Французы увидят, что «Кассандра» исчезла за горизонтом; остается шанс, что «Сатерленд» сможет незаметно держать их под наблюдением. Хорнблауэр сложил подзорную трубу, сунул в карман и степенно, с некоторым даже усилием полез на бизань-ванты. Он рисковал достоинством — любой другой человек на корабле лазал на мачту быстрее, — однако нужно было самому взглянуть на неприятеля. Корабль тяжело кренился на волнах, ветер свистел. Хорнблауэр лез, не останавливаясь, делая вид, будто ничуть не устал и не боится, а просто не торопится в силу важности своего положения. Наконец он надежно укрепился на крюйс-стень-салинге и направил подзорную трубу к колеблющемуся горизонту. Когда убрали грот-марсель, «Сатерленд» существенно замедлился — скоро появятся французы. И впрямь — из-за горизонта вынырнул белый прямоугольник, за ним другой, потом еще два. — Мистер Буш, — закричал Хорнблауэр. — Поставьте пожалуйста, грот-марсель. И пришлите сюда мистера Сэвиджа. Четыре французских корабля шли развернутым строем, по обычной французской расхлябанности растянувшись так, что между кораблями получалось более полумили, — а может, французские капитаны избегают идти ближе из опасения столкнуться. Сто против одного, что их впередсмотрящие не заметили белого пятнышка на горизонте. На салинг вскарабкался нимало не запыхавшийся Сэвидж. — Берите подзорную трубу, — сказал Хорнблауэр. — Видите французскую эскадру? Немедленно сообщите, если они изменят курс или начнут нас догонять. — Есть, сэр, — отвечал Сэвидж. Все, что от него требовалось, Хорнблауэр сделал. Оставалось спокойно ждать следующего утра. Завтра будет бой, равный или безнадежный, а если боя не будет, значит он упустил французов и предстанет перед трибуналом. Он тщательно сохранял невозмутимый вид. В соответствии со старой традицией сейчас следовало бы пригласить офицеров на ужин с вистом. XX Диспозиция отбила бы сон у доброго большинства капитанов: надо не потерять из виду четыре неприятельских линейных корабля на ветре, а в голове то подспудно, то осознанно прокручивается: какова вероятность, что «Кассандра» успеет предупредить Лейтона, и если успеет, то какова вероятность, что Лейтон вовремя перережет французам путь. Погода неустойчивая — вечером штормило, к полуночи ветер стих, потом усилился, потом, с обычной средиземноморской непредсказуемостью, вновь начал слабеть. Хорнблауэр не надеялся, что уснет. Он был слишком возбужден, слишком напряженно думал. Когда меняли вахту, он прилег отдохнуть и, твердо уверенный, что не заснет, провалился в тяжелый, без сновидений, сон, такой крепкий, что в двенадцать Полвил еле его добудился. Он вышел на палубу. Возле нактоуза стоял Буш. — Темно, ничего не видать, сэр, — сказал тот и, не в силах перебороть волнение, ворчливо добавил: — Темно, как в карцере. — Неприятеля видели? — Кажется, да, сэр, полчаса назад, но точно не уверен. А ветер стихает. — Да, — сказал Хорнблауэр. Как часто случается на море, оставалось терпеливо ждать. Два прикрытых шторками фонаря покачивались над главной палубой, вахтенные лежали у пушек, ветер перебирал ванты, корабль вздымался и падал на волнах с изяществом, какого никто не заподозрил бы, видя его идущим галфвинд. Итак, надо ждать. На палубе он будет только изводиться, обнаруживая перед всеми свою нервозность. С тем же успехом можно ждать внизу, где его волнение скроют висящие вместо переборок занавески. — Увидите неприятеля, немедленно пошлите за мной, — сказал Хорнблауэр с напускной беспечностью и пошел вниз. Он лег, продолжая напряженно думать и зная, что теперь уже точно не заснет. Таким твердым было это убеждение, что сон застиг его врасплох, навалился, пока он размышлял о «Кассандре», так что показалось — и двух минут не прошло, а как бы из другого мира донеслись слова Полвила: — Мистер Джерард шлет свои приветствия, сэр, и сообщает, что становится светлее, сэр. Хорнблауэр не без труда проснулся: только начав сонно переставлять ноги, он сообразил, что действительно спал и Полвилу пришлось его будить. Это хорошо. Можно представить, как Полвил рассказывает своим дружкам: такие, мол, у капитана железные нервы — спал себе преспокойно, когда весь корабль бурлил в ожидании боя. — Есть что доложить, мистер Джерард? — спросил Хорнблауэр, выходя на