— Он несет испанский флаг, — сказал Буш, не опуская подзорную трубу. Хорнблауэр заподозрил это уже некоторое время назад, но не поверил своим глазам. — Все равно они его спускают, — отозвался он, радуясь, что первый это заметил. — И впрямь, сэр, — удивился Буш и тут же добавил: — А вот опять поднимают, сэр. Нет! Что вы там видите, сэр? — Белый флаг над испанским, — сказал Хорнблауэр. — Это означает переговоры. Нет, я им не доверяю. Поднимите флаг, мистер Буш, и пошлите матросов на боевые посты. Выдвиньте пушки. Пленных пусть отведут вниз и охраняют. Он не собирался попадаться на какую-нибудь испанскую хитрость. Возможно, люгер полон вооруженными людьми и те потоком хлынут на ничего не ожидающий корабль. Когда орудийные порты «Лидии» открылись и она показала зубы, люгер лег в дрейф на расстоянии чуть больше пушечного выстрела. — Они спускают шлюпку, сэр, — сказал Буш. — Вижу, — отрывисто бросил Хорнблауэр. Ялик с двумя гребцами плясал на волне. По трапу на переходный мостик взобрался человек — какие только странные личности не поднимались по этому трапу в последнее время. Новоприбывший был в парадном мундире испанского флота, эполеты его сверкали на солнце. Он отвесил поклон и приблизился. — Капитан Хорнблауэр? — спросил он. — Я капитан Хорнблауэр. — Рад приветствовать в вашем лице нового союзника Испании. Хорнблауэр с усилием сглотнул. Это могла быть военная хитрость, но с первого же слова он интуитивно почувствовал: испанец говорит правду. Мир, который только что казался радостным, померк. Хорнблауэр разозлился: безответственные политики ввергли его в целую пучину затруднений. — Мы получили новости четыре дня назад, — продолжал испанец. — В прошлом месяце Бонапарт похитил у нас нашего короля Фердинанда и объявил своего брата Жозефа королем испанским. Правительственная хунта подписала с его британским величеством договор о вечном союзе и дружбе. Для меня большая радость сообщить вам, что все порты его католического величества открыты для вас после вашего многотрудного путешествия. Хорнблауэр стоял как громом пораженный. Все это может быть ложью, военной хитростью, призванной заманить «Лидию» под пушки испанских береговых батарей. Лучше бы это была ложь. Лучше, чем те бесчисленные сложности, которые ожидают его в противном случае. Испанец усмотрел в его молчании недоверие. — Вот письма, — сказал он, вынимая их из кармана. — Одно от вашего адмирала с Подветренных островов, присланное сюда через Портобело, другое от его превосходительства вице-короля Перу и еще одно от английской леди из Панамы. Он с поклоном вручил письма, и Хорнблауэр, пробормотав извинения — беглый испанский изменил ему вместе с сообразительностью, — начал их вскрывать. И тут же себя одернул — на палубе, под взглядами испанского офицера, не место изучать эти документы. Вновь пробормотав извинения, он укрылся в своей каюте. Плотный парусиновый пакет флотских приказов производил впечатление подлинного. Хорнблауэр внимательно изучил обе печати; не похоже, чтобы их вскрывали. Пакет был честь по чести подписан на английском. Хорнблауэр аккуратно разрезал пакет и прочитал приказы. Они не оставляли сомнений. Подпись была — Томас Трубридж, контр-адмирал, баронет. Хорнблауэр раньше видел подпись Трубриджа и теперь узнал ее. Как и следовало ждать от Трубриджа, приказы были кратки. Между правительствами Испании и его величества заключен союз, капитану Хорнблауэру указывается и предписывается воздержаться от враждебных действий против испанских владений и, получив от испанских властей необходимые припасы, проследовать со всей поспешностью в Англию для получения дальнейших указаний. Документ был несомненно подлинный. Он был помечен «копия № 2», — вероятно, другие копии разосланы в другие части испанских владений, чтобы