Беатрис посмотрела на Мейсона, как на избавителя — с неверием, восторгом и благодарностью: — Так это правда?! Парсона действительно уберут?! Мужчина с лёгким упрёком покачал головой: — Я когда-нибудь тебе врал? Мисс О'Рейли дернула начлаба к себе за ремень брюк: — Пообедать ещё успеем, — она толкнула собеседника на кровать. — И коктейли вечером — ты обещал! А сейчас… С этими словами Беатрис дернула молнию на платье и повела плечами, сбрасывая с себя одежду. — Ты знаешь, сколько будет стоить для тебя мой час? Мейсон старательно изобразил на лице недоумение. — Мой час тебе обойдется в голову одного мудака! — Беатрис напрыгнула на лежащего. — И только попробуй не заплатить!!! * * * Мейсон Каттер сидел в своем кабинете, откинувшись на ортопедическую спинку дорогого офисного кресла, и лениво смотрел на изображения с камер видеонаблюдения, следящих за био-образцами. На мультимедийной стене, разделенной на одинаковые квадраты, транслировались статичные изображения боксов. Часть пока была пуста, но несколькие как раз накануне приняли «постояльцев»: трёх мужчин и двух женщин. Одна — совсем молодая, лет восемнадцати. Может, она и женщиной-то не была до вчерашнего вечера… А может, и была… Кто их там в рабочих районах знает. В любом случае, Дейв Парсон скорректировал её интимную биографию: то ли открыл счет, то ли пополнил. Начлаб задумчиво потянулся к изображению, парящему в нижнем правом углу, и небрежным движением пальцев увеличил его, выводя на передний план голополя. Светловолосая девушка сжалась на узкой кушетке, натянув до подбородка тонкое казённое покрывало. Био-образец номер двадцать шестьдесят девять эль зет. Четвертый бокс. До сих пор всхлипывает, а ещё час назад глухо плакала, Мейсон даже звук отключил, так ему действовали на нервы её рыдания. Всё-таки насколько ж Дейв идиот. Вроде бы образованный человек, закончил с отличием пафосный колледж, занимает высокую должность, но даже собственную задницу толком прикрыть не в состоянии. Пришёл в бокс и заклеил стикером камеру-обманку над входной дверью. Вот это нормальный человек? Пусть у него и нет доступа к этим камерам, но какие надо иметь мозги, чтобы даже не попытаться просмотреть документацию по видеонаблюдению или не подмазать кого-то из безопасности, чтобы просветили? В итоге обманку он залепил, а скрытые работающие камеры, установленные по углам друг напротив друга (для покрытия возможных мертвых зон) — нет. Поразительный долбоёб. Вообще Дейв (сам того не подозревая) значительно ускорил фатальные события вокруг своей персоны. Нынешним утром, после того, как Мейсон в очередной раз увидел на ресепшне заплаканную Беатрис, терпение его лопнуло. В конце концов, сколько можно позволять какому-то уроду глумиться над девчонкой?! На секундочку, его — Мейсона — девчонкой, на которую он имел далеко идущие планы и виды! В общем, начлаб решил, что пора прекращать Парсону резвиться без последствий. Конечно, звонить СБшнице в такую рань было стремновато, но Мейсон решил, что лучше немного поспешить, чем навсегда опоздать, тем более Дейв дал на себя отличный компромат — бери и пользуйся. Тем не менее после того, как начлаб связался с мисс Ховерс, в душу ему закрались серьёзные опасения в успехе дела. Судя по слегка осипшему голосу безопасницы, звонок Мейсона её разбудил, а возможно, сдёрнул из-под бока любимого мужчины. Или женщины. Или обоих. Кто знает этих высших, как они развлекаются. В общем, собеседница незамедлительно сообщила: если дело мистера Каттера окажется пустяковым, то лучше начлабу самому понизить себя в должности, чтобы ещё сильнее не разозлить мисс Ховерс дополнительной суетой вокруг своей персоны. Однако Мейсон заверил СБшницу, что его дело сулит исключительную пользу, после чего она в компании со своими амбалами прибыла-таки на встречу в назначенное место: скромное кафе на углу