Когда он пересекал многолюдный мост Пон-Нёф и направлялся к Иль-де-ла-Сите, Грелль вздрогнул — нервная дрожь, не имевшая ничего общего с холодным ночным воздухом, окутывающим Париж. Для префекта полиции его мир внезапно стал нестабильным, превратился в зыбучие пески, где под поверхностью может скрываться что угодно. — Роджер Данчин… Ален Блан… — пробормотал он себе под нос. «Это невозможно. Покинув уединенный фермерский дом примерно в то же время, когда Грелль возвращался в префектуру, Леннокс поехал обратно в Саарбрюккен под проливным дождем и далеким раскатом грома в ночи. Буря соответствовала его настроению; он тоже был обеспокоен. В какой-то момент разговора он спросил полковника, который напечатал список имен и адресов, которые он теперь носил в бумажнике. «Конечно, капитан Моро, мой помощник, — ответил Ласаль. «Он был единственным офицером, который приехал со мной, когда я покинул Францию, и я полностью ему доверяю». «Вы не доверили ему мое настоящее имя незадолго до моего прибытия», — заметил Леннокс. «Когда я позвонил из Саарбрюкена, он понятия не имел, кто я такой…» «Это было сделано для того, чтобы защитить вас, пока вы благополучно не прибудете. В определенное время я позвонил Нэшу в Лондон, и он назвал мне ваше имя, но я скрыл его от Моро. Если бы моего помощника похитили, пока вы были в пути, он не смог бы опознать вас под давлением. По той же причине Моро не знает, что я сношусь с американцами… Под давлением… Глядя сквозь залитое дождем ветровое стекло, Леннокс поморщился. Какой жизнью жил полковник с тех пор, как бежал из Франции. Заперт в немецком фермерском доме, охраняется у ворот человеком с автоматом, готовый в любой момент встретить ночных незваных гостей, которые могут прийти с хлороформом или чем-то более смертоносным. А завтра Леннокс сам пересечет границу с Францией — после первой встречи с Питером Ланцем из BND. Пока Алан Леннокс ехал всю ночь в гостиницу в Саарбрюкене, Марк Грелль вернулся в префектуру с приема в американском посольстве, где занимался бумажной волокитой, накопившейся за его отсутствие. — В Париже слишком много пишущих машинок, — пробормотал он, ставя инициалы протокола Роджера Данчина и съедая бутерброд, принесенный из местной пивной. Он уже собирался уйти, когда зазвонил телефон. «Дерьмо!» — пробормотал он, поднимая трубку. Это был Кассин, один из телефонных операторов в специальной комнате в штаб-квартире Сюрте. «Еще одно сообщение пришло от Хьюгона, мистер префект». «Рутина?» «Нет. Произошло развитие… Грелль снова выругался себе под нос. Он хотел бы попросить оператора передать сообщение по линии, но это было невозможно — он лично отдал строгий приказ, что этого делать нельзя. Телефоны можно прослушивать: все, что вам нужно, это эксперт по почтовым коммуникациям, который знает, как слить информацию с частного телефона. Не говоря уже об экзотических электронных жучках; соединение правильных проводов сделает свое дело. — Я подойду, — сказал Грелль и положил трубку. Час пик миновал, когда он проехал по улицам, влажно блестевшим в свете фонарей, и свернул на улицу Соссаль, где штаб-квартира Сюрте является частью огромного квартала зданий, сосредоточенных вокруг министерства внутренних дел. На узкой улочке он подождал, пока полицейский в форме сбросит выкрашенную в белый цвет цепь, а затем въехал под арку во внутренний двор. Комната находилась на четвертом этаже, и в этот час он никого не встретил, поднялся по мрачной лестнице, прошел по плохо освещенному коридору и ключом открыл запертую дверь. Закрыв дверь изнутри, Грелль посмотрел на Кассена, ночного дежурного. В комнате пахло чесноком, а это означало, что оператор недавно перекусил. На столе рядом с магнитофоном, подключенным к телефону, стоял наполовину наполненный бокал красного вина. «Ну?» — спросил префект. «Хьюгон позвонил в 18:45… Кассен, худощавый мужчина лет тридцати с бледным лицом, скучающим тоном читал из блокнота. «Я записал сообщение, как обычно, и оно есть на пленке». «Как он звучал?» Грелль примостился ягодицами на краю стола. Он услышит, что