— Фомич, поступаешь в распоряжение господина доктора. Вперед… На допросе нет смысла останавливаться — старший лейтенант все выложил как на духу. Я даже разочаровался — думал, что дети страны восходящего солнца — суровые, несгибаемые фаталисты — а тут такой афронт. Впрочем, по паре случаев судить нельзя. В любом стаде есть паршивая овца. Отмена пытки тоже разочаровала, ненависть и злость рвались наружу, но взамен я приготовил этой сволочи уж вовсе незавидную участь. Следом за японцем притащили отечественного «иуду» — для подтверждений показаний лейтенанта. Но этот, ссыльный поляк, Генрих Качинський, оказался не в пример упорней и мужественней: стойко терпел оплеухи и брызгая слюной рассказывал, как он ненавидит русских и Россию. Впрочем, отрезанного уха хватило, и он тоже принялся заливаться, как соловей. А вот следующий, щуплый и невзрачный японский солдатик в звании готё, то есть ефрейтора — наотрез отказался говорить, не помогли даже раскаленные клещи. Вообще. Вот и думай… На нем я перестал заниматься допросами. Все что хотел — уже узнал, к тому же, даже несмотря на загадочное средневековое нутро, мучительство ради мучительства меня не совершенно не привлекает. Судя по полученной информации, в ближайших окрестностях японцы находились только в Тымово, следовательно, у нас получалось двое-трое суток на отдых. Общего обсуждения по итогам не было — подпоручик, наконец, окосел и едва ли не падал с табурета. Я приказал его уложить, а сам отправился баниться. Но почти сразу передумал и пошел я проверять посты и вообще, прогуляться по деревне, порядку ради. Тайто и Лука следовали за мной хвостиком, вот только великан зачем-то опять взвалил на себя пулемет. — Нахрена ты его таскаешь? — Дык, — Лука извиняюще улыбнулся. — Их бродие сказал, глаз не спускать, вот я и не спускаю, а вдруг кто потянет. Народец нынче ушлый. А оружье знатное, чижолое… — он любовно погладил пулемет по радиатору на стволе. — Вот тока… неведомо как пулять. Я и так пробовал и сяк, не пуляет зараза. — Найдем надежное место для хранения, — пообещал я и присел возле пулемета. В академии нас знакомили с образцами новейшего оружия, в том числе французского, так что идентифицировать «оружье» удалось сразу. Пулемет системы Гочкиса образца 1897 года, на легком треножном станке. В отличие от Максима, питание из однорядных кассет, емкостью в двадцать четыре патрона. Патрон… — Стоп… — я вытащил из брезентового мешка плашку с масляно отблескивающими желтыми патронами. — Да это… ну нихрена себе… — Штось не так, Христианович? — забеспокоился Лука. — Поломатый? Вот же напасть… — Нет, все в порядке… — я улыбнулся. Нам неимоверно повезло, вместо восьмимиллиметрового лебелевского патрона, «оружье» питалось стандартными патронами Арисаки. Честно говоря, я даже не подозревал о такой модификации, но изделие стояло перед глазами. Ну что же, тем лучше — японских патронов у нас сравнительно много. И будет еще больше. А где французский Лебель искать? — Отец, научишь стрелять из этот большой ружье? — тихо попросил Тайто. — После меня! — сурово оборвал его Лука. — Хорошо, хорошо, большой человек! — быстро согласился айн. — Научу обязательно, — уверенно пообещал я ближникам. В самом деле, почему нет? Вряд ли кто из отряда умеет пользоваться французской трещоткой, у меня тоже такого опыта нет, срочную я служил только формально, в спортроте, но в учебке, куда меня запроторили по ошибке, обучался на стрелка-пулеметчика. Так что теорию стрельбы из пулемета знаю крепко — гоняли не на шутку. А она одинакова, как для ПКМ, так и для остального однотипного оружия, в том числе допотопного Гочкиса. И тут же чуть не сел на задницу, от очередных откровений подсознания. Что, мать твою? Какая, нахрен учебка, если я учился в Павловском императорском училище? Какая спортрота? Что такое ПКМ и почему новейший Гочкис допотопный? Бля… Ну ладно, с тем что из меня прет средневековое нутро, вместе с типичными воспоминаниями, я уже примирился, ну а это откуда? Попытка покопаться в себе опять закончилась дичайшей головной болью, я плюнул и поперся проверять посты. Закончив с часовыми вернулся в деревню. Майя с Мадиной уже вовсю тиранили раненых в просторной избе, отведенной под хирургическое отделение. К ним, помимо ополченцев, выстроилась целая очередь из деревенских баб с детишками. Кстати, как я узнал, местные сестер знали и даже наведывались к ним на заимку лечиться от случая к случаю. — Фомич… — я показал на избу. — Под твою ответственность. Обеспечь всем необходимым. Жилье, еда, баня. И приструни своих, установи часы приема, что ли, а то Майя Александровна весь день на ногах. Понял? Вот и молодец. Сам соваться к сестрам не стал и пошел проведать айнов, ставших лагерем отдельно от