он наверняка получил хоть одну. Следующий пакет был снабжен вычурными печатями и подписан изящным почерком с завитушками. Это было приветственное письмо вице-короля Перу. Тот заверял, что вся Испанская Америка в распоряжении Хорнблауэра, и выражал надежду, что он воспользуется всеми предоставленными возможностями для наискорейшего возвращения на родину, где сможет содействовать испанскому народу в святой миссии: загнать французского узурпатора обратно в его конуру. — Кхе-хм, — сказал Хорнблауэр. Испанский вице-король еще не знает о судьбе «Нативидада» и новом предприятии Эль-Супремо. Вряд ли он будет столь же сердечен, узнав, какую роль сыграла «Лидия» в этих событиях. Третье письмо было запечатано простой облаткой и подписано женской рукой. Испанский офицер говорил про письмо от английской леди из Панамы — каким ветром занесло туда английскую леди? Хорнблауэр развернул письмо и прочел. Панама Цитадель Леди Барбара Уэлсли приветствует капитана английского фрегата и просит его любезного дозволения проследовать вместе с горничной на его корабле в Европу, ибо вспыхнувшая на испанском материке желтая лихорадка не позволяет ей вернуться на родину более коротким путем. Хорнблауэр сложил письмо и в раздумье постучал по нему пальцем. Конечно, эта женщина просит невозможного. Переполненный фрегат, огибающий мыс Горн, не место для особ слабого пола. Она, по-видимому, так не считает, напротив, явно рассчитывает на безусловное выполнение своей просьбы. Имя Уэлсли, конечно, вполне это объясняет. Леди, вероятно, сестра или тетка двух знаменитых Уэлсли — досточтимого маркиза Уэлсли, кавалера ордена Святого Патрика, бывшего генерал-губернатора Индии, а ныне члена кабинета министров, и генерала, досточтимого сэра Артура Уэлсли, кавалера ордена Бани, победителя при Ассайе[10], на которого указывали как на величайшего полководца Англии после сэра Джона Мура[11]. Хорнблауэр видел его однажды и запомнил надменный орлиный нос и властные глаза. Если женщина той же крови, она будет ждать послушания как чего-то само собой разумеющегося. И не зря. Капитан фрегата, не имеющий ни связей, ни гроша за душой, счастлив будет оказать услугу члену влиятельного семейства. Мария будет радоваться, хотя и ревновать немного, узнав, что он общался с дочерью графа, сестрой маркиза. Но сейчас не время думать о женщинах. Хорнблауэр запер письма в стол и выбежал на палубу. С вымученной улыбкой он подошел к испанскому капитану. — Приветствую нового союзника. Сеньор, я горд вместе с Испанией сражаться против корсиканского тирана. Испанец поклонился. — Мы очень боялись, капитан, — сказал он, — что вы встретите «Нативидад» раньше, чем узнаете новость, поскольку на нем ее тоже не получили. В таком случае ваш прекрасный фрегат мог бы понести большой ущерб. — Кхе-хм, — произнес Хорнблауэр. Да, угодил он в переплет. Обернувшись, он приказал вахтенному мичману. — Приведите пленных из канатной кладовой, живее! Мальчик убежал, Хорнблауэр вновь повернулся к гостю. — С сожалением должен сообщить вам, сеньор, что по несчастливой случайности «Лидия» встретилась с «Нативидадом» неделю тому назад. Испанец не скрыл изумления. Он оглядел корабль, педантичный порядок во всем, исправный такелаж. Даже испанский капитан мог видеть, что в последнее время кораблю не доводилось сражаться. — Но ведь боя не было, капитан? — начал он. — Возможно… Слова замерли у него на губах — он увидел, что по шкафуту к ним движется скорбная процессия. Он узнал капитана и лейтенантов с «Нативидада». Хорнблауэр лихорадочно начал объяснять их присутствие, но не так легко было втолковать испанскому офицеру, что «Лидия» захватила вдвое превосходящий ее корабль, не потеряв при этом ни единого человека, не получив ни единой пробоины. Еще труднее было