сказал Хьюгон, через минуту, но запись была склонна сглаживать мужской голос, лишать его эмоций, и Кассен слушал, пока записывалась лента. «Немного взволнован, нервничает, взволнован — как будто у него мало времени и он боится, что его прервут». «Это точный анализ». — Он что-то шлет по почте — список имен и адресов. Он не хотел передавать их по телефону. Сказал, что это займет слишком много времени… — Или он был осторожен, — предположил Грелль. — Он сказал, когда опубликует этот список? «Он уже сделал это. Он был на почте. — Вы выглядите так, как будто вам не помешало бы подышать свежим воздухом, Кассин. Приходи через пятнадцать минут — я останусь и послушаю кассету… В одиночестве Грелль слушал, как оператор запирает дверь снаружи, потом сел в кресло и закурил. Комната была звукоизолирована и ежедневно проверялась на наличие подслушивающих устройств, поэтому были приняты все возможные меры предосторожности, чтобы защитить Хьюгона. Грелль нажал кнопку повтора. Лента, на которой был записан разговор Кассена с Хьюгоном, ждала на машине. Человек, чей голос он собирался слушать, позвонил по одному из специальных номеров, зарезервированных для частного использования Национальной службой безопасности, номеров, не зарегистрированных ни в одном справочнике. Если кто-то звонил по номеру по ошибке, не называя правильного имени, оператор сообщал ему, что он обменный, что номер отключен. Машина затрещала. «По какому номеру вы звоните?» — спросил Кассин. «Говорит Хьюгон. Это полифонический институт? Хорошо, у меня мало времени… «Откуда вы звоните?» «Почтовое отделение Саарбрюкена. Слушай, я же говорил.. «Успокойся. Слушаю. Не болтай, — отрезал Кассин. Теперь Грелль стоял, прислонившись к краю стола, наблюдая, как катушки медленно вращаются, записывая каждое слово в своем мозгу, пока машина воспроизводит их. И Кассен был прав: волнение Хьюгона проникало даже в запись. «У полковника сегодня вечером была встреча с англичанином. Имя Алан Леннокс… Хьюгон произнес имя по буквам. «Тридцать пять, темноволосый, чисто выбритый, в…» Далее последовало описание одежды. «Они разговаривали одни на ферме…» «Как появился этот Леннокс? На такси? На машине?» «В его собственной машине. Я не могу оставаться здесь долго. Это опасно, знаете ли. Машина была Ситроен DS 2 I синего цвета. Регистрационный номер BL 49120. Леннокс приехал по предварительной записи. Я смог вернуться на ферму и подслушать всего несколько слов, но это было опасно…» — Так ты продолжаешь говорить. Кто этот Леннокс? «Понятия не имею. Перестань меня прерывать. Ради бога, слушай! Когда я услышал их разговор, Леннокс спрашивал о человеке по имени Леопард. Грелль напрягся, остановил машину. Продолжая бормотать, Хьюгон расплывался в словах. Он снова прокрутил ее, внимательно слушая. Да, ради всего святого, Хьюгон сказал «леопард». Запись продолжалась. «… и было что-то о списке свидетелей. Да, свидетели. Если вы не дадите мне продолжить, я вешаю трубку. Вчера утром полковник продиктовал мне список имен и адресов трех человек. Я думаю, это тот список, о котором они говорили. Я думаю, что полковник дал Ленноксу этот список… — Нам нужны эти имена и адреса, — вмешался Кассин. «Дерьмо!» Хьюгон произнес это слово с ядом. — Я как раз собирался вам сказать — я сделал копию, когда печатал список. Я положил это в конверт и отправил вчера по адресу, который вы мне дали. И да, Леннокс ушел. Нет! Я понятия не имею, куда он делся. Я понял, что он собирается встретиться с людьми из списка… «В какой стране находятся эти люди?» «Два в Эльзасе, один в Германии. До свидания!» Префект остановил машину, все еще сидя на столе с забытой «Галуазой», дымящей уголком рта. Именно Ги Флориан уполномочил Марка Грелля провести операцию, которая проникла в убежище на ферме полковника Лассаля в Сааре. Обычно такое задание выполнял бы Сюрте, но президент сказал Данчину, что хочет, чтобы с ним справился Грелль. — Я доверяю Греллю, — небрежно заметил он, наблюдая, как вздрагивает министр. Операция по проникновению не была слишком сложной. Капитан