Щипаю моряка за руку, а он тихо охает, а через мгновение заходится хриплым смехом. – Вот видишь! Не снюсь. Забираю медальон с тумбочки и сжимаю в кулаке. Он холодный, как лед, и тянет руку вниз пудовой гирей. Будто собирается утопить меня. Впечатать в морское дно. Вздрагиваю и прикрываю глаза. Нужно оставить его в каюте, пока не доберемся до места. Сил нет прикасаться к этой штуке. Глава 54. Энзарио Здесь не поймешь: то ли рассвет, то ли закат. Все покрыто молочно-розовым туманом и пропитано неприятным запахом тлена. Он забивает ноздри и сдавливает глотку до тошноты. Последняя точка. Четвертая. Долгожданная, но такая страшная. Я не знаю, что ждет. И чем все закончится – тоже не знаю. Верить в лучшее у меня уже не получается. Иди к этому моменту около ста двадцати лет и не найти покой в душе, потому что будущее, точно эта розоватая пелена перед глазами. Просто мутное бельмо. И ничего больше. Ария, бодрая и решительная, стоит на корме и смотрит вдаль. Волосы заплетены туго, но несколько шаловливых прядей, выбравшись наружу, все равно играются с ветром. На лице моей фурии ни одной беспокойной эмоции: или спрятала глубоко, или смирилась. А меня трясет, будто в лихорадке. Сдавливаю пальцами виски и мысленно ругаю Ишис за подлость, злопамятство и твердость своих решений. Ненавижу! Сучка не успокоиться пока не сведет меня в могилу… Ария так и не призналась, что ждет ребенка, а я делаю вид, что не замечаю перемен. Не хочу, чтобы она пугалась раньше времени. Не хочу давать ей бессмысленных надежд. Заранее сделал все документы на Федерико. Сын сегодня с виду веселый, но я видел, как тяжко дались ему последние дни. Он уходил с палубы, стоило Арии появиться, прятался в каюте сутками и говорил, что просто отдыхает. Нет. Он готовился умереть. Я уверен. И мне так больно осознавать это, глядя на застывший горизонт, что спрятал наш последний пункт на карте. Крошатся зубы от напряжения и злости. Забери меня, подлая тварь Ишис! Их не тронь! Подхожу к Арии и всматриваюсь в молочную пелену. Ее тонкие пальцы сжимают мою ладонь, мягко поглаживают кожу. Ободряют, а я хотел бы впитать каплю ее уверенности. Крупицу этого живого негасимого огня. Ария чуть наклоняется вперед и поворачивается к Скадэ. – Право на борт! – командует и моряк подчиняется, поворачивает Искру. Ария сдвигается, отпускает меня, идет вдоль борта и достает из кармана заряженный люнн. Щелкает пальцами, зажигает крохотный огонек. Всматривается в призрачное молоко, щурится и размахивается изо всех сил. Швыряет люнн и замирает. Огонек летит вперед, замедляется и будто вязнет в пелене. А через секунду рядом с ним вспыхивает другой огонек. Люнн бьется обо что-то, отскакивает назад, как живой, а второй огонек повторяет его движения до мелочей. У меня глаза лезут на лоб, а люнн и его двойник движутся дальше, сталкиваются, отскакивают, выписывают зигзаги. – Зеркало? – тихо выдыхает Ария. – Скадэ плыви вдоль, – включаюсь в командование, – вдруг есть где-то лазейка. Время тянется долго, на корабле почти мертвая тишина. Вода мелко подрагивает и раздваивается по краю молочного тумана. Впереди замечаю черную кляксу. А когда подплываем, понимаю, что просто так внутрь нам не пробраться. Она похожа на огромного ежа, что обвалялся в смоле. Огромная, широкая, как арка, но заплетена колючками. – Спускайте шлюпки! – мой голос гремит над головами, и, мне кажется, Ария на секунду сжимается. – Нет, – говорит она твердо, – пойдем только мы вдвоем. Ты только посмотри на это, Энзо. Хорошо, если одна лодка пройдет, придется прорубывать путь. Мы только будем бессмысленно толкаться, если возьмем людей. Она сжимает карту в кулаке и прислушивается к ощущениям. Смотрит на черные колючки и содрогается всем телом. – Мы с тобой пойдем, – шепчет и опускает голову. – Бикуль тогда тоже пусть остается, – бросаю взгляд на взъерошенного кота. Навострив зеленые уши, он рычит на меня. Не соглашается, негодник. Я напираю: – Охраняй Федерико! Не позволяй сойти с корабля! Бикуль вопросительно смотрит на хозяйку и тихо рыкает. Ария слабо улыбается и гладит животину по голове, чешет за ухом, позволяет лианам оплетать ее руки. Кот льнет к девушке, трется о бедро. – Не спорь, дружище. Ты даже соскучиться не успеешь. Защищай Федерико, как меня. Понял? Мы спускаемся на воду в молчании. Весла ложатся в руки, и я стараюсь увлечься тяжелым трудом и не думать о том, что нас ждет. Федерико застывает холодным мрамором на борту. Обиделся, что мы его оставили. Ничего, перебесится. Я и так слишком рисковал, когда брал с собой каждый раз. Ария не оборачивается и на корабль не смотрит, будто боится растерять всю смелость. Отстегивает саблю от пояса и всматривается в черные заросли. Арка высокая и узкая, зятянута тонкими угольными колючками. Они тускло поблескивают и проходят на острые зубы неведомого зверя. – Стой, – говорю, прежде чем она замахивается. Шлюпка почти не качается: вода здесь стылая, будто приморозилась. – Я сам, – и взглядом прошу Арию встать назад. Она смотрит неуверенно, закусывает губу, а мне страшно подпускать любимую к