– Спорный вопрос – обошлось или нет – немного сварливо заметила Ряжская и чуть сдвинула брови – До сих пор не понимаю, почему ты взял в новые совладельцы не нас, а Швецова. – Оленька, давай не станем возвращаться к сто раз обмусоленной теме – попросил ее Петр Францевич – Так тогда сложилась ситуация. Если угодно – расположились звезды. – Звезды – фыркнула женщина – Саш, ты слышал? Звезды! – Мы вроде не для обсуждения бизнес-процессов встретились – заметил я, доставая из кабины небольшую сумку и закидывая ее на плечо – Все люди занятые, у всех свои дела имеются. – А перекусить? – лукаво подмигнул мне Вагнер – Помнится, в прошлый раз вам наше меню глянулось. Я же ничего не путаю? – В прошлый раз я приходил сюда к человеку, судьба которого меня не занимала совершенно. Сегодня ситуация немного другая. Ваш пациент сестра Ольги Михайловны, а с ней меня связывают определенные отношения. – Саша! – щеки Ряжской запунцовели, а Вагнер не удержался от двусмысленной улыбки. – Ты неисправим – всплеснула руками Жанна – Только-только я тебя предупреждала – не дразни гусей. Вот ведь! И самое обидное – в мыслях ничего такого не имел, просто сказал! Тьфу! – Я не знаю о чем вы, Ольга Михайловна и вы, Петр Францевич подумали, а я имел в виду исключительно партнерские отношения. Тьфу ты! В смысле – деловые. Короче – не будем тянуть. Господин Вагнер, пойдемте уже к пациентке. Если честно, сейчас я себя ощущал в определенном смысле Лжедмитрием, просто, потому что не очень представлял, чем я этой страждущей помочь смогу. Нет, в моей книге имелись кое-какие данные о «зельях, кровь затворяющих» или, наоборот, о «снадобьях, густую кровь разгоняющих», а также прочие изыски аналогичного толка. Раньше все было проще, большинство ныне известных медицине болезней для тогдашних лекарей просто не существовали. Особо талантливые из них, скорее всего, что-то подозревали, не сказать – предвидели, но все равно методологии диагностики тех же болезней крови не существовало. Кровь либо пускали, дабы ее излишка в теле хворого не наблюдалось, либо затворяли. На этом – все. Но и отказывать Ряжской я не хотел. Повторюсь – мне нужна ее служба безопасности, причем прямо сегодня. Пусть добывают информацию по списку, и чем быстрее, тем лучше. Кстати – может, Ольга Михайловна таким образом отчасти сама сестре и поможет. Книга-то, что мне в награду достанется, лекарю принадлежала, причем очень хорошему. А вдруг там ответ на ее вопрос найдется? Что она там у меня спросила пару минут назад? Случаются ли чудеса? Да, случаются. Очень редко и не всегда добрые, но случаются. Я тому свидетель. А еще через пять минут я сильно пожалел, что вписался в этот расклад. За последние годы мне много разного довелось повидать – и боль, и раны разной степени тяжести, и умирающих людей. Один Арвен, с которым я тут, у Вагнеров, столкнулся, чего стоил. Но там другое. А тут я стою у постели бледной до одурения и хрупкой на вид до невесомости молодой женщины, от которой, по сути, одни глаза остались, и не знаю, что сказать ей и ее старшей сестре. Врать смысла нет, а правду не хочется. Я хоть уже и не совсем человек, но у меня тоже сердце есть. И чувства. Хреновая просто правда выходит. Вон она, правда, обвила, шею бедняжки и душит ее потихоньку. Вся серо-дымчатая, с разводах-зигзагах, прямо как змея какая-то. И здоровая на редкость. Видать, совсем недолго Бэлле осталось на этом свете жить, на недели счет идет, кабы не на дни. И ничем я ей помочь не смогу. Максимум, если она на этом свете задержится в виде призрака, отправлю ее по назначению. Ну, еще кое-что по мелочам. – Это Саша – сказала Ряжская, сжимая руку сестры в своих ладонях – Помнишь, я тебе про него рассказывала? Он такое умеет, что никто другой сделать не сможет. – Помню – прошелестел тихий голос – Ты на него еще ругалась за то, что он слишком хорошо спрятался в Европе, так, что его даже Интерпол отыскать не смог. – Интерпол? – изумился я и уставился на Ряжскую – Ольга Михайловна, то есть меня вашими трудами где-нибудь в Швейцарии могли прихватить, заковать в наручники и препроводить в столицу России? Однако! – Не прихватили ведь? – резонно возразила мне Ряжская – Так что обошлось. – А могло