Моро, которому дали кодовое имя Хьюгон, бежал из Франции вместе с полковником Лассалем в импульсивном порыве; позже, по прошествии нескольких месяцев, когда он стал экономить полковника, что включало даже приготовление еды и содержание дома в чистоте, его энтузиазм по поводу ссылки угас. Не видя впереди ничего, кроме пустого будущего, Моро ухватился за секретное предложение Грелля о четырех тысячах франков в месяц, выплачиваемых на счет в парижском банке. «С неприличной поспешностью», как заметил тогда префект. Когда Кассен вернулся после глотка свежего воздуха, Грелль покинул Сюрте и поехал обратно в свою квартиру на острове Сен-Луи. Следующим шагом будет распространение описания Алана Леннокса на всех французских пограничных контрольно-пропускных пунктах. ГЛАВА ШЕСТАЯ Леон Жувель. Роберт Филип. Дитер Воль. Список имен и адресов ничего не значил ни для Грелля, ни для Буассо, когда конверт с машинописным листом прибыл в префектуру во вторник утром, 14 декабря. Конверт попал в руки префекта несколько окольным путем. Как было сказано ранее, если ему нужно было что-то отправить по почте, Гюгон-Моро отправил конверт по адресу на улице Сен-Антуан, недалеко от площади Бастилии. Улица Сен-Антуан — один из многих «деревенских» районов, которые делают Париж одним из самых сложных и разнообразных городов мира. Конверт был адресован владельцу небольшого бара, который жил своим бизнесом; бывший сержант полиции, он пополнял свой доход, работая почтовым ящиком для Сюрте. При таких обстоятельствах со стороны Моро вряд ли было бы благоразумно послать сообщение прямо на улицу Соссе. Предупрежденный о его скором прибытии, владелец бара позвонил Сурете, когда он прибыл, а тот, в свою очередь, позвонил в префектуру. Курьер доставил конверт на стол Грелля к десяти утра. «Эти люди ничего для меня не значат», — сказал Буассо Греллю, когда они вместе проверяли список. — Вы думаете, Хьюгон выдумывает информацию, чтобы оправдать свои четыре тысячи франков в месяц? «Нет, не знаю. Посмотрите на немецкое имя — Дитер Воль. Читал про него в досье на Леопард. Во время войны он был офицером абвера в Лозере. Кажется, он вел дневник о деятельности «Леопарда»… — В любом случае, — сказал Буассо, посасывая свою потухшую трубку, — леопард, как я вам постоянно напоминаю, мертв… — Итак, Буассо, мы имеем два факта, которые противоречат друг другу. Во-первых, заместитель «Леопарда» Пти-Луи, которым, как мы теперь знаем, был Гастон Мартен, весьма категорично заявил, что пять дней назад видел, как «Леопард» вошел в ворота Елисейского дворца. Это факт — он сделал заявление. Факт второй: «Леопард» мертв — так говорится в протоколе. Как примирить эти два противоречивых факта? «Мы проверяем их».. «Точно. Я хочу знать все, что есть в деле о захоронении Леопарда в 1944 году. Я хочу знать, где могила, присутствовал ли священник на похоронах, жив ли он еще, кто был гробовщиком, жив ли он еще — каждая мелочь, которую вы можете раскопать. Позвони моему другу Жоржу Харди, префекту полиции Лиона. Но скажи ему, чтобы расследование оставалось только между мной и им… Его заместитель выходил из офиса, когда Грелль перезвонил ему. — И Буассо, мне нужна информация вчера… Затем префект вызвал своего секретаря и продиктовал Роджеру Данчину конфиденциальную записку, в которой изложил содержание последнего послания от Гюгон-Моро. Когда меморандум был напечатан, он поставил на нем свои инициалы, и курьер немедленно отвез его на площадь Бово. И, как известно, случалось раньше, когда подчиненный отчитывался перед своим начальником, Грелль подвергал отчет цензуре, опуская любые упоминания о Леопарде. Данчин читал меморандум еще до полудня. Ранее, как только он прибыл в свой кабинет, префект запустил машину, которая через несколько часов разослала бы по всем французским пограничным контрольно-пропускным пунктам имя и описание Алана Леннокса. «Странно, — сказал он Буассо, — я однажды встретил человека с таким именем, когда был в Марселе. Попросите кого-нибудь позвонить нужному человеку в наше посольство в Лондоне и попытаться