— Скорее две трети, сэр, — сказал Кристел. — Вашего мнения не спрашивают, мистер Кристел, — огрызнулся Хорнблауэр. Три четверти мили, даже две трети — слишком много для каронад «Лидии». Она должна идти вперед под обстрелом. Буш, судя по его следующему приказу, был того же мнения. — Пора сменить гребцов, — сказал он и пошел на бак. Хорнблауэр услышал, как он загоняет в шлюпки новых матросов — надо было поторапливаться, пока «Лидия» не потеряла свою и так небольшую скорость. Было нестерпимо жарко, хотя солнце давно перевалило за полдень. Запах крови мешался с запахом нагретых палубных пазов и запахом дыма от девятифунтовок, из которых Марш исправно бомбардировал врага. Хорнблауэру было худо — он всерьез опасался, что опозорит себя навеки, начав блевать на виду у всей команды. Он настолько ослабел от усталости и тревоги, что мучительно ощущал качку. Матросы у пушек замолчали — прежде они смеялись и шутили, но теперь сникли под обстрелом. Это дурной знак. — Позовите Салливана, пусть придет со скрипкой, — приказал Хорнблауэр. Полоумный ирландец вышел на корму и козырнул, держа скрипку и смычок под мышкой. — Сыграй нам, Салливан, — приказал Хорнблауэр. — Эй, ребята, кто из вас лучше всех танцует хорнпайп? По этому вопросу, очевидно, существовало разногласие. — Бенскин, сэр, — выкрикнули несколько голосов. — Холл, сэр, — вмешались другие. — Нет, Макэвой, сэр. — Тогда устроим состязание, — сказал Хорнблауэр. — Бенскин, Холл, Макэвой. Гинея тому, кто спляшет лучше. В последующие годы рассказывали и пересказывали, как «Лидию» буксировали в бой, а на главной палубе отплясывали хорнпайп. Это приводили как пример смелости и выдержки капитана, и только сам Хорнблауэр знал, как мало правды в этой похвале. Надо было подбодрить матросов — вот почему он это сделал. Никто не знал, что его чуть не стошнило, когда в носовой орудийный порт влетело ядро, забрызгав Холла матросскими мозгами, но не заставив пропустить коленце. Позже спереди послышался треск, крики и стоны. — Баркас затонул, сэр! — крикнул Гэлбрейт с полубака; но Хорнблауэр был уже там. Ядро разбило баркас чуть ли не на отдельные доски. Уцелевшие матросы барахтались в воде, хватались за ватерштаг или карабкались в тендер — все боялись акул. — Даго избавили нас от лишних хлопот — не придется поднимать баркас, — объявил Хорнблауэр громко. — Мы уже близко и можем показать зубы. Слышавшие его матросы закричали «ура!». — Мистер Хукер! — крикнул он мичману в тендере. — Когда всех подберете, будьте любезны, поверните руль вправо. Мы откроем огонь. Он вернулся на шканцы. — Руль круто направо. Мистер Джерард, открывайте огонь, как только сможете навести пушки. «Лидия» очень медленно развернулась. Еще один бортовой залп с «Нативидада» обрушился на нее, но Хорнблауэр попросту не заметил. Окончилось вынужденное бездействие. Он подвел свой корабль на четыреста ярдов к неприятелю, и теперь его единственная обязанность — ходить по палубе, показывая матросам пример. Решений больше принимать не надо. — Взвести затворы! — кричал Джерард на шкафуте. — Суши весла, мистер Хукер. Шабаш! — кричал Хорнблауэр. «Лидия» поворачивалась дюйм за дюймом, Джерард, прищурясь, смотрел вдоль одной из пушек правого борта, выжидая время. — Цельсь! — крикнул он и отступил, оценивая бортовую качку. — Пли! Прогремели выстрелы, заклубился дым, «Лидия» накренилась от отдачи. — Давай еще, ребята! — прокричал сквозь грохот Хорнблауэр. С началом боя его охватило радостное возбуждение. Страх перед увечьем прошел. В тридцать секунд пушки перезарядили, выдвинули и выстрелили. Снова, и снова, и снова. Джерард наблюдал за качкой