— Вот, знакомьтесь, — подружка, по обыкновению, начала симулировать жаркий энтузиазм, — это та самая Анна Асадова, о которой я вам рассказывала, а это Ярослав Сергеевич, очень возможно, что он решит нам помочь. — В меру сил, конечно, — кивнул хозяин кабинета, но чувствовалось, что он в самом деле готов. Появилась неизменная девушка с неизменным кофе, и Аверин спросил: — Скажите, Анна… — Можно просто Аня, — заторопилась я, не зная, могу ли оставить Анне Асадовой собственное отчество. — Спасибо… Так почему же все-таки детектив, а не любовный роман, к примеру? Он так спрашивал, точно это его в самом деле интересовало, и я попыталась объяснить, одновременно следя за часовой стрелкой: всю беседу требовалось уложить в двенадцать минут. Я справилась, правда, из-за этого кофе так и не попробовала, ну да ладно. — Вы не возражаете, если я сначала прочитаю вашу рукопись, а потом дам ответ? — спросил он вроде бы да застенчиво. — Конечно, — обрадовалась я, не тому даже, что он не против помочь, а тому, что кто-то решил прочитать мое творение. Женька положила на стол папку, мы простились и, не помню как, оказались на улице. — Уф! — выдохнула Женька. — У тебя закурить есть? — Я не курю. — А то я не знаю. Могла бы купить для подруги. — Ты тоже не куришь, — напомнила я. — Что думаешь? Вроде все путем, а? Ты была неподражаема, век воли не видать. Это плюс и это минус. Красота дорогого стоит, но мужики твердо уверены, что красивая баба ни на что не пригодна, в смысле полезной деятельности, то есть полезной не для конкретного индивида, а для общества. — Ты зануда, — кивнула я. — Я волнуюсь. Слушай, чего он сказал: ему позвонить или он позвонит? Я задумалась, потом пожала плечами: — Не помню. — Вот так раз… Вернуться, что ли? — С ума сошла? Подождем пару недель, если он не позвонит, тогда уж сами. Рукопись прочитать надо, а он человек занятой. . — Там всего сто восемьдесят страниц, и читается легко, просто на одном дыхании. — Пойдем мороженое слопаем, и мне на работу… — А мне нет? Ладно, пошли. А он мужик симпатичный… На это я ничего сказать не могла, потому что Аверина совершенно не разглядела, должно быть от волнения. В памяти остался светлый костюм, довольно длинные волосы, вроде бы темные, и… все. — Я его не очень хорошо запомнила, — начала я оправдываться. — А… неважно. Поможет, значит, хороший человек, а нет — козел. И весь сказ. Только б резину не тянул, позвонил сразу, ведь ждать замучаешься. Мучиться не пришлось, потому что Аверин позвонил буквально на следующий день. Точнее, сначала позвонила Женька. — Анфиса, бизнесмен наш звонил, твои номер мы ему всучить забыли. Хотел поговорить, то есть прямо жаждал. Голос медовый, вроде как подарка ждет. То ли твоя мордаха ему вчера шибко приглянулась, то ли ты просто гений и состряпала шедевр. И то и другое почти одинаково хорошо. Соображаешь? Начнет куда звать — иди. — Все равно куда? — поинтересовалась я на всякий случаи. — Не строй из себя умную, навыков нет. Оденься оживленнее, творческие люди все немного придурки, то есть с чудинкой… — Может, ты трубку повесишь, а ну как он сейчас мне звонит? Женька трубку повесила сразу, причем без предупреждения, чем очень порадовала, а буквально через пять минут позвонил Аверин. Голос в самом деле подозрительно сладкий. — Добрый день, Анна, это Ярослав беспокоит. — «Смотри-ка, Ярослав, да еще беспокоит». — Не могли бы мы встретиться? Сегодня вечером? Поужинать вместе? — Конечно, — промямлила я, теряясь в догадках: что это он со мной ужинать решил, а главное — хорошо это для дела или плохо? — Часов в семь вас устроит? — спросил он. — Да. — Куда мне подъехать за вами? Я объяснила, мы простились до вечера, я уставилась на телефон и некоторое время пребывала в прострации. Из