Молюсь, неизвестно кому. Прошу небеса сжалиться надо мной, отпустить ее, дать еще один шанс. Один шанс! Арию окутывает мягкое зеленое свечение. Оно ширится, растет, накаляет воздух вокруг. Маки под ней вянут и медленно тлеют, сила струится из отверстия в груди широкими лентами и медленно восстанавливает израненное сердце. Ленты обхватывают меня, скользят по плечам, тянутся и касаются Федерико, жгутся. Ария дергается, вскрикивает и обмякает тряпичной куклой. *** На корабль возвращаемся молча. Федерико держится рядом, а я боюсь смотреть ему в глаза. Больно ужасно, словно сердце выдрали из груди. Несу Арию на руках, а ноги будто деревянные, не гнутся. Я убил сына любовью, желанием отхватить кусочек счастья. Да, у меня будет другой малыш, но как же… И через тридцать лет я потеряю и его. От мысли, что с Арией нам осталось всего ничего, меня сжимает до маленькой точки. Сцепляю зубы и запираю наглухо сердце. Вычищаю из памяти имена, лица. Не хочу ничего помнить. Они все уйдут, а я останусь. Команда: Риччи, Скадэ… Наш любимый кок – Бруно. Весельчак матрос Ино. И многие другие. Я не хочу так… Бесконечно, бесконечно терять. Хватит! Ария дышит, но не приходит в себя. Даже когда попадаем в полумрак каюты, не шевелится, будто впала в непробудный сон. Бикуль плетется за мной, тычется в руку хозяйки, что свисает с края кровати, а у меня сердце раскалывается на части, и горькая кровь льется в душу. Присаживаюсь рядом со зверенышем и обнимаю его за широкую шею. Лианы обвивают меня, как руки. – Побудь с Федерико, друг. Не оставляй его одного. Бикуль поднимает глаза-огоньки, моргает, будто смахивает слезы, коротко муркает, а потом уходит и даже закрывает за собой дверь, что вызывает на лице нелепую улыбку. Во рту так жжется, будто я глотнул горсть стекла. Сколько дней до дня рождения Федерико? Один? Невыносимо считать, знать. Я и счастлив, что Ария жива, и раздавлен, что теряю дорогого мне человека. Невыносимо жестокий выбор дала мне Ишис… Графин попадается в руки, будто приговоренный к казни, а рядом его детеныш: стакан. Два глотка воды кажутся мне ядом. Глухие и темные мысли гудят в голове и сдавливают виски. Я в бесконечной муке. Навсегда заперт в своем теле, и выхода теперь нет. Нет карты, поисков, цели. Нет жизни. Я дышу, но давно мертв. Обескровлен. Сдавливаю стакан в кулаке и наблюдаю, как стекло пробивает кожу, впивается в ткани и разрезает сухожилия. Кровь капает на пол, яркими лентами обвязывает мою кисть и запястье, а я наблюдаю. Не чувствую боли, только глухая немая тишина в груди дрожит беспомощной птицей. Прикрываю глаза и сдавливаю сильней раскрошенный стакан. Остервенело стряхиваю осколки с ладони и все еще чувствую влагу. Думаю, что это вода и открываю глаза. Наблюдаю, как кровь продолжает течь и не думает останавливаться. Рана не затягивается. Не затягивается… В воспаленном мозгу никак не хочет формироваться мысль, я цепляюсь за мир, сузившийся до одной единственной точки. Изувеченной ладони, распоротой кожи, алых капель, срывающихся вниз. Глухо бьющихся об пол. Как же это…? Бегу в ванную и смываю кровь. Вода щиплет, а глубокая рана раскрывается и будто смеется мне в лицо: «Ты, Энзо, идиотом был, идиотом и остался. Таким и помрешь!». Выдергиваю застрявший кусочек стекла и любуюсь, как кровь оплетает руки. Жив и смертен? Быстро обматываю полотенцем ладонь, смотрю на безымянный палец, где горит тату нашего с Арией ненастоящего брака. Или настоящего? Возвращаюсь к ней, сажусь рядом на колени, прямо на пол, опускаю голову на ее крошечную ладошку и шепчу: – Жить вместе долго и счастливо и умереть от старости. Это все, о чем я мечтал. С тобой, моя Ария. Срываюсь с места и вылетаю на палубу, как ошпаренный. Сын стоит на носу и смотрит на ненавистную стену, пока Скадэ и Риччи спорят, куда же плыть дальше. Федерико это будто не волнует вовсе. Конечно, не волнует. Он думает, что уже двумя ногами в могиле. Сын поворачивается, видит меня и мрачнеет, как грозовая туча. А затем его взгляд падает на мою руку и глаза округляются от удивления. На полотенце расплылось красное пятно, а у меня на лице самая идиотская из возможных улыбок. Я даже сказать ему ничего не даю, заключаю в объятья, точно сто лет не видел. – Что же это…? – бормочет он. – Почему она не заживает? – Я не знаю. Не знаю! – кричу в небо и давлюсь смехом. – Но ты будешь жить, – трясу его за плечи, вглядываюсь в темные глаза. Сын удивленно хлопает густыми ресницами. – Чудо, понимаешь? Мы еще с бабушкой Арией твоих малышей будем нянчить! – Стой! – Федерико цепляется за мои плечи, а в темных глазах плещется непонимание и