и подавал команду стрелять. Позже Хорнблауэр припоминал пять бортовых залпов с «Лидии» и только два с «Нативидада». Такая скорость стрельбы с лихвой перекрывала превосходящую огневую мощь неприятеля. На шестой раз одна пушка выстрелила секундой раньше, чем Джерард отдал команду. Хорнблауэр бросился вперед, отыскать провинившийся орудийный расчет. Это было нетрудно — они прятали глаза и подозрительно суетились. Он погрозил им пальцем. — Без спешки! — приказал он. — Следующего, кто выстрелит не вовремя, выпорю. При такой дальности стрельбы важно все время держать матросов в руках — в пылу боя занятые перезарядкой и наводкой канониры могут и не уследить за качкой. — Да здравствует старик Хорни! — выкрикнул неизвестный голос впереди. Раздался смех и одобрительные выкрики. Их оборвал Джерард, вновь скомандовав: «Пли!» Все судно окуталось густым, как лондонский туман, дымом. Хотя над головой светило яркое солнце, со шканцев невозможно было различить людей на полубаке и в неестественной темноте видны были только оранжевые вспышки. «Нативидад» виднелся огромным облаком дыма, из которого торчала одинокая стеньга. Густой смог, плывший над палубой серыми клубами, щипал глаза и раздражал легкие. Кожа начала чесаться. Хорнблауэр увидел рядом с собой Буша. — «Нативидад» почувствовал наш обстрел, сэр, — прокричал тот сквозь грохот. — Они стреляют как попало. Только посмотрите, сэр. Из последнего бортового залпа в цель попали только два ядра. Полдюжины зарылись в воду за кормой «Лидии», окатив шканцы водопадом брызг. Хорнблауэр радостно кивнул. Значит, он был прав, рискнув подойти на такое расстояние. Чтобы стрелять часто и целить метко в грохоте, дыму и смятении морского боя, требовались дисциплина и умение, какими, он знал, команда «Нативидада» не обладает. Он посмотрел сквозь дым на главную палубу «Лидии». Человек посторонний, наблюдая суетливую беготню юнг с кокорами, яростные усилия орудийных расчетов, слыша грохот, видя темноту, убитых и раненых, счел бы все это полной неразберихой. Хорнблауэр знал лучше. Все, что здесь происходило, каждый шаг каждого человека был частью схемы, разработанной им семь месяцев назад — еще до выхода в море — и вбитой в головы команды посредством долгой и утомительной муштры. Хорнблауэр видел Джерарда у грот-мачты. У того было одухотворенное, как у святого, лицо — пушки, подобно женщинам, были страстью Джерарда. Хорнблауэр видел мичманов и других уорент-офицеров. Каждый стоял у своего субдивизиона, каждый ловил крики Джерарда и следил, чтобы его пушки стреляли ритмично. Хорнблауэр видел прибойничьих с прибойниками, банителей с банниками, видел, как канониры, подняв правую руку, склоняются над казенными частями орудий. С батареи левого борта сняли уже почти всех матросов. У каждой пушки оставались всего двое на случай, если внезапный поворот событий потребует открыть огонь с этого борта. Остальных распределили по кораблю: они заменяли убитых и раненых на правом борту, качали помпы, чей скорбный перестук неотступно звучал в ужасающем грохоте, отдыхали на веслах в тендере, устраняли поломки наверху. Хорнблауэр с благодарностью подумал о семи месяцах, давших ему возможность так вышколить команду. Что-то — отдача пушек, слабое дуновение ветра, действие волн — разворачивало «Лидию». Хорнблауэр заметил, что пушки приходится все сильнее поворачивать вбок и это замедляет стрельбу. Он бросился на полубак, пробежал по бушприту и оказался над тендером, откуда Хукер с матросами наблюдали за боем. — Мистер Хукер, разверните нос корабля на два румба вправо. — Есть, сэр. Матросы согнулись над веслами, распрямились, согнулись