13 Скарлетт проснулась в холодном поту. Она знала, что это всего лишь сон, но на мгновение ей показалось, будто магия Караваля (или магия Легендо?) уже овладела ее сознанием. Вероятно, сновидение было не случайностью, а отражением того, о чем она думала. Ей дважды говорили, что все происходящее на острове – лишь игра. Тем не менее она продолжала вести себя как в настоящей жизни, непрестанно боясь разоблачения, осуждения и наказания. «Я не затем пригласил вас, чтобы вы смотрели», – вспомнилось Скарлетт, но на самом деле она и смотреть-то не решалась. Вчера на ее глазах творились невероятные вещи, однако страх не давал девушке свободно вздохнуть. Скарлетт напомнила себе, что отца рядом нет и что, пробыв на волшебном острове всего один день, она впоследствии будет корить себя, если из-за пустых опасений не сможет насладиться игрой. Телла наверняка еще не проснулась, и Скарлетт имела полное право, не тревожась о младшей сестре, немного развлечься. От нее не убудет, если она часок повеселится. Ей вспомнился Данте: черная роза на его руке, теплое участие, которое излучал его взгляд. Зря она отказалась от приглашения на ужин, ведь ужинать с мужчиной одетой – это куда приличней, чем разговаривать с ним, будучи в одной ночной сорочке. Но даже после такого разговора с нею не случилось ничего ужасного. В комнате Данте было всего одно крошечное восьмиугольное оконце, но и его оказалось достаточно, чтобы увидеть, как солнце неторопливо опускается за горизонт, а улицы и каналы пробуждаются. Мир стоял на пороге ночи, окутанный дымкой, которая предшествовала темноте. Может, еще не поздно было пойти в таверну, отыскать там Данте и принять его приглашение на ужин. Хотя сейчас более уместным казался завтрак. Скарлетт сама удивилась тому, что легко сумела заснуть днем, но ужинать сразу после пробуждения было как будто противоестественно. Прежде чем выйти из комнаты, Скарлетт бросила быстрый взгляд в зеркало. Несколькими минутами ранее, умываясь, она заметила, как тонкая кисея сорочки превратилась в складки тяжелого шелка. Ей хотелось, чтобы новое одеяние было неброским и терялось в ночи, но своевольное платье решило иначе: теперь над ее турнюром красовался гигантский бант цвета красного вина, концы которого свисали до самого пола. Сам наряд был белым, только лиф обвивали красные ленты, между которыми белизна едва сквозила. Плечи остались открытыми, зато рукава удлинились. Их тоже украшали алые ленты, привязанные прямо к рукам и танцевавшие между тонкими пальцами Скарлетт. Такое платье пришлось бы очень по вкусу Донателле. Скарлетт вообразила, как сестренка взвизгнет, увидев ее в столь смелом наряде. Она пообещала себе ни о ком не тревожиться в продолжение первого ночного часа, но, проходя мимо комнаты под номером пять, не могла не вспомнить о сестре. Из приоткрытой двери, словно туман, сочился свет – изумрудный, как и ручка, похожая на драгоценный камень. Скарлетт велела себе идти дальше и отыскать Данте, который, в отличие от Теллы, был рад провести с нею время. И все-таки сестра неизменно притягивала ее к себе, к тому же в этом зеленом свете ощущалось что-то странное. Скарлетт подошла и тихо постучала: – Телла? Дверь чуть приотворилась, и зловещий свет полился свободнее. К Скарлетт вернулась прежняя тревога. – Телла?! О боже! Ворвавшись в комнату, она прикрыла рот рукой. В спальне сестры царил хаос. Кругом валялись перья, как будто здесь бесновался падший ангел. Под ногами у Скарлетт хрустели щепки, одежда из распахнутого шкафа была разбросана по полу. Кровать и вовсе выглядела ужасающе: одеяло было разорвано надвое, а один из столбиков срублен, напоминая отсеченную руку. Во всем этом была виновата Скарлетт. Телла провела прошлую ночь (вернее, прошедший день) с мужчиной, но случилось совсем не то, о чем она, Скарлетт, подумала. Какая беспечность! Ей следовало войти, невзирая ни на какие протесты. Заботиться о сестре – ее долг. Зная, как безрассудно Донателла ведет себя с молодыми людьми, Скарлетт не имела права даже помыслить о том, чтобы остаться в этой гостинице хотя бы на один день. Найдя Теллу, ей надлежало немедленно увезти ту с острова. Тогда… – Божьи зубы! Скарлетт резко повернулась, услышав излюбленное ругательство сестры, произнесенное незнакомым голосом. – Гектор, погляди! Вот еще одна подсказка! – На пороге появилась худощавая седоволосая женщина, имевшая с Донателлой крайне мало общего. – Невероятно! – воскликнула