— Мой племянник? Вы с ума сошли! — Сумасшедший я или нет — без разницы; просто мы имели с ним одно маленькое дельце и мне пришлось немного пощекотать ножом его горло. Тогда он сказал, что мне придется плохо, если мой клинок слишком сильно его побеспокоит. Разбирайтесь с ним сами, Полковник! Знаменитый следопыт подошел к немцам и спросил: — Мне сказали, что вы приехали из Германии. Это так? — Да, — ответил Мертенс. — Что вы ищете в прериях? — Дядя, ну что ты все спрашиваешь? — Ответ прозвучал по-немецки. Дедли-Ган отступил на шаг. — Дядя? У меня в Германии нет родственников с фамилией Мертенс, — удивленно произнес он. — Все верно! Но я назвал себя так, потому что не знал, по душе ли тебе придется, если я везде буду называть себя Тиме. Ведь речь идет о деньгах, о больших деньгах, как ты пишешь. В таких делах надо быть осторожным, и поэтому я назвался другим именем. — Тиме… Не может быть! Ты ли это, Генрих? — Не только возможно, но так оно и есть, дядя. Вот твое письмо, в котором ты пишешь, что мне нужно приехать. Другие бумаги ты сможешь прочесть завтра! Он порылся под своей длинной охотничьей курткой и вытащил тщательно перевязанный пакет, который он затем передал Дедли-Гану. При свете все еще полыхающего пожара старый охотник посмотрел на почерк, которым было написано письмо, прижал его к груди и воскликнул: — Это правда! Господь благословил мои глаза, позволив увидеть одного из моих. Как твой отец? Почему он мне не пишет? Я послал ему свой адрес в Омахе! — Да, но в своем письме ты подробно описываешь весь путь в Арканзасе до Форт-Гибсона, оттуда к дому ирландца Винклаи и дальше, до пункта, где ты уже долгое время располагаешься лагерем со своими людьми. Поскольку мы думали, что ты можешь покинуть это место, то мы сочли наилучшим, чтобы я сам отправился в путь и привез тебе письмо отца. Когда начнет светать, я тебе его передам. Ты не видел меня с тех пор, как уехал в Америку, и сейчас не узнал при встрече, но я очень хорошо помню, сколь многим ты помог моим родителям, а теперь вот и меня пригласил приехать. — Well! Я рад, что ты так быстро последовал этому приглашению. Я нашел золото в горах Бигхорн и хотел бы отдать его вам, так как мне оно ни к чему. Однако посылать его — дело ненадежное, поэтому я и хотел, чтобы ты приехал. То, что я тебе дам, — это огромное богатство, и я надеюсь, что оно принесет вам счастье. Однако ты приехал не один. Кто твой спутник? — Он тоже немец. Его зовут Петер Вольф, и он очень хотел сюда, на Запад. Я взял его с собой. — Отлично! Мы поговорим о наших делах потом, дорогой Генрих. Сейчас на это нет времени. Ты же видишь, у меня много других дел. В это время они расслышали голос машиниста, который торопил с отправлением поезда: в результате непредвиденных событий было потеряно много времени, которое теперь необходимо было наверстать. Было собрано валявшееся повсюду оружие; убитых и раненых белых внесли в вагоны. Пассажиры сердечно поблагодарили своих спасителей, и, поскольку повреждения пути уже были устранены, поезд мог отправляться в дальнейший путь. Оставшиеся смотрели ему вслед, пока огни полностью не растворились в темноте. Теперь встал вопрос, следует ли разбивать лагерь на этом самом месте или нет. После обсуждения сошлись на том, что бежавшие огаллала могут вновь собраться и вернуться туда, где происходило сражение. Опасность была реальной, и поэтому решили отъехать на достаточное расстояние и провести остаток ночи в таком месте, где можно будет не опасаться нападения индейцев. Дедли-Ган сел на одну из захваченных у индейцев лошадей, и все тронулись в путь. Пока Полковник беседовал со своим «племянником», Хаммердал старался держаться поблизости и слышал почти все. Теперь, когда всадники оставили место сражения далеко позади, он выбрал момент, когда племянник ехал вдалеке от дяди, направил свою кобылу поближе к лошади Дедли-Гана и сказал, старательно понизив голос: — Если вам это не будет неприятно, я бы хотел с вами поговорить, сэр. — Мне — неприятно? Не говорите глупостей! В чем дело? — Вы это все равно сочтете за глупость, сэр. Я хочу вам кое-что сказать о тех двух людях, которые утверждают, что они приехали из Германии. — Но они действительно оттуда! — Так это или нет, это все равно, но я думаю, что они не те, за кого они себя выдают. — Чепуха! Сын моего брата — немец, уж немца-то я вижу сразу! — Да, но вот племянник ли он? — Ты в этом сомневаешься? — Вы хорошо помните своего племянника? — Узнать его я бы не смог, ибо он был еще мальчиком, когда я его видел в последний раз. — Мне кажется, что вы вовсе его не видели. Ваше настоящее имя — Тиме. Почему же он не назвал себя так, а скрывается под другим? — Из осторожности, потому что… — Знаю, знаю! — прервал его Дик. — Я слышал, какое объяснение он этому дает; но мне оно кажется ненадежным. Как вы думаете, он — капитан? — Нет. — Однако его приятель обратился к нему именно