– Рыжая – бесстыжая – пробормотал я – Так, говоришь, смылась гостья от бабки Дарьи? – Старая следом за ними прибежала – хмыкнул лесовик – Минут через пять. Орала на меня, ногами топала, кулаками махала. Хотела, стало быть, чтобы я этих троих закрутил, завертел, да на поляну с жертвенным камнем по темноте и вывел. – Как меня с Маринкой в свое время – подсказал я, не удержавшись. – Вот-вот – покивал дядя Ермолай, который, похоже, ни малейшего стыда за ту давнюю историю не испытывал – Только шиш! Я ей не слуга, а она мне не госпожа. Надо мной вообще старших нет. Я сам себе хозяин. – Ясно. Стало быть, из чувства вредности ты этих беглянок самой короткой дорогой к станции вывел? – сопоставив его слова, предположил я. – Только что билет не купил – подтвердил лесовик – А Дарью послал куда подальше. Ишь, взяла моду на меня голос повышать! С тех пор мы особо больше не общаемся. Да она из Лозовки и носу не кажет, за околицу – и то не суется. То ли боится, то ли еще чего. Не меня боится, понятное дело. Кого-то другого. – Очень интересно – почесал ухо я – Очень. – Хорошо дом не спалили – подал голос Родька – А то приехали бы сейчас на пепелище. – А как звали гостью ты случайно не знаешь? – поинтересовался я у дяди Ермолая – Может, обмолвился кто? Они сами или бабка Дарья? – Нет – помотал головой лесовик – Да оно мне зачем? То их дела. Жаль. Хотелось бы знать, кто это так с моей соседушкой поцапался. Это может быть полезно, ибо еще древние говорили – «аmicus meus, inimicus inimici mei», что означает «враг моего врага мой друг». Моего предшественника Дарья Семеновна кое-как терпела, по старой привычке, а со мной такой номер может и не пройти, особенно если я надумаю сюда, к примеру, на все лето переселиться. И вот тут очень бы пригодилась неизвестная мне столичная ведьма, испытывающая к старой стерве глубокую личную неприязнь. Не знаю пока как, но это точно так. Впрочем, ничего пока не потеряно. Мир слухами полнится, а Москва, как известно, большая деревня, наверняка кто-то что-то да слышал. Все же тут ведьма погибла, а это тема резонансная. Тупо драку можно было бы и скрыть, но вот смерть товарки вряд ли получится замолчать. Другое дело, захочет ли этот «кто-то» со мной на столь скользкую тему беседовать, но аргументы для откровенности всегда отыскать можно. Нет, положительно надо будет повстречаться с грудастой Изольдой, и между третьим и четвертым бокалом мартини попробовать ее разговорить. Ну, как получится? А если нет… Звякну Нифонтову, он-то точно в курсе. Не могу сказать, что сильно хочу его слышать, но все равно раньше или позже мы пересечемся. Почему? Потому что, как сказано выше, в Москве все всё про всех знают. Потому что все одними и теми же тропами ходят. – Травы-то собирать станешь? – зашуршал фантиком карамельки лесовик – Или забросил этот промысел в заграницах? – Стану – тут же отозвался я – Обязательно! И по лесу просто гулять буду. Хорошо тут у вас, дядя Ермолай. Покойно. – Телепня своего завтра присылай – велел мне он – Росу майскую собирать. А лучше сам приходи. Он вон какой у тебя важный стал, небось ему теперь спину гнуть на хозяина невместно. Да и раскормил ты его чересчур. Он же поперек себя шире, лапы вон еле двигаются. Все капли не в пузырек, а на землю упадут. – И не говорите – вздохнул я – Уж сам не знаю, кто кому прислуживает – то ли он мне, то ли я ему. Беда… – А давай мы его с тобой в болоте утопим? – азартно предложил дядя Ермолай – Чай, одна польза с того будет, а? И экономия на харчах какая! – Вообще-то это вариант – призадумался я. – Вы это все нарочно говорите – буркнул Родька – Не всерьез. При этом его голос стал чуть подрагивать, это значит он, скажем так, немного напрягся. Я хорошо изучил своего слугу и потому разбирался в тонкостях его душевного состояния. Ладно, сейчас усугубим. – Может да – я тоже достал из кармана противосолнечные очки и скрыл за ними глаза – Но, может, и нет. – А то пошли к болоту сейчас? – зловеще проскрипел дядя Ермолай, засовывая хлеб в пакет, а тот пристраивая себе под мышку – Тут недалеко. Я покажу. Там, кстати, горь-росянка растет около одной чарусьи, сам в том году видел, когда с болотником урожай клюквы делил. Слыхал про нее, ведьмак? Редкая травка, мало где встречается. Положи ее под порог недоброжелателя да скажи нужные слова, и много с того проку выйдет. Тебе. А ему – нет. Аккурат до поры, пока