двенадцатой и тридцать первой. Надо сказать, спокойная реакция мисс Ховерс на представленное ей к просмотру видео изрядно напрягла начлаба. К развлечениям Дейва мисс Ховерс отнеслась совершенно равнодушно. Даже без тени возмущения или брезгливости. Хотя Мэйсона, например, подташнивало. Что приятного видеть, как холёный мужик цинично избивает безответную девчонку, пускай и обычную мышь из рабочего квартала? А потом ещё и насилует. Девка воет, скребёт ногами пол, а это убожество тянет её за волосы, пыхтит и что-то там выкрикивает… От одних только воспоминаний об этом зрелище Мэйсон опасался на весь остаток жизни стать импотентом. Зато Дейва пёрло… правда, недолго. Минуты за три отстрелялся, ёбарь-террорист, мля. В общем, мисс Ховерс безразлично отсмотрела видео, из чего начлаб сделал вывод, что ей случалось наблюдать зрелища куда мерзее. А едва блевотная киношка с Парсоном в главной роли завершилась, СБшница посмотрела на Мейсона и поинтересовалась, мол, это всё, ради чего вы меня пригласили? Тогда он и выложил ей разъяснения с примерами, как и в чём Дейв вредит работе лаборатории. Ну, а когда собеседница поинтересовалась достоверностью информации о разработках третьей лаборатории, Мейсон чуть словами не подавился от радости. Еле сдержался, чтобы говорить спокойно. Глубоко вдохнул, выдохнул и просветил проверяющую, что соседи, в принципе, не могут заниматься киборгами — у них банально нет нужной аппаратуры и спецов. Дейву скормили дезу самого дешёвого свойства, а он, дурак, радостно отнёс её в клювике своим покровителям. Тут-то бы разговор и завершился, но мисс Ховерс смерила мистера Каттера слегка насмешливым взглядом, после чего спросила: «Давно вас и мисс О'Рейли связывают непрофессиональные отношения?» Мейсон слегка опешил, не зная, что ответить, затем осторожно уточнил, что именно мисс Ховерс подразумевает под «непрофессиональными отношениями», та в ответ закатила глаза и сказала: «Ладно, буду говорить на доступном языке: давно ты её пялишь?» Такого оборота начлаб, конечно, не ожидал, но решил не отпираться. Бессмысленно как бы. Впрочем, СБшница, похоже, положила на корпоративную этику, сказала только, что информацию приняла к сведению и если мистер Каттер так же ловок в деле продвижения науки, как в деле сбора компромата — ему будет работаться очень хорошо и легко. Если же его способности в основном касаются мастерства подсиживать конкурентов, то… И вот как-то само собой Мейсон понял простую истину: работать на Ховерсов можно только, если ты даёшь нужный результат. Тогда всё у тебя будет. В противном же случае… Лишь после этого мисс Ховерс и мистер Каттер заключили устное соглашение. Мейсон поручился за старого друга и однокашника, которого он предложил на место нового управляющего лабораторией. Теперь их двоих Ховерсы будут тщательно проверять на благонадёжность, а однокашника после вступления в должность ещё и на профпригодность. Дейва же из занимаемого кресла вытряхнут так быстро, как только смогут. Напоследок Эледа раскрыла, откуда узнала про Беатрис. Банально, исходя из контакта, по которому с ней связался Мейсон. Мог бы и сам догадаться… И вот теперь начлаб сидел в своём кабинете, смотрел трансляцию с камер видеонаблюдения, а сам размышлял о том, какая участь ждёт его нынешнего (и уже временного) начальника. Био-образец из бокса номер четыре по-прежнему тряслась в теперь уже беззвучных рыданиях на своей кушетке. Хм… Не стоит ли Мейсону проработать и запасной план? На тот случай, если мисс Ховерс будет медлить с лишением Дейва Парсона должности. Отставки ведь дело небыстрое. А отдавать свою сливку на растерзание садисту-извращенцу Мейсон после просмотра сегодняшнего видео категорически не хотел. Итак, данный био-образец ни за кем пока не закреплён. Использовать его можно как угодно, нужно лишь прикинуть, какие из вариантов исследований