так! — Правда? Что вы говорите! — Да, он назвал его капитаном; я это слышал вполне отчетливо, причем обоими ушами. И говорили они по-французски. — По-французски? — удивленно спросил Полковник. — Вот это действительно странно. — Странно это или нет, это все равно; но мне это сразу не понравилось. А уж когда я услышал, что речь идет о вашем золоте, тут мне в голову пришли еще кое-какие мысли. Почему этот второй называет себя Петер Вольф — мерзкое имя, от которого можно сломать язык! — а вот Генриху Мертенсу он сказал, что его зовут Марк Летриер? — Он так себя назвал? — Да. Я шел как раз мимо них и слышал это; я все понял, хотя они говорили на французском. Тогда я не обратил на это внимания, поскольку торопился снять скальп с краснокожего; но потом вспомнил, и теперь мне все это кажется очень подозрительным. Этот Мертенс чисто говорит по-немецки? — Вообще говоря, с небольшим акцентом; но возможно, я только сейчас начал так думать. Мне трудно судить об этом, ведь прошло столько лет с тех пор, как я покинул Германию. — Покинули ее вы или не покинули — это все равно, но я вам подчеркну, что мне это дело не нравится. Мы называем вас, как нашего босса, Полковником, хотя у вас нет этого воинского звания. Почему этот Мертенс зовется капитаном? Он что, предводитель какой-то шайки? Кто и откуда эти двое? Вряд ли они честные люди! Берегитесь, Полковник, и помните о том, что я вам сейчас сказал! — Я не забуду ваших слов, хотя знаю, что вы ошибаетесь. Но буду держать глаза и уши открытыми, это я вам обещаю. — Well! Хотелось бы ошибиться; но, поскольку вы не знаете своего племянника и речь идет о большой сумме денег, осторожность не помешает. — У него есть доказательства, что он мой племянник. — Он что, предъявил вам ваше письмо? — Да, и утром он даст мне остальные. — Это ничего не доказывает, так как они могли попасть в его руки незаконным путем. — Почему же нужно предполагать наихудшее? — Наихудшее или нет — это все равно; я не верю этим двоим, но, поскольку вы им верите, я буду смотреть за ними еще внимательнее. Они прервали разговор, ибо Мертенс снова решил присоединиться к Дедли-Гану. Хаммердал отъехал в сторону и скакал теперь бок о бок с Питом Холберсом, рядом с которым он чувствовал себя надежнее всего. Примерно через два часа после того, как они покинули полотно железной дороги, всадники нашли место, пригодное для лагеря. Тут имелись трава для коней, вода для людей и животных и изрядно густой кустарник, отлично подходивший для укрытия. Здесь спешились. Можно было чувствовать себя спокойно, так как, хотя было еще достаточно темно, но уже начинало светать и огаллала вряд ли могли все это время незаметно преследовать белых до их стоянки. С полудня прошедшего дня у Мертенса не было возможности спокойно поговорить с Вольфом, не будучи услышанным. Теперь, когда все пошли спать, он улегся рядом с ним в некотором отдалении от остальных, на что, как он думал, никто не обратил внимания. Как только они решили, что все спят, Мертенс зашептал в ухо своему компаньону: — Пока все идет как надо. Дедли-Ган считает, что я его племянник. Только бы нам заполучить золото! Тогда сразу — в Сан-Франциско, где должен сейчас стоять «Оррибль»! Мы вернем себе корабль и сможем спокойно пиратствовать на море. Ха, если бы только Дедли-Ган знал, как мне удалось под видом виконта Де Бретиньи обчистить его братца ювелира! И как ко мне в руки попал его племянник в Нью-Йорке, как раз в тот момент, когда Кларион, эта сатана в юбке, исчезла вместе с нашими деньгами. Мы с ней еще увидимся на узкой дорожке! Ну а старый охотник, кажется, в наших руках. У него мы получим то, что взяла мисс Адмиральша. Я даже думаю, что больше. — Как пить дать! Сколько золота Дедли-Ган и его приятели добыли в горах Бигхорн, это вы, как любимый «племянник», сами от него слышали. Большая удача, что вы встретились с его настоящим племянником! Правда, вы сделали одну большую ошибку, капитан! — Какую? — Вы его тогда не пришили. — Это была слабость с моей стороны; но он был такой простодушный и доверчивый! Он отвечал абсолютно на все мои вопросы и охотно давал мне разного рода сведения об отношениях у них в семье, которые были мне необходимы, потому что я хотел занять его место. Мне стало жаль его, и я ушел, забрав деньги и бумаги, но оставив ему жизнь. — На вашем месте я поступил бы таким образом, чтобы он сейчас ни о чем не жалел. — Ничего, сойдет и так. — Теперь он наверняка идет по нашим следам! — Нет. Он новичок в этой стране, ничего тут не знает, и — что самое главное — его карманы пусты, у него нет ни цента. Он беспомощнее ягненка и не может принести нам никакого вреда. Самое главное, что я в том же возрасте, что и он, и Дедли-Ган меня никогда не видел. Он действительно верит… но слушай! Там кто-то есть — за нами, в кустах! Они замерли и немного спустя услышали тихий шорох, который стал постепенно от них удаляться.