травка трухой не станет, деньги от его дома к твоему дорожку проложат. – Нам в Лозовку надо – загомонил Родька, теперь уж точно запаниковав – У нас Антип один там два года живет, горемыка! Холодный, голодный! И вон, пожар был. Мало ли чо? Хозяин, надо идти. – Пошли – согласился я и отправился следом за дядей Ермолаем, который перед этим мне заговорщицки подмигнул и распахнул перед собой проход, ведущий в мрачный даже этим солнечным днем ельник. – Вон туда надо, там дом – замахал лапами слуга, указывая в другую сторону – Я точно знаю! Я чую! Дом же! Мне даже этот не нужен… Как его… Навигатор, во! – Так путь короче, паря – недобро глянул на него лесовик – Или ты мне не веришь? – Не пойду! – заорал Родька, глядя на нас и вцепился лапами в ближайшую березу – Не буду! Не хочу! Аааа! – Другой разговор – закхекал довольно лесовик – А то гляди-ка, какой гость заморский пожаловал. Ты всегда помнить должон, кто ты есть в этой жизни и для чего на свет белый появился. Вразумел? – Вразумел – закивал Родька, не отцепляясь от березы – Я ж не нарочно! Я ж этого… Того. Мне же просто удивить всех хотелось. Вот! – Как есть дурень. Но оно, может, и хорошо. Глянешь на этого нерюха и поймешь, что есть на свете белом то, чего не меняется – подсказал ему дядя Ермолай – Ладно, Александр, ступай и впрямь домой. С дороги тебе отдохнуть надо, в баньке попариться. А потом жду в гости. На росу и вообще. – Вечером хочу Карпыча навестить – поделился я с ним планами – Со всем почтением, стало быть. Костерок запалим на бережке, картошечку печь станем, разговоры разговаривать. Может, и вы с нами, а? – Доброе дело – согласился лесовик – А чего ж не прийти, да в такую кумпанию? – Вот и ладно – обрадовался я, а после, не утерпев, спросил – Дядя Ермолай, а гарь-росянка на самом деле есть? И действует именно так, как вы сказали? – Есть такая – подтвердил лесовик – Редкая трава, но, думаю, болотник тебе пару-тройку стебельков подарит. Мы с ним спокон веку не ладим, но ты к той вражде отношения не имеешь. Пару-тройку. Капля в море. Трава-то отличная, и в перспективе очень полезная. – И наговор обскажу – немного неверно расценил мое молчание лесовик – Ведом он мне. – Спасибо! – если бы не некоторые условности, я бы старичка-лесовичка даже обнял. Не за наговор и траву, а за то, что на душе внезапно очень светло и радостно стало. Приблизительно так же, как в детстве перед Новым Годом было. Почему? Потому что, как было сказано раньше, теперь мне стало ясно – вот теперь я точно вернулся домой. К себе домой – И - до вечера. Следы прошлогоднего сражения, о котором так красочно рассказал мне дядя Ермолай, встретили меня у самой околицы. И без того не сильно благоустроенный пейзаж Лозовки теперь был дополнен черным остовом сгоревшей машины, вроде как «крузака». Интересно, это чем же ее так бабка Дарья подпалила? Разрывной пулей в бензобак? Встречу – спрошу. Но нет, пустынна была деревенская улица, только ветерок гонял по дороге невесть как уцелевший с осени желтый кленовый лист, шаркал своими лапами за моей спиной Родька, да птицы гомонили неумолчно в ветвях деревьев. Надо думать, устраивали свой пернатый быт, чинили подразвалившиеся за зимние месяцы гнезда. А ведь знают ведьмы о том, что я вернулся. Точно знают. Не происходит в этой деревне ничего без их ведома. Печально сие признавать, но тем не менее прав дядя Ермолай – это их земля. Я здесь, конечно, уже не гость, но и хозяином меня не назовешь. Так… Вольный земледелец. Мой дом в недавней войне ведьм, слава небесам, не пострадал совершенно. Ну да, крыша и стены потеряли лоск недавнего ремонта, но и только. А сад так и вовсе выглядел замечательно, от неухоженности, к которой я приехал с Маринкой сюда три года назад, следа не осталось. Кусты стоят ровненькие, словно подстриженные, большая часть деревьев вообще уже зацвела несмотря на то, что вроде рановато им это делать. Но факт есть факт – и вишня, и яблони все белым осыпаны. Красиво, блин! Дверь дома хлопнула, на крыльцо вышел Антип, тоже, что приятно, не одичавший за эти два года. Я опасался, что он снова себя запустит, но нет – борода аккуратно расчесана, одет не в рванье, на ногах аккуратно подшитые валеночки. – Исполать тебе, хозяин – отвесил он мне поясной поклон – С возвращением, стало быть. – Здравствуй Антип – ответил я, но кланяться в ответ не стал. Меня давным-давно на этот счет Родька