На палубу вываливается почти вся команда. Кто-то кричит, кто-то улюлюкает, кто-то перешептывается. В толпе вижу Бикуля и подаю ему сигнал не вмешиваться. Энзо приносит две сабли. Одну отдает сыну, а вторую мне. Сжимает мою руку чуть дольше, чем нужно, и отступает в сторону. – До первой крови! – гаркает он, а воздух вокруг такой густой, что хоть режь. – Следи за ногами, девочка! – раздается насмешливый выкрик из толпы. – Я помню, Скадэ! – отвечаю и встаю в стойку. Ветер поднимает вокруг меня волосы, бьет в лицо. Покачиваю острие перед собой, чуть опускаю локоть. Федерико широко улыбается, поигрывает оружием. – Давай, Федерико! – широкая ухмылка растягивает губы. – Иди ко мне быстрее. Энзо бросает в меня обжигающий взгляд. Щурится – угрожает – и коварно улыбается. – Посмотрим, как твои мелкие ручки оружием машут, – подтрунивает сын и делает первый выпад. Резкий. Я успеваю отстраниться и парировать удар. И даже заметить, как дернулся пират. Федерико быстрый. Почти такой же, как я. Почти. Новый удар, как вспышка. Ныряю под клинок и рвусь вперед, но Федерико не дремлет. Отскакивает и бьет широко, метит в грудь. Острие чертит по рубашке рассекая ткань, но кожи не касается. Энзо шумно выдыхает. – Да ты слабачка! – кривляется сын пирата и выпрыгивает на бочку, скользит по доскам сапогами, но не падает. Уходит от ударов, ловко перемещаясь по кругу. Словно за спину хочет зайти. Запрыгивает снова, и очередная бочка чуть шатается. Пустая! Бросок, и я уже под ним, уклоняюсь от быстрого укола и бью ногой в верхний край. Федерико охает, теряя равновесие, падает вниз, но сразу же откатывается в сторону. Слишком медленно. Один шаг. Второй. Замираю прямо над ним, прижимаю ногой руку с оружием. Замахиваюсь и вгоняю саблю в доски, аккурат у его лица. Толпа замирает. Лицо Федерико на мгновение искажает страх, а на щеке набухает капля крови. Совсем небольшая. Порез не толще волоса. Наклоняюсь над ним и собираю красную влагу пальцами. – До первой крови, – говорю громко, чтобы команда слышала. Смотрю на Энзо и показываю руку. Оттягиваю разрезаную ткань на груди, чтобы удостоверился – сын меня не задел. – А я так яблочек хотел поесть, – смеется Федерико и разваливается на палубе звездочкой. – Папа, где ты это рыжее чудо откопал? – говорит он, глядя в распахнутое сизое небо. – Ему не повезло напороться на меня в море, – отвечаю, усмехнувшись, пытаюсь восстановить дыхание. – Вот приходится теперь опекать. Парень приподнимается на локтях и бросает в мою сторону смешливый взгляд. – Ладно, забирай свои яблоки. Но пирог я тоже есть буду! – и трясет указательным пальцем в мою сторону. – Расходитесь, – говорит Энзо команде. Грозно, напряженно: – Цирк уехал. Федерико, позорник, иди уже спать! Как девка дерешься, – ворчит пират и хмурится. – А ты, – подходит ко мне. Окидывает беспокойным взглядом, будто проверяет все ли в порядке. – А с тобой мы в каюте поговорим. Сын прыскает, машет мне «пока-пока» и исчезает в толпе моряков. Глава 28. Энзарио Я не знаю, почему злюсь. Все обошлось. Федерико отделался царапиной, а с Арии не слетел и волосок. Но меня выламывает, словно я в бурлящем котле побывал. Когда лезвие рассекло ее рубашку, я думал задохнусь. Это и возбуждало и пугало меня. А если не сможет, а если даст слабину? Но когда фурия прижала сына к полу, я выдохнул с облегчением. Будто пружина дернулась внутри, и поясницу обдало жутким жаром. А эти взгляды. Мужики сжирали ее заживо. Как она не видит? Красуется подтянутыми ягодицами и сводит меня с ума. К каюте идем молча. Она сияет, ее распирает счастье победы. Вижу, как Скадэ салютирует ей, одобряя. С тобой я еще разберусь, морячок. Позже. Сначала думаю пустить ее в душ, но, как только дверь захлопывается за спиной, я срываюсь. Тяну Арию назад, прижимаю собой к стене, впечатываю в доски. Целую и кусаю, до безобразия хаотично и настойчиво. Не даю ей даже вдох сделать. – Сводишь меня с ума… Смеется. Заразительно, тяжело. Смотрит пристально, будто гвозди в меня заколачивает. – Вроде не думала даже с ума тебя сводить, – на мне еще рубашка со шнуровкой, и Ария резко вытягивает ее из штанов и запускает руки под плотную ткань. Царапает, ласкает, скользит ладонями от пояса к груди, впивается ногтями в спину. Перехватываю ее руки и веду назад, к животу. Опускаю. – Не бойся. – Энзо, – девушка заглядывает мне в глаза, а пальцы пока медленно скользят по застежке штанов. Так медленно, что я сейчас точно рехнусь. Щелчок. Одна пуговица. Вторая. В голове полнейшая пустота и непроницаемый мрак. – Я тебя не боюсь, – выдыхает она с улыбкой, а рука уже на