этой дряни. Я воскресну, если что, а она нет. Беру в руку свой клинок и, подхватив Арию, просто переставляю за спину. Подальше от черной стены. Взмах сабли, резкий треск. Колючки разлетаются в стороны, одна задевает щеку, но ранка сразу затягивается. Рублю остервенело, расчищаю проход. Что-то колет под ребрами, но я не обращаю внимание. Когда места достаточно для лодки, пристегиваю оружие и берусь за весла. Проплываем немного вперед, но я поздно понимаю свою ошибку. Хруст сдавливает со всех сторон. Черные колючки восстанавливаются: медленно стягиваются к центру прохода, намереваясь зажать нас в своих объятьях. Рублю снова. Одна из черных острых иголок рассекает тыльную сторону ладони, и я вижу, как разъедается кожа в израненном месте. Будто капнул на руку ядовитой слюны дикого свиг-ра. Ария хватается за саблю, но я кричу: – Не смей! Это убьет тебя! Вниз ложись! Быстро! Кусты шевелятся, будто живые. Сдвигаются, выпускают новые колючки. Длинные. Острые. Клинок горит в руках, а я рычу от боли и невозможности защитить Арию. Мы должны пробиться наружу, иначе не спастись. Назад не выплыть. Несколько метров даются мне очень тяжело. В теле будто жуки завелись: они рвут меня на части, раздирают кожу, разъедают ткани. Больно невыносимо. Ария кричит за спиной, а я продолжаю рубить, рубить, рубить… Последняя лиана с иглами улетает в красноватую воду, и лодка вылетает на свободу. Я припадаю на колено и роняю клинок. Чувствую, как одна из колючек добирается до сердца и со сладострастием вгрызается в мягкую плоть. Сдавливает меня изнутри и протыкает грудь. Всхлипываю и падаю замертво через бортик лодки в бурую воду. Глава 55. Ария Крик остынет в горле, а в груди стягиваются раскаленные узлы. Заставляю себя вспомнить. Снова. Энзо не может умереть! Выдохни. Паника убьет тебя! Спрыгиваю в воду, ее здесь всего по пояс, и переворачиваю Энзо на спину. Тяну в сторону берега, до него рукой подать. Хорошо видна белая полоска песка и какой-то чахлый кустарник. Это даже не остров, а какая-то кучка земли посреди ничего в милю длиной. Нос щекочет густой запах соли, руки наливаются тяжестью, но я упрямо тяну пирата вперед, из последних сил, до треска в сухожилиях. Упираюсь пятками в дно, шиплю и ругаюсь на чем свет стоит, вспоминая медузьих мамаш до седьмого колена. В трех шагах от сухого песка опускаю Энзо и убеждаюсь, что вода не попадет ему в рот и нос. Припадаю к груди, но стука сердца не слышу. Ладно. Никакой паники! Он бессмертный, помни это. С его восстановлением пройдет минут десять. Талисман, убранный в карман, жжется сквозь ткань и вибрирует, просится в ладонь. Здесь? Но здесь ничего нет! Достаю карту и верчусь на месте, пытаюсь определить направление. Она дергается, рвется вперед, тянет меня. Аккуратно ступаю, проваливаясь в рыхлый влажный грунт, расталкиваю собой воду, свободная рука сжимает рукоять сабли. Останавливаюсь, когда мир перед глазами идет рябью, и я вижу размытый образ девушки. Отскакиваю и выставляю клинок. То же самое повторяет и нечеткая тень. Веду острие вправо, и она делает так. Влево. Такой же результат. Еще одно зеркало? Медальон беснуется, почти трескается, вынуждает подойти. Когда я и мое отражение встречаемся нос к носу, карта дергается и заставляет сделать еще один шаг. Вода под ногами кажется холоднее, плотнее, гуще. Дрожащая пелена остается за спиной. Пульсация медальона становится невыносимой, на ладони не осталось живого места от ожогов. Вспоминаю, что Энзо все время мою руку целовал, будто хотел исцелить раны. Гладь кажется бесконечной. Ни конца, ни края. А место беззвучным. Даже мои шаги только глухо отбиваются где-то вдалеке шлепками, будто ударами рыбьего хвоста по поверхности воды. – Ария, – сипло зовет меня Энзо. Он пронзает «зеркало» собой, проявляясь четкой фигурой, и тяжело подходит ближе. Прихрамывает и держит руку на груди. – Ты не ранена? – хрипит он и почти складывается пополам. – Пока нет, – отвечаю глухо и позволяю карте раскрыться. Привычный золотой плен и боль. Тонкая серебристая нить тянется от поверхности густого моря к медальону и ввинчивается в сердце, каменеет белым осколком, притягивает к себе все другие. Срастается с ними, будто в объятья заключает, а я даже вздохнуть не могу. Только чувствую, как что-то каменеет в груди, бухает тяжело и больно, расплескивает по телу холодный яд. Падаю на колени прямо в воду и цепляюсь за рубашку одеревеневшими пальцами. Силюсь сделать вдох и давлюсь горькими слезами боли. Кажется, в моем теле больше и не осталось ничего. Чувствую руки Энзо, а мир перед глазами размазывается. Моя голова такая тяжелая, что нет сил ее держать, а осколок будто мертв. Сила в нем ждет чего-то, затаилась диким зверем и меня раздирает дурное предчувствие. Энзо подступает к зеркальной преграде и будто в каменную стену упирается. Кончики его пальцев проходят сквозь пелену, но марево упорно отталкивает мое тело. – Не понимаю… – бормочет Энзо. – Я прохожу, а ты нет. Он подхватывает меня под мышки, тащит за собой, но каждый раз Энзо проходит сквозь пелену, а я остаюсь в холодной мгле.