проверить его — с особым вниманием к его нынешнему местонахождению. Алан Леннокс — он был экспертом по международной безопасности… Штаб-квартира BND, Федеральной разведывательной службы Германии, расположена в Пуллахе в Баварии, маленьком городке на берегу реки Изар, в шести милях к югу от Мюнхена. Утром, когда Грелль получил от Хьюгона список свидетелей, Петер Ланц зашел в свой офис в двухэтажном здании, где размещается старший персонал, в неземной час 5 утра. Столь ранний подъем не беспокоил Ланца, который легко мог спать по четыре часа в сутки. Когда он собирал бумаги со стола и складывал их в портфель, в комнату вошла его секретарь, фрау Шенкер, хорошенькая девушка двадцати семи лет, жена армейского офицера. «Машина прибыла, герр Ланц. Говорят, аэродром затуманен… «Ради бога, у них есть факельный путь!» Ланц ухмыльнулся, чтобы смягчить свою вспыльчивость. — Я еще не пил кофе, так что извините меня. Вы можете позвонить мне в Бонн до девяти часов, если нужно! — Я забуду, что вы уехали в Бонн, — ответила фрау Шенкер. Она была наполовину влюблена в своего босса, но достаточно благоразумна, чтобы понять, что это действительно потому, что она провела с ним весь день, и он был так внимателен. По крайней мере, это помогло рассеять чувство изоляции, порожденное работой в Пуллахе; никто из людей, работавших в БНД, не мог сообщить своим друзьям о своей настоящей работе. Спустившись к машине, Ланц взглянула на часы. Он будет в воздухе через тридцать минут. Как и предвидел Ланц, они должны были осветить траекторию ракеты, прежде чем его представительский самолет сможет взлететь, затем он круто набирал высоту в сером тумане, что всегда тревожило: вы не могли отделаться от ощущения, что большой авиалайнер может лететь прямо на самолет, для тебя. Чтобы подавить страх, Ланц откинул крышку стола и прочитал стенограмму последней передачи полковника Лассаля номер один по Европе. Француз превзошел сам себя. «Ястреб в Париже готовится к полету… Скоро он сядет в городе нового царя, чья тень падает на древние и знаменитые города Афины, Рим и Лиссабон… Будет ли Париж следующим городом, который попадет под тьма этой варварской тени? Это было все равно, что сказать, что Париж может вскоре пасть в результате коммунистического государственного переворота. Смешной. Ланц нацарапал это слово на полях. Канцлер Франц Хаузер, к которому он летел, чтобы увидеться во дворце Шаумбург, будет в ярости из-за этой последней вспышки. Каждое утро вторника Ланц летал в Бонн, чтобы информировать Хаузера о последних международных событиях с точки зрения BND. На самом деле присутствовать на этом собрании было обязанностью президента БНД, но теперь президент был не более чем подставным лицом. «Эта пустая старая пивная бочка», как грубо назвал его Хаузер, только чтобы еще более грубо исправить описание. — Я ошибаюсь, конечно. Он всегда полон пива — вот беда… Закончив стенограмму Ласалля, Ланц проверил свой дневник. После встречи с канцлером он затем летел прямо во Франкфурт, брал машину из аэропорта и ехал прямо через Рейнский мост в Майнц на западном берегу реки. Накануне вечером Алан Леннокс позвонил ему по номеру, предоставленному Дэвидом Нэшем из Саарбрюкена. В десять часов утра Ланц должен был встретиться с Ленноксом в отеле «Централь» в Майнце. * * * Встреча состоялась не в отеле. Когда Ланц подошел к стойке регистрации отеля Central и спросил об Алане Ленноксе, ему вручили записку в запечатанном конверте. Второклассный ресторан Hauptbahnhof, гласила записка. Ланц поспешил через площадь и нашел англичанина сидящим и читавшим номер Frankfurter Allgemeine Zeitung. — Я предпочитаю анонимность железнодорожных станций, — объяснил Леннокс по-немецки. «Как ты?» Следующие пятнадцать минут англичанин рассказывал шефу БНД о своем визите в Ласаль, но когда он упомянул о списке и Ланц попросил показать его, покачал головой. «Если я собираюсь встретиться с этими людьми, то чем меньше тех, кто знает, куда я иду, тем лучше. Как вы знаете, я всегда работаю сам по себе — так я могу только предать себя.