остальных. Староста выглядел смурным и сразу же нажаловался на своих мужиков, которые, с того времени, как подрядились воевать, почти перестали принимать во внимание его авторитет. Проще говоря, даже в хрен его не ставили. — Плоха! Очэнно плоха! — ворчливо бухтел Кадо. — Боги гневаться, айна так никогда не жить. Надо уважати старший и обычай! Япона резай — он потома айна резай! Плоха… Я как мог успокоил вождя и, в качестве компенсации, подарил саблю старшего лейтенанта, вместе с портупеей и его же плохонькие часы-луковицу. Что сразу примирило мужика с действительностью. А так да… он совершенно прав. Я прямым ходом толкаю айнов под японский нож. Выгнать косоглазых с Сахалина мне никак не удастся, даже при самых благоприятных раскладах, а айнам японцы будут мстить — попросту вырежут целый народ, да и все. С них станется. Вот если поднять всех аборигенов Сахалина разом, тогда может что-то получится. Да как же я их подниму? Н-да… задачка, однако… После старосты в меня вцепился Куси, муж роженицы и потащил в шатер из шкур, который соорудили для матери с ребенком. — Она хочет называть ребенка твой имя, отец, — растолмачил Тайто. — Отказать нельзя, такова обычая… Муж и мамаша активно закивали головой, показывая на бутуза у сиськи. Выглядела девушка вполне миловидно, она уже слегка отошла от родов, но жуткая татуировка вокруг губ, в виде мужских усов и бороды, делала ее похожей на Гуинплена. — Обычай так обычай… — я дал добро. — Пусть будет Александром. Гм, девочка? Ну тогда Александра. А ну повтори. Н-да… Тогда Алекса, так короче. Айны довольно разулыбались, а Тайто шепнул: — Теперь подарка. Обычая такая… Я понял, что обряд, собственно, из-за подарков и затевался, но чиниться не стал и высыпал мамаше все трофейные японские монеты и ассигнации, чем привел родителей в бурный восторг. Уж не знаю, почему они так радовались куче помятых бумажек и горсти монет. А после того, как вернулся в деревню — попал в руки к жителям, в основном женщинам, хотя и мужиков хватало. Меня наперебой обнимали, лезли целовать, благодарили на разный лад, приглашали в избы отведать чего боженька послал, но основной посыл был не в этом. Первое что интересовало людей — когда будут казнить японцев и способ этой казни. — Спалить иродов, как они бабку Неонилу спалили! В сарай загнать и спалить. — Ну не томи, вашбродье, повели немедля порешить нехристей. — Ужо мы натерпелись от них досыта! — По самые краешки! Мало застрелить, мало, пусть вдоволь помучаются, как мы!!! — На кол косоглазых! — Потопить как кутят! — Али отдай, отдай нам, мы сами управимся! — Да я их сам голыми руками порву, за Настену мою!!! Тока отдай! Второй вопрос был гораздо менее кровожадный. Людей интересовало, что им делать дальше. — Дык, вы уйдете, а оне вернуться… — Косоглазые хучь в Александровск обесчали отправить, а тама в Россею, а таперича как?.. — И куды нам таперича? — Ой, горе-горюшко, пропадем ведь… В конце концов, мне надоел гвалт, и я рявкнул страшным голосом: — Ма-а-алчать!!! Люди немедленно заткнулись. — Вот так хорошо… — я сразу подобрел. — Я просто не могу ответить на все вопросы сразу. Теперь по порядку. Казнить — завтра. Как, я еще не решил. Может вам отдам, сами все сделаете, как захотите. Кроме самого главного — он мой. Но он тоже сдохнет — обещаю. Теперь второе, что вам делать? Тоже пока не знаю, но что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю уже к завтрему. Не переживайте, еще пару-тройку дней здесь будет безопасно. Но на всякий случай начинайте собираться помаленьку. И последнее — спасибо за приглашения. Выберу время и к каждому зайду. Но позже, сейчас занят. На этом все? Разойтись… Люди помаленьку стали рассасываться, при этом оживленно переговариваясь. Ну… успокоил как мог. Хотя, что вам делать дальше, я даже не представляю. Но оставаться в деревне вам точно нельзя. Разобравшись с жителями, заметил на крыльце импровизированной операционной сестер и подошел к ним. — У вас прямо талант общаться с людьми, — с доброй улыбкой сыронизировала Майя Мадина просто молча бросилась мне на шею. Вдосталь покружив девочку, я тоже присел на лавочку. — Как вы, Майя Александровна? — Устала… — пожаловалась девушка и зло процедила. — Вы знаете… в деревне почти всех женщин изнасиловали. Даже пожилых. Зверски… — Знаю. Но японцы ответят за это. — Вы помните о моей просьбе? — Майя внимательно на меня посмотрела. — Не женское это дело, если рядом есть мужчина. Я уже исполнил за вас кровную месть. Думал, она будет настаивать, но Майя неожиданно теплым голосом поблагодарила меня. — Спасибо, Александр Христианович… — а потом прыснула и добавила. — Кто этот прыткий молодой человек? Впрочем, неважно. Передайте, если он будет лезть ко мне со своими ухаживаниями, я его пристрелю.