она, введя в комнату старика в очках. – Что вы здесь делаете? – спросила Скарлетт. – Это спальня моей сестры. Вам нельзя здесь находиться! Вошедшие удивленно обернулись, как будто только сейчас заметив ее. Женщина с серебристыми волосами улыбнулась, но улыбка ее не выглядела доброй. Она была алчной, как тот зеленый свет, что заполнял комнату, точно пыль. – Вашу сестру зовут Донателла Дранья? – Откуда вам это известно? – Когда вы видели ее в последний раз? Какова она собой? – Я… Она… Скарлетт передумала отвечать: что-то в этом допросе показалось ей настолько неприятным, что она представила себе ванну, доверху наполненную грязной водой. Нетерпеливый тон, блеклые глаза и цепкие пальцы женщины источали жадность. Вдруг Скарлетт увидела предмет, зажатый в морщинистой руке, – зеленый ключик. Точно такой же, какой получила она сама. С цифрой «5» и запиской, на которой было выведено: «Донателла Дранья». В памяти вспыхнули слова Хулиана. Имя младшей сестры оказалось лишь первой подсказкой, и получила ее не одна Скарлетт. «Это только игра», – твердила привратница на моноцикле. Все здесь было не настоящим. Но притворялось таковым: платья, разбросанные по полу, действительно принадлежали Донателле. Прогоняя Скарлетт от двери, она, Телла, говорила своим голосом, в котором звучала искренняя досада. Но, вероятно, огорчило ее совсем не то, о чем Скарлетт тогда подумала. В воздух взлетело несколько перьев. Седовласая женщина подобрала с пола один из голубых кружевных пеньюаров Теллы, а старик украл со стола нарядную подвеску. – Пожалуйста, ничего не трогайте! – сказала Скарлетт. – Извините, милочка, но, если она ваша сестра, это еще не значит, что все подсказки получаете вы. – Какие подсказки?! Эти вещи принадлежат моей сестре! Повысив голос, Скарлетт лишь привлекла внимание новых охотников за призом. Мужчины и женщины, молодые и старые, ворвались в комнату, как стервятники или волки, срывающие мясо с костей жертвы. Скарлетт поняла, что бессильна их остановить. Значит, вот какую игру она считала волшебной и прекрасной! Некоторые участники пытались задавать ей вопросы, надеясь получить от нее очередную подсказку, но, видя, что отвечать девушка не намерена, тут же возвращались к своему занятию. Наконец, решив не стоять в стороне, Скарлетт тоже начала хватать все, на чем останавливался ее взгляд: платья, предметы нижнего белья, ленты, украшения, открытки. По-видимому, Телла не шутила, когда заявила о своем намерении покинуть Трисду навсегда. По комнате были разбросаны не только ее наряды, но и все принадлежавшие ей вещи, а также некоторые вещи Скарлетт. Взяла ли она их из простого эгоизма или из стремления помочь? Может, по ее замыслу, старшая сестра тоже не должна была вернуться домой? – Прошу прощения, – сказала молоденькая беременная женщина с ярким румянцем и золотистыми волосами. В этом хаосе она была единственной, кто разговаривал спокойным голосом. – Разрешите предложить вам помощь. Мне немного трудно нагибаться, – женщина указала на большой круглый живот, – но я могла бы подержать ваши вещи, пока вы продолжаете собирать остальное. Руки Скарлетт уже были заняты, и все же она не хотела расставаться со своей добычей. – Не беспокойтесь, – произнесла незнакомка, – убежать я не смогу. Женщина была совсем молоденькая, примерно тех же лет, что и Скарлетт, а ребенок, судя по размеру живота, мог появиться с минуты на минуту. – Не знаю… – произнесла Скарлетт и осеклась, увидев, как мужчина в дешевых вельветовых штанах и коричневом котелке пнул ногой какой-то предмет из цветного стекла. Блеснула красная искра. – Нет! Не трогайте это! Скарлетт бросилась к мужчине, тем самым лишь подлив масла в огонь: незнакомец схватил драгоценные серьги и с удвоенным проворством выскочил из комнаты. Скарлетт устремилась за ним, но бежал он быстро, а ее обременяла ноша. Когда он уже сворачивал на шаткую лестницу, она была лишь на середине коридора. – Давайте подержу, – снова предложила беременная. – Я буду ждать вас на этом самом месте. Скарлетт боялась потерять то, чем уже успела завладеть, но и упустить сережки она тоже не могла. Бросив охапку вещей в протянутые руки беременной женщины, она подхватила свой белоснежный подол и продолжила погоню. Когда девушка добежала до лестницы, коричневый котелок мелькнул впереди и исчез. Уже тяжело дыша, Скарлетт бросилась вниз по ступеням и успела увидеть, как захлопнулась ядовито-зеленая