и не обойтись – проворчал я и снова глянул на хворую девушку – Но в целом все верно, меня зовут Саша. А ты – Бэлла, верно? – Не надо со мной разговаривать как с маленькой – попросила меня девушка, одарив слабой улыбкой – Все плохо, я это знаю, но жить до конца хочу так, как раньше. – Болезнь может победить тело, но она не в силах сломить дух – произнес я – Так говаривал один мой знакомый. – Он умер? – Да. Но не от болезни. Он ее перехитрил и смог уйти так, как жил – весело и азартно. Жюстен был тот еще авантюрист, и как-то раз жульническим путем затащил меня в Пиренеи. Нашел, пройдоха, кое-какие бронебойные аргументы. Три дня мы там лазали, пещеру искали, в которой семь веков назад последние из альбигойцев остатки сокровищ своего ордена спрятали. Знаешь, всякий мужчина хоть раз в жизни хочет найти клад, и возраст этому желанию не помеха. – И что дальше? – с трудом пошевелилась девушка, ее лицо скривилось от боли. – Дальше – больше. На четвертый день наползли тучи и ливануло, как из ведра. Прямо стена дождя, по-другому не скажешь. А мы как раз на берегу одной из тамошних рек оказались. Два часа назад рядом с нами тек чуть ли не ручеек, а теперь глядь – бурный поток, от которого не спрячешься. Я выплыл. Он – нет. – Может, и не старался? – Жюстен? Не старался? Вот уж нет. Он слишком любил жизнь, каждый день для него был как новое рождение. Нет, исключено. – Жизнь, получается, его тоже любила – задумчиво прошептала девушка – Потому и подарила вот такой уход. Не угасание, а яркую вспышку. – Может – согласился я – Почему нет? – У меня так не получится – из краешка глаза девушки вытекла одинокая слезинка – Хотела бы, но не смогу. Я совсем уже не встаю. Я даже не ем. И – мне больно. Все время больно. – С первой печалью помочь сложно – я залез в сумку, достал оттуда небольшой пузырек, взял с тумбочки чайную ложку и наполовину ее наполнил, тщательно отсчитывая капли – А вот со второй – попробую. Давай, одним махом. Сразу говорю – горько до ужаса, приготовься. Бэлла не стала спорить, спрашивать, что именно я ей даю, она доверчиво глянула на меня и позволила вылить зелье себе в рот. Бедная. Горечь там и вправду невозможная. Основой этого зелья является корень полыни, да и остальные составляющие сладости не добавляют. Но – эффективная штука, проверенная, почти идеальный болеутолитель. Но только употреблять его следует только в самых крайних случаях, и частить ни в коем случае нельзя. Иначе – жди беды в виде очень, очень неприятных последствий. Не просто же так за подобное зелье несколько столетий назад в Европе можно было на костер угодить. – Ой! – выдохнула Бэлла, сморщив лицо – Ой, и правда горько! – Горьким лечат, сладким калечат – назидательно произнес Вагнер, с огромным любопытством глянув на пузырек в моих руках. Белла открыла рот, часто задышала, щеки ее, до того восково-бледные, вдруг слегка заалели. – Саш? – с тревогой глянула на меня Ряжская. – Нормально все – успокоил я ее, смотря на дымчатую гадину, лежащую на плечах девушки. Она беспокойно задергалась, зашевелилась, а после чуть уменьшилась в размерах. Значит, выиграл я для Бэллы немного времени – Не переживай. – Какая гадость – сообщила нам девушка и приподняла голову с подушки – Но и правда стало лучше. Я шевелюсь, и мне не больно! Оль! Видишь? – Вижу – шмыгнула носом ее сестра – Вижу! – Саша, вы и в самом деле волшебник? – распахнув глаза, осведомилась у меня Бэлла – Просто я думала, что Олька шутит, или как в детстве сказки рассказывает, а теперь вижу, что нет, все по-настоящему. – Рад бы сказать, что да, но – нет. Волшебства на свете нет, по крайней мере в той части, которая в сказках присутствует. Ковер-самолет там, сапоги-скороходы, гусли-самогуды. Это все фольклор. Но есть кое-какие вещи, которые… Бэлла, это долгая история, и я вам ее непременно расскажу, но в другой раз. Например, за ужином в ресторане, в каком-нибудь из новиковских. Я слышал, что там кормят хорошо и вкусно, но блюда подают не сильно быстро, потому время надо чем-то занимать. Вот я вам тогда и про то расскажу, и про се, и про пятое, и про десятое. – Хорошо – Бэлла неожиданно посерьезнела – Договорились. Я буду ждать. А сейчас вы, наверное, хотите