могут увеличить вероятность летального исхода на фоне того, что сделал с девчонкой Парсон. А затем чуть-чуть подправить, чтобы эта вероятность приблизилась к ста процентам. Легонечко, обоснованно и не подставляясь… Как же здорово, что Дейв с таким энтузиазмом влетел в расставленную для него ловушку! Черт, вспомни мудака, он тут как тут. Дверь бокса открылась, на пороге возник Дейв. Девчонка забилась в угол кушетки, притягивая к груди покрывало. Она таращилась на своего мучителя глазами, полными ужаса. Дальше Мейсон смотреть не стал. Ну нах. После таких зрелищ вообще не встанет. Поэтому начлаб отключил мультимедийку и взял в руки комм: «Моя сливка нарядилась и готова праздновать? Скоро заеду». Сообщение улетело Беатрис, а Мейсон довольно улыбнулся. Отличный день. Отличный! * * * Здание церкви Корпоративного Духа было зажато между типовыми высотками производственных общежитий, которые обступили его так тесно, словно хотели задавить. Но всё-таки, даже несмотря на это угрожающее соседство, старинная постройка на удивление величаво ютилась на крохотном пятачке между тротуаром, дешёвым супермаркетом и многоэтажками. Раньше в этом строгом здании, возведенном из красного кирпича, располагались магазин и дешёвая развлекалка, но когда собрания последователей КорпДуха стали многочисленными и популярными, магазин переехал в быстро слепленное из сэндвич-панелей здание рядом, а развлекалка совсем закрылась. Пэм замерла на широкой лестнице, запрокинув голову. На первый взгляд церковь выглядела невзрачно — заурядная кирпичная коробка с двускатной крышей. Однако передний фасад здания разделяла надвое высокая прямоугольная башня, которая и делала непримечательную постройку величественной и строгой. Башня возносилась к яркому квадрату неба, а венчал её длинный металлический шпиль. Над шпилем горделиво вращался переливающийся логотип корпорации. Интересно, что здесь располагалось изначально? Стены выглядят совсем старыми, значит, до магазина и развлекалки тут находилось что-то ещё. — Идём, не бойся, — потянула Памелу за руку Соня. — Внутри ещё красивее. Она сказала это с такой гордостью, словно сама была причастна и к строительству церкви, и к её внутренней отделке. Пэм нерешительно двинулась по крутым ступенькам наверх — к высоким двустворчатым дверям. Ей было тревожно и неуютно. Зачем она вообще согласилась сюда прийти? Сидела бы сейчас дома… «Названивала бы Рексу», — шепнул внутренний голос. Да, названивала бы! Она уже позвонила ему миллион раз. Лишний миллион ничего бы не изменил. Только всё равно ведь «Аппарат вызываемого абонента выключен, попробуйте позвонить позже». Лишь поэтому Пэм согласилась отправиться на собрание церкви Корпоративного Духа — Соня сказала, будто Преподобный Мэддок никому не отказывает в поддержке и утешении, а значит, он поможет Памеле отыскать сына. Всё-таки служители церкви связаны друг с другом, у них есть возможность выезжать за пределы своего района… И Пэм, влекомая обещаниями и надеждой, пошла. Через силу. Напоминая себе, что делает это ради поисков Рекса, ради своего материнского спокойствия. Внутри церковь оказалась потрясающей. Потолки терялись в высоте и были не прямыми, как в цехах или комнатах общежитий, а сводчатыми. У Памелы захватило дух. Вдоль широкого прохода стояли широкие скамьи, на которые рассаживались прихожане, а впереди на возвышении, устланном ковром, расположилась невысокая трибуна. Всё впечатление портили только навязчивые голограммы. Они переливались вдоль выкрашенных белой краской стен, сияли, закрывая собой узкие остроконечные окна, маячили под высокими сводами… Девизы, цитаты из Правил корпоративной этики и, конечно, изображения счастливых улыбающихся людей с логотипами «Виндзора» на одежде. Эти люди обнимались, заботливо склонялись друг к другу, трудились в производственных цехах, а на лицах у них