нее меня вывела Женька, потому что опять позвонила. — Ну? — рыкнула она. — Слушай, он пригласил меня ужинать. — А что сказал? — По делу ничего. Просто пригласил. — Так-таки ничего не сказал? — Говорю, ничего. Как думаешь? — Я думаю? Чего я могу думать, если разговаривала с ним ты? А ты не могла спросить, как, мол, там моя рукопись? Прочитали вы ее, дорогой Ярослав Сергеевич, или все еще дурака валяете? — Что ж ты сама не спросила, шустрая и умная, когда он у тебя мой телефон узнавал? — Я думала, он тебе скажет… — Наверное, скажет, а нет, так я сама спрошу. Вечером. — Во сколько договорились? — В семь. Он подъедет к моему дому. — Я тоже подъеду, оценю внешний вид. Мой внешний вид Женьке не понравился, она явилась минут в двадцать седьмого и сразу скривилась: — Ну что ты вырядилась, как секретарша? Он что, тебя на работу принимает? — Отвали, — ласково попросила я. — В конце концов, это деловая встреча, а не любовное свидание. Слушай, а как этот Аверин выглядит? Вдруг я его не узнаю? — С ума сошла, что ли? Он на «Мерседесе» подкатит, в твоем дворе «мерсов» много? Ну, тады узнаешь. Мы сели на диван, поглядывая друг на друга и на часы. Тут под окнами раздался автомобильный гудок, я вы — глянула, прячась за занавеской, и в самом деле увидела «Мерседес», большой, белоснежный и, надо полагать, дорогой. — Ну давай, чадо, — шмыгнула носом Женька и с чувством меня перекрестила. — Не шали. Держи ухо востро и вытряси из него деньги. Начнет цепляться, помни золотое правило: утром деньги, вечером стулья, и так далее… С богом… — Спасибо, маманя, — дурным голосом ответила я и зашагала прочь. Женька решила дожидаться вестей в моей квартире. Самым примечательным у Ярослава Сергеевича был его «Мерседес». Сам он выглядел лет на тридцать с небольшим, темные волосы до плеч, гладко зачесанные назад, небольшие карие глаза, короткий нос, пухлые губы. Маловыразительное и незапоминающееся лицо. Молодой мужчина, каких тысячи. Впрочем, что-то в нем должно было быть, ум, например, или талант. По Женькиным сведениям, свою фирму он открыл в двадцать три года и управлял ею весьма успешно. Мы поздоровались, и я устроилась рядом с ним. Аверин водил сам. Я не спросила, куда мы направляемся, а он не сказал, и ехали мы в молчании, время от времени обмениваясь улыбками. Что ж, может, он от природы неразговорчивый, а мне и вовсе болтать ни к чему. — Вам очень идет белый цвет, — вдруг брякнул он, а я кивнула и с довольно глупым видом отозвалась: — Да? Спасибо. — И только тогда поняла очевидную вешь: Ярослав Сергеевич волновался. На это намекали голос, взгляд, неуверенная улыбка и слегка дрожащие руки. Может, Женька права и он влюбился? С чего это вдруг? Но ведь и не с моей рукописи его так разбирает? Поведение Аверина меня озадачило, и я не сразу сообразила, что машина уже некоторое время стоит, а сам Ярослав Сергеевич смотрит на меня с некоторым недоумением. Ему пришлось повторить свой вопрос: — Вам не нравится этот ресторан? Я машинально посмотрела в окно и торопливо заверила: — Что вы, очень нравится. Машину мы покинули и стали подниматься по широкой лестнице, причем Ярослав Сергеевич трогательно поддерживал меня за руку. «Точно, влюбился, — испугалась я. — Что ж мне теперь делать-то? Надо было Женьку с собой взять. Посидели бы втроем…» Зал был небольшим, на десяток столов. Мы устроились у окна, сделали заказ и попытались начать разговор. Делом это оказалось нелегким, Ярослав Сергеевич не только не успокоился, он начал волноваться еще заметнее, смотрел как-то странно, словно приценивался. В конце концов мне это надоело, и я решила взять инициативу в свои руки. — Вы прочитали рукопись? — Да, — торопливо кивнул он и опять замолчал. — Вам не понравилось? — подсказала я.