входная дверь гостиницы. То, что творилось сейчас в городе, было одновременно началом ночи и началом дня. Звезды, мигая, глядели с неба, словно чьи-то злые глаза. Ослепительно горели бесчисленные фонари. По улицам катилась бойкая песня аккордеона. Люди танцевали под музыку, помахивая юбками и полами сюртуков. Однако подпрыгивающей шляпы-котелка Скарлетт нигде не увидела. Человек в вельветовых штанах испарился. Возможно, не стоило слишком огорчаться. Это были всего лишь сережки. Но не простое украшение, а последний подарок матери. Незадолго до своего исчезновения Палома протянула их старшей дочке со словами: «Вот алые камешки для моей алой ягодки». Скарлетт знала, что на самом деле серьги не из драгоценных камней, а из обыкновенного цветного стекла, но для нее это не имело значения. Главное, они напоминали ей о матери и о том человеке, которым некогда был отец. «Твой папа подарил их мне, – сказала Палома, – потому что алый – мой любимый цвет». Неужели губернатор Дранья был на такое способен? Последние годы ужасно его изменили. Не сумев вернуть сбежавшую жену, он уничтожил все, что напоминало о ней. Сережки уцелели только благодаря тому, что Скарлетт их спрятала. Тогда-то она и поклялась всегда быть рядом с Теллой. Не поступать, как мама, которая исчезла, оставив дочерям лишь пару побрякушек да поблекшие воспоминания. Шли годы, а горечь от бегства матери преследовала девочку, словно тень, и даже самый яркий свет не мог эту тень растворить. На глазах Скарлетт выступили горячие слезы. Да, это была всего лишь игра. Вот только совсем не о такой игре она мечтала. Беременная, как и следовало думать, не дождалась ее в изогнутом холле «Стеклянной змеи». На полу не осталось ничего из одежды или драгоценностей Теллы. Только прозрачная пуговица и открытка – их, очевидно, кто-то обронил. – Стервятники! – Приличным девушкам не к лицу ругаться. – Хулиан стоял, прислонившись к противоположной стене и лениво скрестив на груди загорелые руки. «Интересно, давно ли он здесь?» – подумала Скарлетт. А вслух спросила: – Разве слово «стервятник» – ругательство? – Из твоих уст оно прозвучало именно так. – Ты бы тоже стал ругаться, если бы твою сестру похитили ради какой-то игры. – И снова ты мне льстишь, Малиновая. Если бы у меня была сестра, которую похитили ради какой-то игры, я бы обернул это в свою пользу. Хватит уже себя жалеть. Пойдем. Отслонившись от стены, он вошел в опустошенную комнату Донателлы. Стервятники исчезли, но вместе с ними исчезло и все хоть сколько-нибудь ценное. Кто-то из них прихватил с собой даже дверную ручку из зеленого стекла. – Я хотела собрать вещи Теллы, но… – Голос Скарлетт дрогнул. Ей снова представились жадные глаза и руки, расхватывающие вещи ее сестры, словно частички мозаики. Она посмотрела на Хулиана, но не увидела жалости во взгляде его темных глаз. – Малиновая, это просто игра. Если хочешь выиграть, нужно быть немножко жестоким. Караваль не царство любезности. – Я тебе не верю. Если твой нравственный компас сломан, это еще не значит, что и все остальные здесь тоже бессовестны. – Те, кто близок к победе, именно таковы. Не все приезжают сюда только затем, чтобы позабавиться. Некоторые собирают, что смогут, и стараются потом выгодно это продать. Как тот малый, который дал деру с твоими сережками. – За них ему ничего не заплатят, – горько произнесла Скарлетт. – Ты удивишься, – ответил Хулиан, подобрав круглую ручку сломанного шкафа, – но за частичку магии Караваля люди охотно расстаются с большими деньгами и большими тайнами. Те же, кто не хочет играть честно, платят еще дороже. – Хулиан подбросил ручку и, когда она упала, тихо пояснил: – Так Легендо понимает справедливость. – Но я не хочу играть. Хочу только найти сестру и вернуться домой, успеть к свадьбе. – Боюсь, это будет непросто. – Хулиан снова подобрал шишечку. – Чтобы уехать с острова вместе с сестрой, тебе придется победить в игре. – О чем ты говоришь? – Позволь, угадаю: ты не прочла подсказку, которую я тебе дал? – Кроме имени моей сестры, там ничего не было. – Уверена? – спросил Хулиан дразнящим тоном. – Конечно. Только я не поняла, что это подсказка. Я думала, что Легендо… Скарлетт слишком поздно распознала свою ошибку. Губы ее спутника сложились в ту насмешливую улыбку, которая всегда появлялась на его лице, стоило девушке упомянуть имя магистра. Сейчас она даже не успела произнести ту глупость, в которую верила до недавней поры.