И тут Мирон вспомнил… — Подавился, да? — спросила Амели, хлопая его по спине. — Так ты жуй получше. Не жадничай. — Где смокинг? — спросил он, прокашлявшись и отложив лепёшку. — Где чертов смокинг, в котором я сбежал с приёма? Амели продолжала молча жевать. — В нём кое-что было, — пересилив дрожь, сказал Мирон. — То, что я нашел в сейфе твоего деда. Ты не спрашивала, но я… — Ты вот об этом? — достав из кармана толстовки томик стихов, она положила его на стол и подтолкнула к Мирону. — Это Басё, поэт хайку семнадцатого века. Дед его очень любил. — Ты открывала книжку? — Ненавижу стихи. Слишком много размазанных по пустому месту соплей. Мирон откинул обложку и пролистал несколько страниц. С облегчением выдохнул: флэшка была на месте. Он ожидал, готовился увидеть пустое гнездо и услышать издевательский смех Амели, но на этот раз Судьба решила дать передышку. — Думаешь, это и есть дневники твоего отца? — спросила она, заглянув в углубление. — Не узнаем, если не найдём, как её прочитать. — С этим я могу помочь, — задумчиво сказала девушка. — Но немного позже. Сейчас нам нужно серьёзно поговорить. — О Призраках? — Мирон помнил, как Амели сказала, что именно они помогли совершить диверсию на правящую верхушку мира. И очень хотел знать, как такое вообще возможно. После еды навалилась усталость. Но спать не хотелось: сказывался недавно выпитый кофе. — О твоём брате, Платоне. — О моём брате? — Помнишь, я говорила, что он помог с Нирваной? — Строить дата-центры он начал сразу, как только переселился в Плюс, — сказал Мирон. — Я знаю об этом от него самого. — Да, но видишь ли… Некоторое время назад он пропал. Его нет нигде в Плюсе. Глава 10 3.10 — Очень похоже на моего братца, — усмехнулся Мирон. Подошла женщина и поставила перед ними еще один медный кувшин с кофе. Амели улыбнулась и прощебетала что-то по-французски. — Что ты имеешь в виду? — спросила она, разливая кофе по узкогорлым стаканчикам с медной чеканкой. — То, что это в его духе: заварить бучу, а затем самоустраниться. Чтобы дерьмо разгребали другие. Он ненавидит марать руки. — Это ты в фигуральном смысле? — В каком хочешь. Платон не способен довести дело до конца. Прекрасно это понимая, он заранее находит себе помощников — марионеток. И дёргает их за ниточки до тех пор, пока его не удовлетворит результат. Но знаешь что? — Мирон наклонился над столом и посмотрел Амели в лицо. — Результат его не удовлетворяет никогда. Ни разу. Он бесконечно находит изъяны, заставляет переделывать, и в конечном итоге, сваливает вину на исполнителей. — Поэтому ты решил потеряться? — Амели допила кофе и налила себе ещё. Мирон свой пил не торопясь, маленькими глотками — боялся, что сердце, и так разогнавшееся сверх меры, выскочит из груди. — Я похитил конструкт из Технозон, — медленно сказал он. — Ценой, между прочим, нескольких жизней и чёрт знает скольки поломанных судеб. Я перевёз его в Токио и помог выйти Платону в Плюс. Разобрался с хакерами, Призраками и Сонгоку. Но ему… — горло перехватило и Мирон замолчал. Это просто слова, — подумал он. — Но того, что за ними стоит, вслух не расскажешь. — Ему было всё мало, — продолжила за него Амели. — Платон хотел тут же начать строить новую реальность. У него были идеи, планы — которые кто-то должен был воплощать. А еще ему нужно было зеркало, — Мирон вскинул на девушку удивлённый взгляд. — Зеркало, в котором бы отражалось его величие. Его мессианство, его жертва. — Как ты… — он хотел спросить, как она догадалась, но Амели продолжала говорить. — Но ты больше не мог этого выносить. Ты, живой человек из плоти и крови, подверженный усталости, страху, мелким страстям и крупным разочарованиям — ты просто устал быть марионеткой. Тебе хотелось покоя. — Откуда ты знаешь? — наконец спросил Мирон, когда Амели замолчала. — Ты будто побывала в моей