объяснить, что «Нативидад» теперь в руках повстанцев, намеренных покончить с испанским владычеством в Новом Свете. Испанец побледнел от гнева и уязвленной гордости. Он повернулся к капитану «Нативидада» и получил из уст несчастного подтверждение всему сказанному. Тот горестно ссутулился, повествуя о событиях, означавших для него неминуемые трибунал и крах. Постепенно гость с люгера узнал обо всех последних событиях — о захвате «Нативидада» и успехах Эль-Супремо. Он понял, что испанское владычество в Америке висит на волоске. Тут же ему представился новый и тревожный аспект сложившегося положения. — Манильский галеон в море! — воскликнул он. — Его ждут в Акапулько через месяц! «Нативидад» его перехватит! Раз в год от Филиппин отходил корабль, везущий не менее чем на миллион стерлингов сокровищ. Его утрата окончательно подкосила бы и без того нищее испанское правительство. Три капитана обменялись взглядами — Хорнблауэр понял, почему Эль-Супремо так легко отпустил «Лидию» на юго-запад: он без сомнения намеревается отправить «Нативидад» на северо-запад добывать ему богатство. Испанцам потребуются месяцы, чтобы провести вокруг мыса Горн корабль, способный померяться силами с «Нативидадом»; тем временем Эль-Супремо будет пользоваться всеми преимуществами владычества на море, которые Хорнблауэр предвкушал для «Лидии». Мятеж укоренится прочно, и его уже не удастся выкорчевать, особенно если (а это представлялось весьма вероятным) испанцы в Испании окажутся надолго втянуты в смертельную борьбу с Бонапартом и не смогут уделить Америке ни судов, ни людей. Хорнблауэр ясно видел свой долг. — Очень хорошо, — коротко объявил он. — Я вернусь и дам бой «Нативидаду». Испанские офицеры взглянули облегченно. — Спасибо, капитан, — сказал офицер с люгера. — Вы зайдете в Панаму, чтобы прежде посоветоваться с вице-королем? — Да, — коротко отвечал Хорнблауэр. В мире, где новости путешествуют месяцами, а коренные изменения в международных отношениях не только возможны, но и вероятны, лучше поддерживать тесные связи с сушей, как убеждал собственный горький опыт. Сознание, что все неприятности произошли от строгого следования приказам, ничуть не уменьшало его страданий, и он знал, что точно так же это обстоятельство не повлияет на мнение лордов Адмиралтейства о капитане, заварившем такую ужасную кашу. — Тогда, — сказал капитан люгера, — позвольте пока откланяться. Если я первым доберусь до Панамы, то смогу подготовить вашу встречу. Быть может, вы позволите моим соотечественникам меня сопровождать. — Нет, — отрезал Хорнблауэр, — и вы, сударь, извольте держаться с подветренной стороны от меня, пока мы не бросим якорь. Испанец пожал плечами и покорился. В море не особо поспоришь с капитаном, чьи пушки выдвинуты и одним бортовым залпом способны разнести твое суденышко в щепки, тем более если все англичане безумны и властолюбивы, как Эль-Супремо. У испанца недостало проницательности понять, что Хорнблауэр все еще втайне опасался: вдруг это лишь уловка, призванная заманить беззащитную «Лидию» под пушки Панамы. IX Это была не уловка. Утром, когда «Лидия» с попутным трехузловым бризом вошла на Панамский рейд, пушки палили только приветственно. Полные шлюпки ликующих жителей вышли встречать англичан, но ликование вскоре сменилось горем при вести, что «Нативидад» в руках Эль-Супремо, Сан-Сальвадор пал, и вся Никарагуа охвачена мятежом. В треуголке и при шпаге с золотой рукоятью («шпага ценой в пятьдесят гиней», дар Патриотического фонда капитану Хорнблауэру за участие в захвате «Кастилии» шесть лет назад) Хорнблауэр готовился ехать на берег с визитом к губернатору и вице-королю, когда ему объявили о прибытии еще одной лодки. — Там на борту дама, сэр, — сказал Грей, один из подштурманов, — он и принес