было написано такое глубочайшее удовлетворение, что Пэм стало и завидно, и противно. Она в жизни не видела столько счастливых дураков. Церковь Корпоративного Духа показалась Памеле Додсон чем-то вроде наркоманского притона чёрного сектора, которые иногда показывали в кино. С той лишь разницей, что здесь людей отравляли не вызывающими эйфорию веществами, а ложью. Ложью, которая принуждала их изображать счастье, вместо того, чтобы испытывать его по-настоящему. Да, здесь царила атмосфера такого удушающего отчаяния, что Пэм побоялась увязнуть и утонуть. Хорошо хоть стена за кафедрой была пустой — с одним огромным строгим логотипом «Виндзора». Взгляд невольно останавливался именно на ней — отдыхал от визуального мусора навязчивых голограмм. — Садись, садись, — шепнула Соня. — Мест, видишь, совсем мало осталось свободных. И она подтолкнула Пэм к одной из скамеек, где ещё можно было устроиться. Вообще Соне, похоже, в церкви действительно нравилось, она здоровалась с прихожанами, о чём-то с ними разговаривала, и только Пэм сидела, чувствуя себя неуместной и ненужной в этом сообществе, среди людей, которые вот-вот собирались слиться в экстазе беспричинной радости. Однако Памела напомнила себе, что никто не заставляет её становиться постоянной гостьей в этом неприятном месте… На неё поглядывали с любопытством и сочувствием, но не заговаривали и ни о чём не спрашивали. Наконец, голоса прихожан стихли: на устланное коврами возвышение поднялся моложавый седовласый мужчина с аккуратной бородкой и добрым располагающим лицом. Одет он был в строгую белую рубашку с чёрным воротничком-стойкой, а на шее носил красивую цепь с логотипом компании. — Сегодня праздничная служба, — тут же шепнула на ухо Пэм Соня, которая считала своим долгом просвещать подругу в тонкостях культа. — Видишь, Преподобный в белом? Значит, праздник. Повезло тебе — первый раз пришла, и сразу такое. Памела на это лишь растерянно улыбнулась. Словно в ответ на её улыбку, улыбнулся и стоящий за узкой трибуной Преподобный. Он гостеприимно вскинул руки, простирая их к пастве, после чего провозгласил глубоким чистым голосом: — Сёстры и братья, сегодня великий день! Именно сегодня пять лет назад над этим зданием впервые воссиял логотип компании, а все мы смогли собраться здесь, чтобы славить то, что даёт нам любовь, силу и защиту в этом жестоком мире, полном опасностей и горя. После этих слов свет в зале потускнел, будто по сигналу. Автоматические ставни на узких окнах с легким жужжанием опустились, повсюду загрохотали скамьи — это прихожане с готовностью вставали на ноги. Пэм поспешила подняться вместе со всеми, хотя и не понимала для чего. Голограммы вдоль стен медленно погасли, а за спиной преподобного словно разверзлась ярко-голубая бездна, над которой воспарил логотип «Виндзора». Ещё через мгновение с потолка полилась громкая музыка, гнетущая и торжественная. От раскатистого глубокого звука волоски на коже сразу встали дыбом, а по рукам и спине побежали колючие мурашки… Памела даже не сразу узнала гимн корпорации, так странно он звучал, исполняемый на неведомом инструменте. — Это орган, — крикнула на ухо подруге Соня. — Правда, красиво? А когда вступительный проигрыш завершился, паства в едином воодушевлении грянула: «Спасибо компании нашей за свет, за любовь, за тепло…» Пэм автоматически пела вместе со всеми. Сперва она чувствовала себя глупо, а потом, оглядевшись по сторонам, странным образом воодушевилась. Люди вокруг неё и вправду были счастливы, они верили в то, о чём пели, и ведь правда, пели о хорошем: о корпорации, о её процветании, о великих делах, о расширении влияния и трепетной заботе о каждом сотруднике… Мало-помалу скептицизм начал отступать. Памелу подхватило и понесло общее настроение: ощущение любви, стабильности и защищённости. Ей стало хорошо и радостно, казалось, будто