Видимо, Сема подумал примерно так же, ибо наклонился ко мне и чтобы другие не слышали шепнул: — Что, не подошел бы данный метод в завоевании тебя? — Нет, — со смешком констатировала я. — И закончился бы твой кастинг, даже не успев начаться… Сема якобы горестно вздохнул, а я успокоилась и обратилась ко всем: — Это все хорошо, но лучше скажите, какую песню мне сейчас исполнять? Только что-нибудь не очень сложное, окей? — Хм, тогда на твой выбор, — предложил Антон. Все закивали, соглашаясь. А я, подумав, глубоко вздохнула и провела пальцами по струнам, настраиваясь. Аудитория замерла, приготовившись слушать, а мои пальцы уже привычно «извлекали» первые аккорды из гитары. Эта песня была одной из тех, благодаря которой я вообще начала учится играть. Нежная, волнующая, очень проникновенная, она запала мне в душу в свое время и я грезила о том, что когда-нибудь смогу сама ее сыграть и спеть… Поэтому сейчас именно ее я с удовольствием запела. Правда, на этот раз слова звучали как-то по иному. И смыл другим казался и интонация, с которой я пела, была другой… Возможно, из-за того, что я в это время думала о Семе, хотя по смыслу вроде бы к нашим отношениям эти слова и не подходили… Но я все равно держала его образ в голове, когда с губ слетали строки песни: — Просто так, неожиданно пришел закат, Ласково ноченька приплыла к нам с того берега, Шелк уронила. Что не так? И зачем я так хочу бежать? Долго ли лодочка, ты плыви, плыви, Больно мне помнить… Краем глаза заметила, как парни слушали, как я пою, а вот девушки чуть заулыбались, узнавая песню и одобряя выбор. И даже начали подпевать мне, особенно припев, слова которого знали. — Я хочу улететь, Чтобы высоко и вниз не смотреть, И за руку тебя, милый мой, Заберу я с собой… Ты оставил мне след, По которому, я буду лететь. И за руку тебя, мой родной, Заберу я с собой… После полуночи, ближе к часу, я поняла, что все — больше не могу. Устала, от смеха болит живот, да и спать уже хочется. К этому времени, конкурсы уже не проводились, прозвучало достаточно много песен, половину из которых играл и пел Антон, который управлялся с гитарой лучше меня, кстати. Сейчас же утомились уже все и просто сидели за столом, но расходиться явно никому не хотелось, настолько хорошо проходили эти посиделки. — Сем? — дотронулась я до его руки, привлекая к себе внимание. — Устала? — сразу понял Семен, прерывая разговор с Ваней. — Угу. Я пойду, хорошо? — Я с тобой. — Нет-нет, — запротестовала я, не желая отрывать его от общения. — Не стоит, Сем. — Не говори глупости, пошли. Тем более я хочу пожелать тебе спокойной ночи, — усмехнулся он, потянув меня за руку, заставляя встать из-за стола. Мы со всеми распрощались до утра, и ушли, а вслед нам даже не полетели шуточки и ехидности, за что я была благодарна ребятам, потому что и так неловко себя чувствовала. Как оказалось, возвращаться к друзьям Сема не собирался. Это я поняла, когда мы вошли в комнату, а он подошел к сумке, доставая оттуда мыльные принадлежности и сменную одежду. Быстро сориентировавшись, я первой попросилась в ванну. Сема великодушно уступил, сказав, что просто сходит в другую. Тут, оказывается, их было две. Семен справился быстрее, да еще и постель разобрал, что я обнаружила, войдя обратно в комнату. Завалившись на кровать, недалеко от места, где полусидел парень, я с удовольствием потянулась, одновременно зевнув. А закончив, словила взгляд Семы, который был направлен на обтянутую майкой грудь. Вспомнила, что одну из деталей нижнего белья сняла, уж больно не любила спать в лифчике и быстренько прекратила потягиваться, опуская руки и ощущая, как сбилось дыхание. Семен взгляд тут же отвел, а я быстро прикрылась одеялом. — Ты так и будешь сидеть? — чуть нервно спросила, не понимая, отчего так волнуюсь, почему вдруг тело свело от охватившего тягучего напряжения. Вроде спали уже прошлой ночью в одной комнате, не откуда было взяться волнению. Ан нет, было оно… Может, дело в том, что меня