сообщение. — Похожа на английскую леди, сэр. Она хочет подняться на борт. Хорнблауэр вышел на палубу. У борта покачивалась большая гребная лодка. На шести веслах сидели смуглые латиноамериканцы с голыми руками и в соломенных шляпах. Еще один — на носу — держал в руках багор и, задрав кверху лицо, ожидал разрешения зацепиться. На корме сидела негритянка в наброшенном на плечи ярко-алом платке, а рядом с ней — английская леди, о которой говорил Грей. Пока Хорнблауэр смотрел, баковый зацепился, и лодка подошла вплотную. Кто-то поймал штормтрап. В следующее мгновение леди, точно рассчитав время, перескочила на него и через две секунды была на палубе. Несомненно, она была англичанка. Вместо мантильи — широкополая шляпа с розами, голубовато-серое шелковое платье куда изящнее черных испанских. Кожа светлая, несмотря на золотистый загар, глаза — голубовато-серые, того же неуловимого оттенка, что и шелк ее платья. Длинное породистое лицо — такие называют иногда «лошадиными» — портил густой загар, нос с горбинкой был несколько великоват. Хорнблауэр увидел в ней одну из тех решительных мужиковатых дам, которых особенно не жаловал, — он всегда считал, что предпочитает трогательную беспомощность. Женщина, которая может перебраться с лодки на корабль на открытом рейде и без посторонней помощи влезть по веревочной лестнице, слишком мужественна, на его вкус. Мало того, англичанка должна вовсе позабыть про свой пол, чтобы оказаться в Панаме без сопровождения мужчин. Термин «кругосветная дама» со всей его уничижительной подоплекой не был еще изобретен, но в точности соответствовал тому, что почувствовал тогда Хорнблауэр. Пока посетительница оглядывалась, Хорнблауэр держался в сторонке. Не хватало только броситься ей на помощь. Дикий визг из-за борта возвестил, что негритянке трап дался не так легко. Так и есть: на палубу она вылезла по пояс мокрая, с черного платья ручьями текла вода. Леди не обращала внимания на злоключения своей горничной. Грей стоял ближе всего, и она обратилась к нему. — Будьте любезны, сэр, — сказала она, — поднять из лодки мой багаж. Грей колебался. Он через плечо посмотрел на Хорнблауэра, который стоял на шканцах, напряженный и непреклонный. — Капитан там, мэм, — сказал Грей. — Да, — ответила леди. — Пожалуйста, поднимите мой багаж, пока я буду с ним разговаривать. В душе Хорнблауэра шла борьба. Он не любил аристократов — ему и сейчас больно было вспоминать, как он, сын доктора, вынужден был снимать шляпу перед сквайром. Ему было тягостно и неловко от надменной самоуверенности родовитой богачки. Его раздражала мысль, что, обидев эту женщину, он может загубить свою карьеру. Ни золотой позумент, ни наградная шпага не придавали ему уверенности. Он попытался найти защиту в холодной вежливости. — Вы капитан этого корабля, сэр? — спросила дама, приблизившись. Без тени смущения она прямо и открыто посмотрела ему в глаза. — Капитан Хорнблауэр к вашим услугам, мэм, — ответил он с резким кивком, который при желании можно было счесть за поклон. — Леди Барбара Уэлсли, — был ответ, сопровождаемый более чем сдержанным реверансом. — Я послала вам записку, прося вас доставить меня в Англию. Надеюсь, вы ее получили. — Получил, мэм, но думаю, что со стороны вашей милости было бы безрассудно избрать для путешествия это судно. Два «судна», неудачливо столкнувшиеся в одной фразе, отнюдь не прибавили Хорнблауэру уверенности. — Позвольте спросить почему, сэр. — Потому, мэм, что мы вскорости отправляемся искать неприятеля с целью дать ему бой. А затем, мэм, нам придется возвращаться в Англию в обход мыса Горн. Вашей милости разумно было бы проехать через перешеек. Из Портобело вы легко доберетесь до Ямайки и наймете каюту на вест-индском пакетботе, более приспособленном для перевозки пассажирок.