меня осмотреть? – Зачем? – опешил я. – Все специалисты, которых Оля приводила, осматривали. Я сначала стеснялась, а сейчас уже все равно. Да и смотреть теперь особо не на что. Чего там от меня осталось? – Ну, тогда не стану – отказался я – Тем более, что самое главное я увидел. Вы хотите жить, большего мне знать не нужно. – Петр Францевич, а возьмите Александра к себе в штат – посоветовала девушка, которая выглядела сейчас куда лучше, чем десять минут назад – Думаю, у вас отбоя от пациентов не станет. – Я предлагал ему место еще два года назад – запыхтел Вагнер – Но он отказался. Чего только не сулил, чего не обещал! Не хочет! – Просто у меня есть одно правило. Я помогаю только очень красивым девушкам, и точка. Вы – красивая, потому я здесь. А какого-нибудь богатея, которого хватил удар на молодой любовнице, я лечить не желаю. – А как же клятва Гиппократа? – уточнила Бэлла. – Никак – рассмеялся я – Это печаль вон, Петра Францевича, он ее давал, пусть и отдувается. Я же ни Гиппократу, ни Авиценне, ни Парацельсу ничего не должен. Ладно, Бэлла, мы пойдем, а вы живите себе дальше. И еще… Поешьте чего-нибудь более существенное, чем глюкоза внутривенно. Тем более что очень скоро вам самой этого захочется. И сразу скажу – у меня в этом вопросе есть свой интерес. – Даже мне любопытно стало – какой? – переглянувшись с сестрой осведомилась Ряжская. – Приведу я Бэллу в ресторан, люди глянут на эти кожу да кости, и чего обо мне подумают? Скажут: «заморил, поганец, девку голодом, довел до анорексии». Мол, у самого-то рожа вон какая, ушей из-за щек не видно, а эта бедняжка… Вот оно мне зачем? Ряжская повертела пальцем у виска, а Бэлла рассмеялась. Совсем тихо, еле слышно, но засмеялась. Я подмигнул ей, а после вышел из палаты, следом за мной последовал Вагнер. – Что это? – первым делом осведомился он, алчно глянув на пузырек, который я все еще держал в руке. – Снадобье. Вы станете давать его Бэлле раз в пять дней, не чаще. И не более десяти капель за раз. Лучше даже шесть-семь, так она времени больше выиграет. Держите. Вагнер цапнул емкость, глянул ее на свет, после аккуратно вынул пробку и втянул в себя запах содержимого. – Полынь – утвердительно заявил он – Верно же? – Верно – кивнул я – Значит, вот что. В этом пузырьке было ровно пятьдесят капель, десять я уже использовал, осталось сорок. Это предельная норма данного зелья, которую можно дать человеку, не опасаясь последствий. Очень неприятных последствий, таких, каких врагу не пожелаешь. А вот теперь, Петр Францевич, слушайте меня очень, очень внимательно. Если я узнаю, что хоть одна капля отправилась в ваши лаборатории для разбора ее на атомы, или то, что вы поделили содержимое этого пузырька между Бэллой и еще каким-то очень богатым страдальцем, все закончится плохо. Вы же помните, какие страсти-мордасти творились два года назад? Так вот тогда были цветочки. И я не советую вам пробовать ягодки. – Не надо, Саша – я даже не услышал, как скрипнула дверь палаты и к нам подошла Ряжская – Не стоит наговаривать на Петра. Он, конечно, не святой, и деньги любит, но если дело касается Бэллы, то ему можно доверять. – Я когда-то принимал ее – пояснил врач. – В смысле – в институт? – В смысле – роды – усмехнулся Вагнер – Отец Ольги и Бэллы, царствие ему небесное, был дружен с моим папой, который в свою очередь заведовал одной из лучших столичных больниц. А я тогда был интерном, и именно в мою смену к нам привезли рожать Полину. – Я совсем запутался. Ольга Михайловна, вашу маму звали не так. Не помню точно, как именно, но не Полина. – Мы сводные сестры – пояснила Ряжская – Папаша порезвился на старости лет, отсюда такая разница в возрасте. Но люблю ее так, как, наверное, родную бы не любила. Ну да. Она ведь тебе не столько сестра, сколько ребенок, которого у вас с мужем сроду не было. Вот ты и тянешься в жилку, на все идешь, лишь бы ее спасти. Представлю себе, в какую сумму тебе вошло Интерпол на мои поиски подрядить. И, кстати, скорее всего кинули тебя. Эти ребята если захотят найти человека, то его найдут. Впрочем – славная девчушка эта Белла. Серьезно. Есть в ней что-то такое, настоящее. Или можно сказать наоборот – грязи в ней нет. Сразу видно.