и вновь распрямились. Шлюпка двинулась в сторону «Нативидада». Буксирный трос натянулся. В эту минуту еще одно плохо нацеленное ядро вспенило воду у самой шлюпки. Через несколько минут матросам удалось, налегая на весла, развернуть «Лидию». Хорнблауэр оставил их и побежал обратно на шканцы. Здесь его ждал бледный от страха юнга. — Меня послал мистер Хауэлл, сэр. Кеттенс-помпа правого борта разбита в щепки. — Да? — Хорнблауэр знал, что корабельный плотник не послал бы гонца, единственно чтобы передать этот крик отчаяния. — Он вооружает новую, сэр, но она заработает не раньше, чем через час, сэр. Он велел передать вам, что вода понемногу прибывает, сэр. — Кхе-хм, — сказал Хорнблауэр. Ребенок, преодолев первое потрясение от разговора с капитаном, теперь смотрел на него круглыми доверчивыми глазами. — У помпы разорвало в клочья четырнадцать человек, сэр. Просто ужасть, сэр. — Очень хорошо. Беги к мистеру Хауэллу и скажи: капитан уверен, что он сумеет быстро вооружить помпу. — Есть, сэр. Мальчик юркнул на главную палубу. Хорнблауэр видел, как он бежит вперед, увертываясь от спешащих туда и сюда людей. Ему пришлось объясниться с морским пехотинцем у люка — никто не имел права спускаться под палубу иначе как по делу. Хорнблауэр чувствовал, что сообщение Хауэлла не значит ровно ничего. Оно не требует решений. Ему оставалось только продолжать бой, пусть даже корабль тонет у него под ногами. Было утешительно не чувствовать никакой ответственности по этому поводу. — Уже полтора часа, — сказал, появившись рядом, Буш. Он потирал руки. — Грандиозно, сэр. Грандиозно. Хорнблауэр сказал бы, что прошло не больше десяти минут. Но Бушу виднее — в его обязанности входило следить за песочными часами у нактоуза. — Ни разу не видел, чтобы даго так стреляли из пушек, — заметил Буш. — Они целят плохо, но залпы дают все с той же частотой. А мне кажется, мы здорово их помяли. Буш попытался взглянуть на неприятеля, но мешал дым, и он комично замахал руками, словно мог разогнать дымовую завесу. Жест этот показал, что он совсем не так спокоен, как представляется со стороны, и доставил Хорнблауэру абсурдное удовольствие. Тут появился Кристел. — Дым немного редеет, сэр. Мне кажется, задул слабый ветер. Он послюнявил палец. — Точно, сэр. Легкий бриз с левой раковины. Ага! Пока он говорил, налетел более сильный порыв. Дым сплошным облаком проплыл над правой скулой. Сцена распахнулась, словно подняли театральный занавес. «Нативидад» выглядел голым остовом. Временная фок-мачта разделила судьбу своей предшественницы, за ней отправилась и грот-мачта. Бизань-мачта дико раскачивалась, волоча за собой огромный клубок тросов. Ниже фок-мачты три орудийных порта слились в одну большую дыру, как от выбитого зуба. — Он сильно осел, — сказал Буш, но тут продырявленный борт изрыгнул новый залп. На сей раз волею случая все ядра попали в «Лидию», что подтвердил громкий треск снизу. Дым клубился вокруг «Нативидада». Когда он рассеялся, наблюдатели увидели, как беспомощный корабль развернулся носом к ветру. В то же время ощущения подсказывали Хорнблауэру, что «Лидия» уже набрала достаточную для управления скорость. Рулевой вертел рукоятки штурвала, удерживая ее прямо. Хорнблауэр сразу увидел открывающиеся возможности. — Один румб вправо! — приказал он. — Эй, на полубаке! Отцепите буксирный конец. «Лидия» прошла мимо носа неприятеля, в грохоте и пламени поливая его продольным огнем. — Обстенить грот-марсель, — приказал Хорнблауэр. Сквозь грохот пушек слышались ликующие крики матросов. За кормой в золотисто-алой славе погружалось в воду багровое солнце. Скоро ночь.