просветил, сказав, что подобного делать ни в коем случае нельзя. Из нас двоих главный я, поскольку дом мой, и, следовательно он всегда будет выказывать мне большее уважение, чем я ему. Но я при этом обязан непременно хвалить его за честно выполненную работу и время от времени премировать сладостями и мелкими подарками. И тогда у нас будет полное взаимопонимание. Самое забавное в том, что Антип терпеть не может сладкое, случается такое не только у людей, но и у домовых. И при этом все равно я должен время от времени с добрыми словами класть на припечек леденцы, которые он называет «ландрин», кусковой сахар и прочие незамысловатые лакомства – Вижу, сберег и дом, и хозяйство. Спасибо тебе. – И тебе благодарность, хозяин, за добрые слова – он снова поклонился. – С формальностями все? – спросил я у успокоившегося после лесного стресса Родьки. Тот кивнул – Да? Ну и хорошо. Антип, заканчивай из себя паиньку корчить. Иди лучше глянь, сколько мы тебе подарков привезли. На самом деле было их не так и много, но в их сборе не один Родька участвовал, но и я тоже. Набор инструментов, небольшой, но очень толковый – это моя инициатива. И пояс с крючками, на который можно повесить кучу всякой всячины – тоже. И, забегая вперед, именно эти вещи более всего порадовали Антипку, а не разнообразный хлам, что приволок в Лозовку мой слуга. – Урожай в тот год, что ты, хозяин, уехал, выдался такой, что хоть плачь – вещал домовой, внимательно разглядывая небольшие клещи, вынутые из коробки – В смысле – много всего выросло, а чего с этим всем делать – непонятно. Была бы у нас хозяйка – другое дело. Что засолить, что засушить, из чего варенье сделать. А я чего? Я ж ничего. Собрать – соберу, а дальше как? Куда? – И как? – уточнил я – Куда? – Ведьмам отдал – вздохнув, опустил голову Антип – Звиняй. Ну не дело, если еда гнить станет. Не для того ее деревья да земля родят. Лучше пусть эти съедят, чем оно никому не достанется. Ежели чего – ругай меня, хозяин. Имеешь право. Разбазарил добро. – И не подумаю – я хлопнул его по плечу – Правильно ты все сделал. – Так я ж не раз – шмыгнул носом домовой – И тот год также. Не меньше сад родил плодов да ягод. Даже больше. Не поверишь – плакал, когда отдавал. Но и в этом, если не подморозит днями, тоже славный урожай ждать стоит. Его-то хоть себе оставим? – Не печалься – попросил я его – В этом году никому ничего не отдадим, сами все соберем. Хозяйку, правда, не обещаю до осени завести, но мы и без нее попробуем как-нибудь урожай освоить. Засушить, отварить, и так далее. – Травы твои все сберег – продолжал рапортовать Антип – Добро, что ты привез, тоже. Но, правды ради, никто и не пытался ничего украсть. Ведьмам оно не надо, а чужие тут не ходят. Разве что только в том году какие-то приезжали, шастали у калитки, но в дом не полезли. – Это ты о ком? – уточнил я – О ведьмах, с которыми бабка Дарья сцепилась? – Не – мотнул головой домовой – То бабы, они к нашему дому даже не подходили, у них другой интерес имелся. А это два парня, хозяин, были. Молодые, но ухватистые. По ним видно, что успели понюхать, чем исподнее у судьбы пахнет, ага. Чуют, когда что делать можно, а что нет. Через забор так и не перемахнули, хоть поначалу собирались. Даже гадать не стану, кто и что. Все равно ответов нет. Ряжская, Вагнеры, отдельские, передумавший дедушка Арвен, черт рогатый – этих ребят мог прислать кто угодно. Да и хрен с ними. Приедут снова – будем общаться. А нет – так и нет. – Ну что, баньку? – предложил домовой, ощутимо расслабившийся после того, как с души упал урожайный грех – Только скажи, я протоплю. У меня и венички запасены еще с того года. Хороши венички! Ух! Хлесткие! Пахучие! – А давай – согласился я – Пошли попаримся. Эх, надо было пивка взять на Шаликово. Не сообразил вот. Когда я выбрался из бани на свежий воздух, небо уже приобрело тот синевато-бездонный оттенок, который свойственен исключительно для ранних весенних вечеров. Никогда больше в наших краях не бывает столь безмятежной лазури, на которую можно смотреть бесконечно. Ну, при условии, разумеется, что вам кто-то не помешает это сделать. Приблизительно, как мне сейчас. – Вернулся, сосед? – раздался от калитки притворно-дружеский старческий голос – Вот радость-то! Глава 8 – Дарья Петровна – растянув губы в улыбке, повернулся я к говорившей – Душа моя! Как же я по вам скучал, вы даже не представляете!