шканцы. — Нет, сэр. В две склянки задуло сильнее, и я вынужден был на час взять марсели в рифы. Однако теперь ветер стихает и поворачивает к зюйд-осту. — Хм, — сказал Хорнблауэр. Мглистое небо над горизонтом чуть-чуть посветлело, но видимость была еще не больше кабельтова. Ветер с зюйд-оста — почти встречный для идущих к Барселоне французов; для «Плутона» и «Калигулы» — лобовой. — До того как начало светать, я, кажется, разглядел землю, — сказал Джерард. — Да, — отозвался Хорнблауэр. На этом курсе они должны были пройти мимо недоброй памяти мыса Креус. Хорнблауэр взял лежащую у нактоуза доску и по ежечасным замерам скорости вычислил, что сейчас до мыса миль пятнадцать. Если французы шли тем же курсом, они скоро окажутся на ветре от залива Росас, где в случае чего и укроются. Если нет, если они изменили курс, и ночью он их потерял… но о последствиях такого поворота событий невыносимо было даже думать. Светало быстро. Облака на востоке начали редеть. Да, так и есть, редеют: на мгновение они разошлись, и там, где сходилось с небом испещренное барашками море, блеснула золотистая искорка. Длинный солнечный луч засиял над самыми волнами. — Земля! — заорал впередсмотрящий. На западе из-за изгиба земной поверхности выглядывали синеватые вершины испанских гор. Джерард встревоженно взглянул на капитана, прошелся по палубе раз, другой, покусал костяшки пальцев и, не в силах больше сдерживаться, окликнул: — Эй, на мачте! Неприятеля видите? Казалось, прошли годы, прежде чем впередсмотрящий откликнулся: — Нет, сэр. Ничего не видать, окромя земли по левому траверзу. Джерард с новой тревогой взглянул на капитана, но Хорнблауэр, пока ждал ответа, успел сделать каменное лицо. Буш вышел на палубу, явно вне себя от волнения. Если четыре линейных корабля ушли без боя, значит капитана до конца жизни спишут в запас, если не хуже. Хорнблауэр сохранял бесстрастное выражение: он гордился, что это ему удается. — Пожалуйста, мистер Джерард, положите корабль на правый галс. Возможно, французы ночью изменили курс и давно затерялись в Западном Средиземноморье, однако Хорнблауэр в это не верил. Его офицеры не могут и вообразить, как расхлябанны и неумелы французы. Если Джерард вынужден был взять рифы, они вполне могли лечь в дрейф. И Буш, и Джерард не в меру ревностны — за ночь «Сатерленд», возможно, оторвался миль на двадцать. Хорнблауэр не сомневался, что, вернувшись, увидит неприятеля. Вернее, не сомневался в той мере, в какой это касалось его математического ума. Не в его власти было совладать с тошнотворной пустотой в груди, с участившимся пульсом, он мог только прятать их под маской невозмутимости, стоять, не шелохнувшись, хотя волнение гнало расхаживать взад-вперед. Тут он придумал занятие, которое поможет отвлечься и вместе с тем не выдаст его переживаний. — Позовите моего вестового, — сказал он. Руки почти не дрожали, так что он смог побриться, а искупавшись под холодной струей из помпы, даже приободрился по-настоящему. Он надел чистое белье, тщательно расчесал на пробор редеющие волосы, даже слишком тщательно: еще под помпой он сказал себе, что французов увидят, пока он заканчивает туалет. Однако с пробором было покончено, ни малейших предлогов тянуть у зеркала не оставалось, а известий о неприятеле по-прежнему никаких. Хорнблауэр чувствовал себя жестоко обманутым. И вот, когда, надев сюртук, он уже ступил на трап, мичман Паркер звонко завопил: — Вижу парус! Два… три паруса, сэр! Четыре! Это неприятель! Хорнблауэр поднялся, не взбежал, по трапу. Он надеялся, что матросы это видят. Буш был уже на середине вант, Джерард быстрым шагом расхаживал по шканцам и только что не пританцовывал от радости. Глядя на них, Хорнблауэр самодовольно подумал, что и минуты не сомневался в своих выкладках. — Поворот через фордевинд, мистер Буш. Положите корабль на левый галс. Словоохотливый капитан не преминул бы объяснить, что нужно оставаться между Испанией и неприятелем, однако Хорнблауэр вовремя удержался от ненужных слов. — Ветер по-прежнему поворачивает к зюйду, — сказал Джерард. — Да, — ответил Хорнблауэр. «А с течением дня еще и ослабеет», — подумал он. Солнце пробилось сквозь облака, обещая теплый денек — осенний средиземноморский денек, когда барометр ползет вверх и ветра почти нет. Гамаки