шкуре. — А я и побывала, — кивнула девушка. Хвостик на затылке дрогнул, вокруг лица качнулись мелкие прядки волос. — Мой дед. Такеши Карамазов. Точная копия твоего брата Платона. Вы были ровесниками, близнецами — это дало тебе силы противостоять его всесокрушающему эго. Я была всего лишь ребенком. Маленькой девочкой, которая боготворила своего деда. Он был… — Амели достала сигареты, выбила одну, и щелкнула зажигалкой. Под тентом поплыл горький вишнёвый дым. — Он был как бог. Как грозовая туча на горизонте. За малейших промах следовало наказание… Презрением. Небрежением. Равнодушием. Грёбаный ублюдок. — Он любил тебя, — тихо сказал Мирон. — Я мало был знаком с Такеши, и всё, что я знаю: он любил тебя. «А ты убила его» — мысленно добавил он. И только сейчас понял: а ведь он мог поступить так же. Сколько раз он мечтал о том, чтобы прикончить Платона? Задушить, утопить, сбросить с крыши… — Мне он этого не говорил, — сказала Амели, выпуская из ноздрей струйки дыма. — Да, где-то в глубине души я понимала, что так и есть. Но тем не менее, всегда это был тонкий баланс между требовательностью и ожиданием. Он всегда хотел от меня большего. — И ты бунтовала. Уходила в загулы, пробовала наркотики, завела шашни с его клоном… — Не тронь Ясунаро, — в голосе Амели послышались отголоски снежной лавины. — Только он помогал мне оставаться на плаву. Ты сильнее меня, если смог пережить такое давление в одиночку. Без Ясунаро я бы сломалась. — Теперь Такеши мёртв, — сказал Мирон. — И ты свободна. Амели криво улыбнулась и с яростью затушила бычок о блюдце. — А ты свободен? — спросила она. — Ты, сидя в лагере беженцев, под тентом, который защищает от всевидящего ока камер, спутников и дронов, можешь утверждать, что освободился? — Мирон промолчал. — Вот так и я… — Амели налила себе еще одну порцию кофе и выпила залпом. — Наследство Такеши громадно. Оно опутало весь мир, как паутина. И в этой паутине — я. Как муха. Протянув руку, Мирон взял Амели за кончики пальцев. Они были ледяными, несмотря на летнее тепло и выпитый раскалённый кофе. — Подтянув к себе, взяв её бледную лапку обеими руками, он улыбнулся. Надеясь, что улыбка вышла именно ободряющей, а не жалкой. — Возможно, нам с тобой пора стать пауками, — сказал он. — Хватит заходиться страхом каждый раз, как паутина дёргается. Амели тоже улыбнулась. Впервые Мирон видел на её лице такую робкую, тихую улыбку. — Страх — это барьер, который остался далеко позади, — сказала она. — Последние несколько лет я нахожусь в диком ужасе. С улицы послышался густой, сотрясающий землю рокот. И тут же один из автоматчиков-бородачей повернулся к ним и кивнул Амели. Та поднялась. — Идём, — сказала она, натягивая толстовку через голову. — Пора ехать. — Куда? — Мирон понимал, что вопрос довольно глупый. Но не спросить не мог. — Есть одно место, где нам помогут прочесть флэшку, — пояснила Амели. — К тому же, оставаясь здесь, мы навлекаем неприятности на местных жителей. — Мы достаточно времени провели под открытым небом, — согласился Мирон. — Извини, я об этом не подумал. — Так было нужно, — отмахнулась Амели, набрасывая капюшон. — Мы были приманкой, — она протянула Мирону такую же толстовку с капюшоном. — Минск Неотех землю роет, чтобы тебя найти. Они обязательно узнают о том, что ты здесь. Мирон посмотрел на бородачей, которые знаками помогали припарковаться громадному грузовику. Тот сдавал задним ходом, временами взрёвывая так, что невозможно было говорить. — Когда они явятся, им окажут тёплый приём, ведь так? — спросил он, когда наступило затишье: грузовик остановился и теперь бородачи с грохотом открывали задние створки контейнера. — В Минске должны быть абсолютно уверены, что ты был здесь. — Ключевое слово «был»? — спросил Мирон. — Их направят по ложному следу. А мы пока кое-с-кем поговорим.