последней пуговице. Замирает. Дразнится, паршивка! Веду ладонью по ее животу вниз, вторую вплетаю в волосы и немного оттягиваю назад, заставляя раскрыть шею. – Боишься… Медлишь. Смущаешься и краснеешь, – запускаю пальцы под расслабленный пояс ее брюк и касаюсь мягкого трикотажа под ними. Я видел, что Ария купила себе белье, сжирал ее глазами, когда она переодевалась. – Не боюсь, – под густыми ресницами ревет настоящий вулкан, синева темнеет, превращаясь из спокойного простора в штормовое море. Пальцы поддевают ткань белья и ныряют вниз, сжимают меня, вырывая из груди сдавленный глухой стон. – Арья! Негодяйка, – шепчу и кусаю ее подбородок. Мягко погружаю пальцы и позволяю ей прижаться ко мне сильней. Влажная, горячая. Меня ведет от ее шаловливых пальцев. В висках стучит не пульс, а барабанный бой. Ее дыхание тяжелеет, срывается. Ария хватает воздух пересохшими губами и сжимает зубы, сдерживая стон. У меня перед глазами плывет от мягких движений ее руки, неуверенных, но нежных. – Эй… тише, не спеши, – выскальзываю из ее лона и отстраняюсь. Мне нужно выдохнуть, иначе сломаюсь. – Иди сюда… Я буду долго тебя наказывать. Возле кровати чувствительно толкаю Арию, заставляя лечь на спину, и тяну за ноги к себе. Скидываю ее ноги на пол, сгибая в коленях. Стаскиваю брюки: и ее, и свои. Распахнув худенькие ноги любуюсь несколько секунд, а когда девушка подается вперед, словно просит меня приблизиться, опускаюсь и невесомо провожу губами над ее складочками. Она выгибается дугой и закрывает лицо руками, что-то шепчет, всхлипывает, зажимает рот. Не такая уж и смелая, как я посмотрю. Казалось бы, сейчас уже стыдиться нечего, но нет! Краснеет так умилительно, щеки маковым цветом горят. Касаюсь ее живота, прижимаю к постели. Не денешься никуда, фурия, буду мучить, пока не взмолишься о пощаде. Или пока у меня не сгорит все к такой-то матери. Закидываю ее ноги к себе на плечи, трусь о белоснежный шелк ее бедер, дурею от одного только вида того, как она готова сейчас. Мрак мне в душу, я буду сам сражаться с ней на саблях дни напролет, если в конце она будет такой же возбужденной. Наклоняюсь, прохожу языком размашисто, исследую, поглаживаю, собираю пряную влагу, схожу с ума. Знаю, что все это только для меня одного. Проникаю внутрь и чувствую, как сжимается, загоняет меня в петлю. Тонкие пальчики вплетаются в мои волосы, и Ария рычит и всхлипывает, не в силах удержаться на краю. Толчок, еще один, восхитительная сладкая дрожь и крик, будто переступила черту. Но я не позволяю ей шагнуть за пределы: тяну, мучаю, извожу. И себя, и ее. Когда чувствую, что она на грани, замедляюсь, сбавляю обороты и даю немного передохнуть. А когда она долго выдыхает в потолок, будто верит, что позволю ей отдохнуть от сладкой муки, налетаю снова. Кусаю, целую, толкаюсь в горячую плоть пальцами. Она крутится под руками и истекает соками. Я пропитываюсь ее запахом, сладким ядом, отравляющим кровь. Она взяла меня в плен, а не я. Ее голос крошится, язык путается, слова не складываются, разбираю только окончания своего имени: «…нзо-о-о». Шепот переходит на вытянутый стон, а пальцы в волосах сцепляются до сильной боли. Отрезвляющей, но такой одновременно пьянящей. Ария тянет меня вверх, обхватывает плечи руками. Щеки влажные от слез, а губы распухли от укусов, но глаза темные, они обещают мне бесконечные грозы. Мгновение и мы меняемся местами, а Ария уже на моих бедрах, прижимает меня к кровати и почти светится алым. Она тянется к шнурку и распутывает его в два движения, позволяя кровавому водопаду упасть на плечи. Трется, умопомрачительно трется, дразнит. Чуть приподнимается и заводит руку назад. Касается меня. Властно, почти жестко, выбивая из груди звериный рык. – Раз уж это наказание, – тянет она, а голос течет сладкой патокой и режет острыми лезвиями, – то наказывай, как следует, пират. Не вхожу, а вонзаюсь, вжимая в себя. Она почти кричит и откидывается назад. – Ария, почему я будто отравлен? Почему так, морские демоны, хочу тебя? – рычу и сдавливаю ладони на ягодицах. – Быстрее, моя фурия, я на грани… Ускоряется сама, впивается зубами мне в плечо, будто хочет разорвать на части. Сдавливает бедрами и последний раз подается вверх, чтобы через мгновение принять до самого основания, до искр перед глазами. Горло сжимает так, что даже не могу кричать, только хриплю, захлебываясь стоном. Ария упирается руками в мою грудь, ее голова запрокинута назад, а тело содрогается и блестит от пота в свете люнн. Смотрит на меня и ее глаза искрятся. – Мы оба отравлены, Энзо, – шепчет Ария пересохшими губами. Глава 29. Ария