страх. – Если мы живы, то… – Что? – чувствую, как в груди взрывается комочек льда. Ведь правда. Я даже не подумал, почему так случилось. Что если Ария забрала все на себя? Что если она не проснется? Могла ли она пожертвовать своей жизнью, чтобы освободить нас, уснуть вечным сном? Волна паники накрывает с головой, а Федерико шепчет: – Что же она загадала, папа? Эпилог Выныриваю из вязкой черноты и упираюсь взглядом в потолок. В горле сухо, как в пустыне, тело тяжелое, будто из камня выточено. Осторожно поднимаюсь и касаюсь груди, не нахожу привычной сферы и оттягиваю ворот мягкой рубахи. Осколки исчезли, оставив после себя только круглый отпечаток. Венозная сетка тоже пропала. Резко вдыхаю, вспоминая все, что случилось. Память бьет по голове раскаленным молотком, и я скатываюсь с кровати. Что же я сделала?! Желание сработало?! А если нет? – Нет, только бы получилось… пожалуйста! Натягиваю штаны из тонкой, но плотной ткани и плетусь к двери. Только бы получилось! Я не смогу жить, если нет… Почти вываливаюсь из каюты и бреду по палубе. Ойс висит высоко, поливает корабль золотом и теплом. У руля застыл Скадэ, а рядом с ним Энзо, что-то говорит, указывает вдаль. Выискиваю Федерико взглядом и вижу его рядом с Риччи. Они смотрят вперед и сверяются с картой. Горло сдавливают слезы облегчения. Делаю несколько неуверенных шагов и прикладываю руку ко рту, чтобы не разрыдаться в голос. Сработало! – Ария! – замечает меня Энзо. Молниеносно подлетает и приподнимает меня за талию. Шероховатые ладони касаются кожи через тонкую ткань хлопковой рубашки. Он утыкается носом в шею, делает глубокий вдох и шепчет: – Моя Ария… Ты так долго спала. Так долго, что я думал с ума сойду. – Я думала, что все кончено, – плачу, прижимаясь к нему сильней. Не стыдно, даже наоборот. Легко, будто пудовую гирю с груди сбросила. – Что проснусь, а Федерико… Прости меня, Энзо, я так боялась, что не смогу… что ты возненавидишь меня. Все вышло, да? Когда у него день рождения? – Так сегодня же! Мальцу тридцатник, смотри какой вымахал! Да за что тебя прощать, глупая?! – он отодвигается и вытирает большими пальцами мои слезы. Целует руки, замирает губами на татуировке кольца. – Ведь… Смотри, – и раскрывает свою израненную ладонь. Веточки порезов затянулись, но все еще свежие, глубокие и настоящие. – Видишь? Это чудо, Ария. Я смогу состариться, Федерико сможет жениться, Савья повзрослеет, ты станешь матерью моих детей. Учти, не один раз. У нас будут внуки. Много, много внуков! Рыжая фурия, как же я тебя люблю! – Я просила исцеления для твоей семьи, – бормочу и рассматриваю рисунок кольца на пальце. – Не думала, что спасусь сама… – А разве ты не моя семья? И носишь моего ребенка, – улыбается Энзо и прижимает к себе. Сильно, будто боится, что я растворюсь в его руках. – Так вот оно что… Вот и чудо нашлось. Федерико, ты слышал? Парень выныривает из-за плеча отца, как игрушка из коробочки и одаривает меня широкой улыбкой. Отбирает меня у Энзо и сжимает в крепких объятьях. Закатываю глаза и недовольно ворчу. Я же не кукла, мать их. Хотя демон с ним. Живой, настоящий. Свободный. Пусть обнимает. – Что я могу сказать, – тянет насмешливо. – Богиня нехило сама себе подгадила. – Я не понимаю… – бормочу тихо, а Федерико звонко смеется. – Раньше не было никакой регистрации брака в столице, – говорит он. – Брак считался заключенным, если Ишис его благословила. Для этого, конечно, требовался специальный ритуал, и все такое, а богиня не могла отказать в благословении. Такие у нее божественные обязанности. Федерико кривит губы в ухмылке. – Так как я мастер ритуалов, то Ишис благословила ваш брак еще на третьем острове. И так как ты просила исцеление для семьи Шарп, то сама же под него и попала. Мне стоит обращаться к тебе «госпожа Шарп», – он ловит мой взгляд и не может сдержать смех. – Я надеюсь, мы теперь квиты, – хмуро говорит Энзо. Тянет меня снова к себе. – Эй, сын, не увлекайся! Это моя девушка! – Будете так дергать и во-первых, меня стошнит, – ухмыляюсь, широко и весело, – а во-вторых, я прикажу Бикулю связать обоих. – И почему мне кажется, что он тебя не послушает? – усмехается Энзо и показывает в сторону. Федерико подзывает свистом кота и встает в позу «нападу на тебя». Бикуль отвечает коротким «мяу», прижимает уши, сгибает шею и почти кладет голову на зеленые лапы. С прыжком налетает на парня. Они кувыркаются по палубе, подбивая удивленных моряков, что рассыпаются в стороны с хохотом. Федерико шутливо отбивается от лиан, а когда Бикуль щекочет парню шею и переворачивает на спину, тянет его к себе и треплет пушистый загривок.