второй день, как никогда до этого, щедро одаривали нежностью и постоянно касались? Даже за столом, Сема то касался рукой затылка и шеи, когда сидел, закинув руку на спинку моего кресла, то пальцем водил по ладони и запястью. А еще были постоянные объятия, поцелуи в уголок губ, мимолетные прикосновения к пояснице… Вот и накалило это меня, видимо. Отсюда — и это напряжение возникло. — Жень… — вместо ответа на непосредственный вопрос, прошептал Сема и как-то так совершенно неуловимым движением очутился на мне поверх одеяла, упираясь руками по бокам от моей головы и удобно располагаясь между моих бедер. — Жень… — А? — выдохнула, словно зачарованная, глядя то на губы Семена, то в его потемневшие глаза. — Тебе понравился сегодняшний вечер? — наклоняясь ниже, но все еще не касаясь губ, спросил он. Промолчала. И поняла, что возбуждение, предвкушение, накрывает все больше. Я, не смотря на слои ткани, чувствовала тело Семы, ощущала, что ему сейчас хотелось больше, чем знать ответ на вопрос, который я и расслышала-то с трудом. А в полутьме, нарушаемой только слабым светом из окна, я видела, каким взглядом смотрят на меня… От всего этого я заводилась так, как порой от ласк не возбуждалась. И даже не вспомнила, что кое-что обещал не пересекать мои границы и лежать на своей половине постели… — Понравился, — из-за першения в горле ответ вышел каким-то уж очень сиплым. — Я рад. — Сем… — не сдержавшись, облизнула сухие губы, и только потом поняла — зря. Договорить мне уже не дали. Семен резко преодолел оставшееся расстояние и наконец сделал то, чего хотели мы оба. Сумасшедший вышел поцелуй. После первого же вторжения его языка, я застонала. А Семен, не прекращая глубоко и жадно целовать, еще сильнее прижался своими бедрами к моим. Дыхание от этого сбилось у обоих, а я стала цепляться за его плечи, ласкать кончиками пальцев шею в вырезе его майки, которую он на этот раз надел для сна, о чем я тут же мысленно пожалела. Хотя с каждым прикосновением губ, языка Семы, с каждой лаской его руки, которая ответно поглаживала мою шею и зарывалась в волосы, сожаление держать внутри выходило все хуже. И когда ловкая ладонь Семы, не пойми как, скользнула вниз, очутилась под одеялом и накрыла грудь, покрытую только тоненькой маечкой, а я в очередной раз прикоснулась к его не обнаженной груди, то не выдержала — протестующе захныкала прямо ему в губы. Сема отстранился, рассеянным и каким-то лихорадочным взглядом посмотрел на меня и сел. Запротестовать на этот раз я не успела, он мигом скинул свою майку, сорвал с меня одеяло, и тут же вновь вернулся на «место», вновь впиваясь поцелуем в губы. От подобной скорости, от чувственности прикосновений и ласк, дыхание стало ну совершенно рваным. А уж когда мои ладони заскользили по груди, плечам Семы, уже обнаженным, как мне и хотелось, я и вовсе на миг забыла о том, что надо дышать. Впрочем, об этом напомнили руки Семена, которые пробрались на этот раз под майку и легли сначала на живот, пригладив его и заставляя мышцы чуть заметно напрячься, а затем скользнули вверх, нарывая ноющую грудь, легонько сжимая. Чуть заметно выгнулась, потершись телом о Сему, лобком скользя по его возбуждению, а сосками по ладоням. И едва ли не со свистом вдохнула воздух. Краем сознания, я понимала, что крышу уже сносит окончательно и бесповоротно. От этого и зазвенели, прерывая дурман наслаждения, тревожные колокольчики. Разорвала поцелуй, слыша, свое и его прерывистое хриплое дыхание. Ладонями уперлась в грудь Семы, не давая ему заново ко мне наклониться, поскольку знала, что как только он заскользит губами по линии подбородка и спуститься к шее — любое мое сопротивление будет сломлено. — В чем дело, Жень? Я что-то не так сделал? — хрипло уточнил парень, не понимая, отчего я отнимаю его руки со своей груди. Покачала головой. — Сем… Если скажу остановиться… Он явственно застонал. — Ты меня замучить хочешь? Вновь отрицательно замотала головой, заставляя Сему невнятно выругаться.