирона зашевелилось нехорошее предчувствие. — Сколько их? — Четверо. Разговаривают с Каганом. Указывают на тебя… — План изменился, — Мирон уже в открытую пополз к охранному боту. — Уходим прямо сейчас. — Ты с ума сошел. Нас схватят через двадцать метров. — Не схватят. Преодолевая защитный механизм бота — тот плевался электричеством, что должно неплохо отпугивать овец — Мирон повалил невысокий конус в траву и нашарил на днище углубление. Вставил туда жесткий стебель ковыля… Пискнув, бот отключился. — Ходу! — скомандовал Мирон и бегом бросился к платформе с турбо-джетом. Слава богу, Виталик не отставал.