укладывали в сетки, те из вахтенных, кто не был занят у брасов и шкотов, стучали по палубе ведрами и кусками пемзы, флотская жизнь шла своим заведенным чередом. Палубы надо драить, даже если их сегодня же обагрит кровь. Матросы перебрасывались шуточками — Хорнблауэр, не без гордости наблюдая за ними, вспомнил угрюмых обреченных людей, с которыми выходил в плавание. Сознание реальных заслуг — вот единственное, наверно, что принесла ему неблагодарная служба. Оно помогало забыть, что сегодня или завтра — во всяком случае, скоро — он в водовороте боя вновь испытает тошнотворный физический страх, которого так невыносимо стыдится. Солнце поднималось выше, ветер стихал, по-прежнему становясь южнее, Испания делалась ближе и отчетливее. Хорнблауэр, сколько мог, поворачивал реи, ловя малейшие перемены ветра, потом все-таки лег в дрейф. Французская эскадра медленно приближалась. Теперь, когда ветер изменился, они потеряли преимущества наветренного положения: если они попробуют его атаковать, он двинется на север, так что, преследуя его, они будут приближаться к «Плутону» и «Калигуле» — жаль только, что надеяться на это почти не приходится. Французы прорвали блокаду не для того, чтобы лезть в драку, какая бы заманчивая наживка перед ними ни маячила. При таком ветре они могут идти к Барселоне и, если им не помешать, вряд ли откажутся от своего намерения! Что ж, коли помощь не подоспеет, он будет держаться в пределах видимости, а ночью кто-нибудь из них непременно отстанет, и «Сатерленд» его атакует. — Они много сигналят, сэр, — доложил Буш. Он давно разглядывал французов в подзорную трубу. Кстати, сигналили они весь день — началось это, когда они впервые увидели «Сатерленд». Им невдомек, что к этому времени он наблюдал за ними уже пятнадцать часов. Французы и в море не теряют природной разговорчивости, а французскому капитану жизнь не мила, если он поминутно не сигналит спутникам. «Сатерленд» миновал мыс Креус, с траверза открылся залив Росас. В этих самых водах, но в иных погодных условиях они буксировали покалеченный «Плутон», на этих самых зеленых склонах потерпела поражение атака на Росас — в подзорную трубу Хорнблауэр различал даже обрывистые склоны месы, в которую Кларос увел своих каталонцев. Если ветер будет и дальше поворачивать к югу, французы успеют укрыться под пушками Росаса. Собственно, для них это убежище более надежное, чем Барселона, — пока британцы не сумеют провести в залив брандеры или начиненные взрывчаткой суда. Хорнблауэр взглянул на вымпел: ветер по-прежнему поворачивал против часовой стрелки. Сомнительно, чтобы французы обошли мыс Паламос на этом курсе — скоро надо ложиться на другой галс и пристраиваться в их кильватере. Переменчивая погода лишила его всех недавних преимуществ. Ветер налетал слабыми порывами — скоро уляжется совсем. Хорнблауэр обратил подзорную трубу на французов: что-то поделывают они? И увидел бегущие по далеким реям флажки. — Эй, на палубе! — завопил с нока мачты Сэвидж. Наступило молчание. Сэвидж, видимо, сомневался в том, что увидел. — Что там, мистер Сэвидж? — Мне показалось, сэр, что я увидел еще один парус, прямо на горизонте, позади неприятельского траверза, только точно не уверен, сэр. Еще парус! Это может быть купеческое судно. Если нет, это «Плутон», «Калигула» или «Кассандра». — Не спускайте с него глаз, мистер Сэвидж. Долее ждать было невыносимо. Хорнблауэр уцепился за выбленки и полез вверх, долез, встал рядом с Сэвиджем и направил подзорную трубу туда, куда тот показывал. На секунду в поле зрения заплясала французская эскадра. — Чуть-чуть левее, сэр. Вроде так, сэр. Крохотный белый отблеск, однако не гребень волны и несколько иного оттенка, чем плывущие по синему небу облака. Хорнблауэр чуть не заговорил, однако сдержался и ограничился привычным «кхе-хм». — Приближается к нам, сэр, — сказал Сэвидж, не отрываясь от подзорной трубы. — Я бы сказал, сэр, что это фор-бом-брамсель. Сомневаться уже не приходилось. Какой-то корабль под всеми парусами несся к французской эскадре. — Кхе-хм, — произнес Хорнблауэр и полез вниз. Буш бегом спустился на главную палубу, чтобы встретить его у самой мачты; Джерард и Кристел взволнованно смотрели со шканцев. — «Кассандра», — сказал Хорнблауэр. — Направляется к нам.