она летит в светлую бездну за спиной Преподобного, летит к счастью и радости. Рядом улыбалась довольная Соня, она кидала на подругу торжествующие взгляды и всем своим видом показывала, как рада, что Пэм, наконец-то, перестала упрямиться и пришла туда, куда её зазывали столько лет. Когда гимн «Виндзора» отгремел, а пробирающая до мурашек музыка стихла, стена снова стала стеной, прихожане расселись обратно по местам, а Преподобный Мэддок всё тем же бархатистым ласковым голосом заговорил со своей трибуны: — Братья и сёстры, накануне забота о будущей пастве завела меня в соседний сектор, где присутствие духовного лица потребовалось в фильтрационном лагере для не-сотрудников. Скажу вам, если не знаете, наша корпорация в великом своем человеколюбии по-прежнему принимает из-за Периметра отчаявшихся людей, нуждающихся в защите и помощи. На стене за ним сразу же возник видеоряд: изможденные люди в обносках на фоне драматических руин. — И вот буквально вчера я знакомился с этими несчастными беженцами. Тридцать человек, братья и сёстры! Тридцать измученных душ, спасённых и, наконец-то, получивших надежду на счастье цивилизованной жизни! Братья и сёстры, то были мужчины, женщины и дети. Несчастные, которые, чтобы выжить, с малых лет занимались самыми отвратительными преступлениями и проституцией. Их избивали и унижали, их истязали ради забавы, а они не могли добыть себе денег, не могли наесться досыта, у них никогда не было крыши над головой, потому что жили они в развалинах старых домов, а питались крысами и пили лишь нечистую дождевую воду… Видео с изможденными грязными людьми сменилось изображением девочки лет десяти, одетой в одну лишь изодранную футболку. Девочка сидела на тощем грязном матрасе, брошенном прямо на пыльные бетонные обломки. Затем возник другой снимок: длинная очередь истощенных мужчин, тянущаяся к темному прямоугольному проёму в стене. — На их глазах убивали и мучали, они занимались воровством и грабежом, а тела их обезображены шрамами и язвами, завшивлены и грязны. В подтверждение этих слов на стене возникло короткое видео: разрушенный город, низкое серое небо, лужи и люди, сидящие на обломках и жадно поглощающие какую-то отвратительную пищу из мятой пластиковой посуды. — И вот, когда я увидел их, сердце моё преисполнилось радости. Свет погас, равно как и все изображения, только логотип «Виндзора» снова ярко переливался во тьме. — Почему, спросите вы? Почему вид человеческого падения и страдания пробудил во мне счастье? А потому, что отныне тридцать этих несчастных, познают настоящую жизнь. У них будет работа и крыша над головой, еда, вода, помощь медиков — всё то, о чём они даже мечтать не смели, живя за Периметром. Их глаза светились восторгом и искренней радостью. Но тут моё сердце опечалилось. Логотип потускнел. — Мне стало горько и обидно, братья и сёстры, а на глаза навернулись слёзы, — продолжил Преподобный с искренним страданием в голосе. — Почему, снова спросите вы? Почему обещание счастья вдруг повергло меня в уныние? А потому, что всё реже я вижу подобную благодарность в глазах сотрудников корпорации. Вы приходите на наши собрания с печалью во взорах, с печатью усталости и скорби на лице, а ведь мы, каждый из нас, удачливее этих несчастных! Однако наша леность и неблагодарность мешают нам наслаждаться жизнью, радоваться благам, которые падают на нас с небес только потому, что мы родились здесь, в корпоративной зоне! Мы ничем не лучше и не хуже этих мужчин и женщин, которые, рискуя жизнью, под пулями пытаются попасть в оплот цивилизации. Нам просто повезло. Но, как всякие неблагодарные дети, мы не ценим отеческой заботы корпорации. Нам кажется, будто бы нам не додают благ, не додают любви. Мы смеем мятежно жаловаться, что жизнь наша трудна и беспросветна, тогда как даже не представляем, что это такое — беспросветный мрак.