Славка пробирается от укрытия к укрытию перебежками. Так обычно пробираются опоздавшие. Они тоже не любят непредвиденные встречи — с учителями или с Алексеем Петровичем. Славка благополучно добрался до третьего этажа. Повременил. Огляделся. Ему показалось — мелькнула вдалеке тень. Тоже вроде кто-то пробирается. Славка вскочил в класс, подбежал к своей парте. Вытащил портфель и начал укладывать тетради, учебники, альбом для рисования. Вдруг дверь класса скрипнула и открылась. Славка спрятался под парту. Может быть, это нянечка. Может быть, дед Валерий. В класс вошёл Стаська. На голове — почтовый конверт. Славка затаился, перестал дышать. Сидит размышляет: что теперь будет? Для чего здесь Стаська? Вот уж встреча непредвиденная!.. Стаська подошёл к своей парте, вытащил портфель. Значит, тоже за вещами. Соберёт их и уйдёт. Стаська собрал было уже портфель, как вдруг поглядел в сторону парты брата. Увидит или не увидит? В лице Стаськи что-то переменилось, и он вдруг начал красться. «Увидел», — подумал Славка. Но он ошибся: брат, соблюдая осторожность, крался к его портфелю. Славка на четвереньках кинулся из класса в коридор. Стаська вначале растерялся, но потом тоже кинулся в коридор. Славка помчался вниз, в подвал. Где же прятаться, если не в мастерской?.. Стаська гнался по пятам. Славка вбежал в мастерскую. И Стаська ворвался в мастерскую. Дверь за ними захлопнулась… * * * Около школы на скамейке сидит дед Валерий. Он, как всегда, в валенках на «молнии», хотя солнце светит по-летнему. И, как пишут в диктантах школьники, «на небе ни облачка». К деду подсел Виктор Борисович: он вышел за спичками, чтобы прикурить сигарету. И вообще чтобы немного передохнуть от мастерской и классных журналов. У деда Валерия оставалась одна лишь коляска: остальных младенцев матери уже разобрали. В коляске висел игрушечный попугай. Он привлекал внимание воробьёв. Они летали низко и разглядывали попугая. Подъехал знакомый автомобиль. За рулём Шустиков-папа. Рядом с ним сидел директор школы, а между ними Трамвайчик. Шустиков-папа и Алексей Петрович вышли из машины. Вслед за ними выпрыгнул Трамвайчик. Воробьи перестали разглядывать попугая и начали разглядывать Трамвайчика. Такой собаки в переулке ещё не было. Трамвайчик вынужден был на них даже гавкнуть. Это он гавкнул впервые за весь день. Он не сторонник гавканья. Он любит тихо предаваться размышлениям над жизнью. А сегодня было над чем поразмыслить: для него начиналась новая жизнь. Алексей Петрович поздоровался с дедом Валерием и Виктором Борисовичем. Он был в отличном расположении духа — ничего ещё не знал. На крыльцо вышла тётя Ася. Как только увидела директора и отца близнецов, начала рассказывать, что случилось. Опа показала зелёные пятна, которые остались у неё на руках. Хотела показать пятна, которые пятились даже на школе. Отец слушает, и лицо его становится всё печальнее и печальнее. Он достал сигарету и закурил. — Где они сейчас? Тётя Ася пожимает плечами: она не знает. И дед Валерий не знал: ребята входят в школу и выходят из неё по многу раз. И никак не упомнишь, кто остался ещё в школе, а кто ушёл совсем. Виктор Борисович сказал, что у него дополнительно занимался Слава. — Не занимался, а прятался, — опять заговорила тётя Ася. — Об этих близнецов все нервы испортишь. Клавдия Васильевна об них совершенно испортила нервы. И вот теперь руки. — И тётя Ася опить показала свои руки. — Для меня тоже было странным, что он явился дополнительно заниматься трудом, — задумчиво проговорил Виктор Борисович. Дед Валерий пытался ещё вспомнить, что Стаська вроде бы возвращался в школу, а может, он и путает. На голове у Стаськи что-то странное было, но не зелёное. Директор, Виктор Борисович и отец близнецов молча курили. Наконец директор сказал отцу, чтобы он спокойно продолжал работать и не волновался. Всё будет в порядке и в отношении сыновей и дни рождения. В этом заинтересованы сами близнецы. Директор кое с кем договорится и подготовит всему классу одну воспитательную меру. На этот раз, кажется, достаточно энергичную. В машину погрузили пустую посуду, Шустиков-папа сел за руль, посадил Трамвайчика, и они уехали. Алексей Петрович пошёл наверх, в учительскую, в свой кабинет. Тётя Ася пошла вслед за директором, она всё-таки хотела показать ему пятна на школе. Виктор Борисович остался на крыльце. Поговорил ещё немного с дедом Валерием об окончании учебного года, об отчётности, которая кого угодно измучает. В коляске заплакал ребёнок. Дед Валерий встал с крыльца и подошёл к нему. Погремел коробком со спичками. Потом чирикнул и даже хрюкнул. Виктор Борисович громко смеялся и, кажется, забыл об отчётности. Игрушечный попугай завертелся от восторга и перевернулся вверх ногами. Коляска успокоилась, перестала плакать. Из магазина вернулась молодая женщина с покупками. Сложила всё в коляску, кивнула ласково деду Валерию и покатила коляску домой. Среди прочих свёртков выделялась коробка с пирожными. — Что-то много нынче пирожных наблюдается, — сказал дед, возвращаясь на крыльцо школы. — Не иначе, к празднику Шустиковых куплены. * * * Стаська и Славка стоят в мастерской и размахивают автоматическими ручками. Перед ними раскрытый классный журнал. — Теперь всем твоим конец! — кричит Стаська. — И твоим! — И тебе самому! — И тебе самому тоже! По коридору подвала кто-то идёт. Братья замолкают, чувствуют опасность. Шаги ближе и ближе. Стаська отскакивает от классного журнала. И Славка отскакивает от журнала. В мастерскую входит Виктор Борисович. Он поражён. Не верит своим глазам. — Опять здесь?! И оба? — Да, — говорит Славка и напряжённо смотрит то на классный журнал, то на брата. — Что, теперь ты пришёл позаниматься трудом? — спросил Виктор Борисович Стаську. — Я? Трудом?.. — Дополнительно, а? — Я за ним пришёл, — нашёлся Стаська. — За ним? А почему на голове конверт?